Сексуальная жизнь наших предков - Бьянка Питцорно

машин на шоссе, к счастью, почти не было. Добравшись до Коринфа, Дария настояла на короткой остановке: ей хотелось сделать пару снимков во дворе археологического музея, где, как она помнила по прошлой поездке, на фоне зелёных олеандров и кипарисов стояло несколько белых статуй, а крохотный ручеёк, порождённый бившим здесь же ключом, тонкой струйкой стекал по бледно-розовому глиняному ложу. Подруги были здесь не в первый раз: в 1975-м, прочтя «Я не боюсь летать», они, несмотря на сильную жару, поднялись на Акрокоринф, чтобы посетить храм Афродиты и совместно поразмыслить о живших там в классическую эпоху храмовых проститутках, иеродулах, за несколько драхм (которые они затем отдавали жрецу) совокуплявшихся с любым желающим. «Вот уж где настоящий секс нараспашку!» – воскликнула Дария, цитируя Эрику Йонг. Даже годы спустя непредсказуемая и скандальная американская писательница оставалась её ментором и образцом для подражания по части эротических приключений.

Ада же, будучи прекрасной античницей, цитировала Горация и Страбона: «Не каждому дано побывать в Коринфе!» Вне всяких сомнений, это была земля наслаждения и удовольствия. И с этой точки зрения поездка тоже оказалась необычайно приятной.

Теперь очарование Коринфа поблекло, и Аде хотелось поскорее продолжить путешествие. Пока Дария искала ракурс поинтереснее, она уселась прямо на землю у источника и умылась прохладной чистой водой, потом, не удержавшись, сделала большой глоток («Будем надеяться, она питьевая!»), утёрла лицо платком, огляделась и вдруг заметила, что в ложбинке между шеей и плечом статуи юноши, стоявшей чуть выше других, свили себе гнездо две ласточки. Почему-то выбор этого места, пусть и куда менее безопасного, чем под карнизом, показался Аде особенно трогательным: юноша словно бы ласково прижимал гнездо щекой. Её глаза вдруг наполнились слезами – может, просто от усталости. Стараясь быть поблизости, когда проклюнутся яйца, обе птички летали туда-сюда, заглушая своим чириканьем болтовню туристов.

Наконец Дария решила, что успела достаточно: она отсняла почти всю кассету на тридцать шесть кадров и осталась довольна. Как всегда, найдя нужный ракурс, она сперва щелкала «полароидом» и ждала, пока на фотобумаге проявится изображение. Затем, при необходимости, меняла ракурс, фокусировалась, подстраивала диафрагму объектива Rollei и только тогда делала второй снимок, уже на плёнке, стараясь по возможности подчеркнуть тени – пригодится для создания глубины в trompe-l’œil. Иллюзия перспективы в её пейзажах всегда была идеальной: казалось, что на месте стены в гостиной или пола в коридоре и вправду возникают цветущий луг или белые паруса в открытом море под розовым закатным небом.

– Обман зрения, – говорила Ада.

– Оптическая иллюзия, – поправляла её Дария. – А ведь именно благодаря иллюзиям жизнь становится прекрасней.

Прежде чем ехать дальше, она решила сделать «полароидом» ещё один кадр: подругу, присевшую на капот машины.

– У меня волосы спутались, – попыталась отмахнуться Ада.

– Ты чудесно выглядишь, совершенно естественно, просто немного устала после самолёта. Идеально подходит для первой страницы дневника этой поездки. А теперь ты меня щёлкни, только, пожалуйста, не отрежь голову или ноги.

Фотографом Ада была невеликим и знала это. Увидев снятую ей карточку, смазанную и нечёткую, Дария поморщилась:

– Ладно, поехали. Можешь сесть за руль, если хочешь.

4

Солнце клонилось к закату, жара постепенно спадала. Проехав бог знает сколько ещё километров, девушкам пришлось остановиться: дорогу медленно переползала большая черепаха, похожая на мяч для регби, за ней в пыли тянулся извилистый след. Дария тут же распахнула дверцу, чтобы взять её на руки.

– Пускай себе ползёт, – воскликнула Ада, схватив подругу за запястье.

– Посмотри только, какая красавица! Давай заберём её в Италию.

– Самолётом? Думаешь, с черепахами пускают на борт? И потом, тебе мало было прошлого раза?

Несколько лет назад Дария везла в своём «жуке» на пароме в Бриндизи трёх черепах, которых поймала на поросших низким кустарником склонах Аркадии. За время плаванья бедные животные от страха или, может, из-за морской болезни опорожнили свои кишечники прямо на пассажирский коврик. Это невероятное количество белёсых экскрементов Дарии так и не удалось отчистить, и коврик пришлось выбросить.

– И ты ведь потом даже не оставила их у себя, передарила матери.

– Это потому, что у неё есть сад, а у меня, как ты знаешь, только балкон.

– Так зачем тебе тогда эта бедолага? Пускай ползёт, говорю же.

– Ладно, но знай, что ты со своим трепетным отношением к природе бываешь иногда просто невыносима.

Черепаха тем временем доползла до миртового куста на обочине, и Ада, не желая поддаваться на провокацию и вступать в дискуссии, завела мотор. Далёкие поля, днём щеголявшие в серо-зелёных мундирах, с наступлением сумерек окрасились в лиловый. По берегам небольших речушек, где росли усыпанные цветами олеандры, изредка попадались ярко-розовые или нежно-голубые полосы. В ясном небе потихоньку начали загораться звезды.

Когда они приехали в Микены, совсем стемнело. К счастью, с ночлегом ужё все устроилось: из Афин Дария позвонила пожилой англичанке, жившей возле зоны раскопок, и забронировала комнату. Они уже не раз останавливались здесь и частенько вспоминали забавный случай с парой молодожёнов из Италии, которые