Русский романс - Полонский Е. П.

230. Сон[240]

В полдневный жар в долине Дагестана С свинцом в груди лежал недвижим я; Глубокая еще дымилась рана, По капле кровь точилася моя. Лежал один я на песке долины; Уступы скал теснилися кругом, И солнце жгло их желтые вершины И жгло меня — но спал я мертвым сном. И снился мне сияющий огнями Вечерний пир в родимой стороне. Меж юных жен, увенчанных цветами, Шел разговор веселый обо мне. Но в разговор веселый не вступая, Сидела там задумчиво одна, И в грустный сон душа ее младая Бог знает чем была погружена; И снилась ей долина Дагестана; Знакомый труп лежал в долине той; В его груди, дымясь, чернела рана, И кровь лилась хладеющей струей. 1841

231. «Нет, не тебя так пылко я люблю…»[241]

1 Нет, не тебя так пылко я люблю. Не для меня красы твоей блистанье: Люблю в тебе я прошлое страданье И молодость погибшую мою. 2 Когда порой я на тебя смотрю, В твои глаза вникая долгим взором: Таинственным я занят разговором, Но не с тобой я сердцем говорю. 3 Я говорю с подругой юных дней[242]; В твоих чертах ищу черты другие; В устах живых уста давно немые, В глазах огонь угаснувших очей. 1841

232. «На севере диком стоит одиноко…»[243]

На севере диком стоит одиноко         На голой вершине сосна И дремлет качаясь, и снегом сыпучим         Одета, как ризой, она. И снится ей всё, что в пустыне далекой —         В том крае, где солнца восход, Одна и грустна на утесе горючем         Прекрасная пальма растет. 1841

233. Любовь мертвеца[244]

Пускай холодною землею         Засыпан я, О друг! всегда, везде с тобою         Душа моя. Любви безумного томленья,         Жилец могил, В стране покоя и забвенья         Я не забыл. * Без страха в час последней муки         Покинув свет, Отрады ждал я от разлуки —         Разлуки нет. Я видел прелесть бестелесных         И тосковал, Что образ твой в чертах небесных         Не узнавал. * Что мне сиянье божьей власти         И рай святой? Я перенес земные страсти         Туда с собой. Ласкаю я мечту родную         Везде одну; Желаю, плачу и ревную,         Как в старину. * Коснется ль чуждое дыханье         Твоих ланит, Моя душа в немом страданье         Вся задрожит. Случится ль, шепчешь засыпая         Ты о другом, Твои слова текут пылая         По мне огнем. * Ты не должна любить другого,         Нет, не должна, Ты мертвецу, святыней слова,         Обручена. Увы, твой страх, твои моленья         К чему оне? Ты знаешь, мира и забвенья         Не надо мне! 1841

234. Утес («Ночевала тучка золотая…»)[245]

Ночевала тучка золотая На груди утеса-великана; Утром в путь она умчалась рано, По лазури весело играя; Но остался влажный след в морщине Старого утеса. Одиноко Он стоит, задумался глубоко, И тихонько плачет он в пустыне. 1841

235. Казачья колыбельная песня[246]

Спи, младенец мой прекрасный,         Баюшки-баю. Тихо смотрит месяц ясный         В колыбель твою. Стану сказывать я сказки,         Песенку спою; Ты ж дремли, закрывши глазки,         Баюшки-баю. По камням струится Терек,         Плещет мутный вал; Злой чечен ползет на берег,         Точит свой кинжал; Но отец твой старый воин,         Закален в бою: Спи, малютка, будь спокоен,         Баюшки-баю. Сам узнаешь, будет время,         Бранное житье; Смело вденешь ногу в стремя         И возьмешь ружье. Я седельце боевое         Шелком разошью… Спи, дитя мое родное,         Баюшки-бою. Богатырь ты будешь с виду         И казак душой. Провожать тебя я выйду —         Ты махнешь рукой… Сколько горьких слез украдкой         Я в ту ночь пролью!.. Спи, мой ангел, тихо, сладко,         Баюшки-баю. Стану я тоской томиться,         Безутешно ждать; Стану целый день молиться,         По ночам гадать; Стану думать, что скучаешь         Ты в чужом краю… Спи ж, пока забот не знаешь,         Баюшки-баю. Дам тебе я на дорогу         Образок святой: Ты его, моляся богу,         Ставь перед собой; Да, готовясь в бой опасный,         Помни мать свою… Спи, младенец мой прекрасный,         Баюшки-баю. 1840