Польша или Русь? Литва в составе Российской империи - Дарюс Сталюнас

языка в католическое богослужение приобрели в его лице серьезного оппонента. Э. Т. Баранов, в принципе не отвергая самой идеи, видел и негативные стороны проекта. К старым аргументам, которые уже звучали раньше: об опасности распространения католицизма на русском языке для православной церкви, о том, что после введения русского языка в католическое богослужение станет сложнее отделить польскость от русскости, – генерал-губернатор добавил опасение, что такими мерами можно настроить против себя народ[708]. В это же время в Санкт-Петербурге небольшим тиражом (всего 28 экземпляров[709]) была напечатана брошюра «О введении русского языка в римско-католическое богослужение», содержащая четыре записки членов Ревизионной комиссии, возражавших против этой меры.

Но позднее, возможно, и Э. Т. Баранов стал более позитивно относиться к введению русского языка в католическое богослужение. Еще во время его службы в Вильне Ревизионная комиссия предложила перевести молитвы за Государя Императора и Августейший Дом на русский язык и запретить их произношение на латинском и польском языках в Северо-Западном крае[710].

После назначения 2 марта 1868 года на пост виленского генерал-губернатора А. Л. Потапова[711] инициатива в вопросе о русском языке в католическом богослужении переместилась в столицу империи, где в конце 1869 года императором был создан Особый комитет по вопросу об употреблении русского языка в делах религий иностранных исповеданий. Уже до того были сделаны некоторые шаги, показывавшие направление перемен. В начале 1868 года было дано указание при отправлении духовных треб для воинских чинов католического исповедания вместо польского языка использовать русский[712]. После одобрения Синодом были переведены на русский язык и напечатаны молитвенник («Алтарик для юношества») и требник[713]. Проявляли инициативу и некоторые католические священники[714].

В конце 1869 года было принято окончательное решение. Министерство внутренних дел признало, что «в последнее десятилетие взгляд министерства в этом отношении совершенно изменился»[715]. Уже упомянутый Особый комитет под председательством князя П. П. Гагарина решил, что прежняя практика, когда «сделаться русским значит то же, что переменить свою веру», устарела и было бы желательно, чтобы, «напротив того, вошло в сознание тамошнего населения, что можно быть католиком и вместе с тем и русским»[716]. Предложение комитета об отмене указа 1848 года было одобрено императором 25 декабря 1869 года, но введение русского языка в богослужении «иностранных исповеданий» (не только католического) предусматривалось только как рекомендуемая мера[717]. Это подчеркивалось и в циркуляре виленского генерал-губернатора А. Л. Потапова: для тех из жителей Северо-Западного края, которые «родным языком своим считают русский», разрешается произносить проповеди и совершать дополнительное богослужение на русском языке, но такое употребление русского языка не делается «обязательным»[718].

* * *

В Северо-Западном крае в середине XIX века ощущалась потребность в белорусских книгах, в богослужении и преподавании в начальных школах на этом языке. Если до середины века функционирование белорусского языка в крестьянской среде не беспокоило имперские власти, то с началом Великих реформ ситуация изменилась. Институционализация «белорусского наречия» (в школе, костеле и так далее) могла разрушить концепцию триединой русской нации. Правда, в начале 1860-х годов местные власти, особенно попечитель Виленского учебного округа А. П. Ширинский-Шихматов, пробовали использовать «белорусское наречие» (издания в этот периоде допускались исключительно «русскими буквами») в антипольской политике, но с началом восстания и назначением генерал-губернатором М. Н. Муравьева, а попечителем – И. П. Корнилова от такой политики отказались: белорускость в общественном дискурсе допускалась только как выражение народного творчества.

Можно ли такое отношение имперских властей к белорусам, и особенно к их языку, трактовать как «обрусение», соответствующее ассимиляции? Вывод зависит от точки отчета – концепции нации, а также от того, о какой из белорусских субгрупп идет речь. В рамках лингвистической парадигмы, которой придерживался М. Н. Катков и некоторые его единомышленники, после 1863 года все белорусы подверглись политике ассимиляции. С точки зрения конфессиональной парадигмы картина получается более нюансированной: православные подверглись ассимиляции (и надо заметить – довольно успешной) и в этой концепции нации, по отношению же к белорусам-католикам с 1863-го, и еще более интенсивно – с 1865 до 1868 года велась агрессивная политика ассимиляции, то есть местные чиновники стремились сделать их православными, а с конца 1860-х годов оставшиеся в католицизме белорусы скорее подвергались интенсивной аккультурации в надежде на будущую ассимиляцию, чему было призвано служить и введение русского языка в дополнительное католическое богослужение.

Глава 11

Массовое обращение католиков в православие в 1860-х годах

С учетом роли конфессии в определении национальной принадлежности российских подданных особое внимание привлекают случаи изменения конфессиональной принадлежности, особенно когда они имели массовый характер. Как известно, российским законодательством миссионерская деятельность разрешалась только православной церкви, a выход из господствующей веры до 1905 года воспрещался. В этой главе внимание будет сосредоточено на роли имперских властей в процессе массового обращения католиков в православие, происходившего в 1860-х годах[719]. Внимание будет сосредоточено на том, какими идеологическими аргументами было обосновано это обращение, кто был инициатором (или инициаторами) этого процесса, возникали ли разногласия в среде российского чиновничества по этой проблеме, какие методы использовались при «возвращении» в православие, что послужило причиной прекращения массовых обращений.

Масштаб обращений

Официальные данные о лицах, перешедших из католицизма в православие в Российской империи с 1842 по 1891 год, заставляют нас обратить пристальное внимание на очень краткий период после восстания 1863–1864 годов. Если во второй половине 1850-х и начале 1860-х годов число католиков, перешедших в православие, достигало примерно 1000, то в 1865 году таких новообращенных или «воссоединенных» было 4254, в 1866-м – 49 498, в 1867-м – 13 639, в 1868-м – 9115. В последующие годы число перешедших в православие начало снижаться еще сильнее (1869-й – 3332, 1870-й – 2893, 1871-й – 2615 и так далее)[720], то есть почти возвратилось «к норме». Эти статистические данные ясно показывают, что православная церковь наибольших успехов в умножении своей паствы достигла в период с 1866 по 1868 год, и особенно в 1866 году. Наибольшее число неофитов приходилось на Северо-Западный край. Несомненным лидером здесь была Минская губерния, где только в 1866 году в православие перешло 20 705[721] католиков. Абсолютное большинство перешедших в православие составляли крестьяне[722].

Лица, перешедшие из католицизма в православие в 1863–1867 годах*

* Таблица составлена по следующим материалам: LVIA. F. 378. Ap. 216. B. 323. L. 134; BS. 1866 m. B. 2279. L. 19–20, 51–52; Ap. 121. B. 912. L. 36. Сравнивая эти данные с другими данными отчетов губернаторов за этот период, опубликованными в «Литовских епархиальных ведомостях», и с информацией, собранной Ревизионной