Бумажный занавес, стеклянная корона - Елена Михалкова

Сергей покрутил головой и услышал, как в шее что-то хрустнуло.

– У Джоника, похоже, был штатный осведомитель на окладе. А мы тут как прыщи на заднице. Всех раздражаем, никому не милы.

– Медведкиной ты очень даже мил.

Сергей сдержал вздох.

– Ладно, давай еще раз пройдемся по мотивам, – сжалился Илюшин. – Кармелиту Баширов смертельно задел упоминанием ее мальчика. Сколько ему, кстати? Или этого мы тоже не знаем?

Бабкин порылся в записях.

– Около семи-восьми лет. Но ни диагноза, ни предположений об отцовстве – ничего.

Макар почесал переносицу.

– И мальчик – единственное уязвимое место Кармелиты, судя по тому, каким молчанием окружена эта тема. Но, по сути, Джоник не сообщил ничего нового. Грегорович знал о ее сыне, и Медведкина. Не говоря уже о Кутикове, которому по должности положено все обо всех знать.

Сергей вспомнил окаменевшее лицо Кармелиты.

– Нового, может, и не сказал. Но удар нанес жестокий. А она у нас женщина эмоционально раскованная…

– Эмоционально раскованная сразу бы придушила.

– Не забывай, ей мешал Жора. И я. Даже Кармелитиной ярости не хватило бы на нас обоих.

– И еще у нас лисья лапка исчезла, – напомнил Илюшин. – Валялась себе рядом с трупом, а между появлением Медведкиной и полиции пропала. Причем больше всего интересует меня не то, как она там оказалась. А то, каким образом испарилась. Ладно, поехали дальше. Кто еще получил от Джоника по первое число?

– Бантышев, Грегорович, Вороные, Олеся Гагарина, Медведкина, – перечислил Сергей. – Бантышеву Джоник напомнил о Кузбассе. Грегоровича попрекнул этой, как ей… перекупленной ротацией и конкурентом, которого обошли на повороте. Медведкину фактически обвинил в проституции, Гагарину… э-э-э… в том, что она подсыпает мужу какую-то отраву. Полный бред!

– А Вороные?

Бабкин внутренне поморщился.

– Никита якобы имел отношения с главой «Общего радио» Кацманом.

– Это чем-нибудь подтверждается?

– Нет. Вообще ничем. Больше тебе скажу: насчет Вороного эта тема выглядит бездарно притянутой за уши. Он у нас… как это… гетеросексуал, в общем.

Макар встал и принялся лавировать между креслами и столом.

– Ну, замельтешил, – недовольно сказал Сергей.

– Не мешай. Я думаю.

Он взъерошил и без того лохматые волосы и обернулся к Бабкину:

– Значит, без своей порции грязи остались только Решетников и Катунцева?

Сергей кивнул.

– Строго говоря, если учитывать всех присутствующих, еще и я Жора. Но нам влетело потом. Без свидетелей.

Макар по-прежнему мерил шагами небольшую комнату, и выражение его лица Бабкину категорически не нравилось. Вдохновенное лицо было у Илюшина. А чем вдохновляться, когда они по-прежнему топчутся на месте, и даже будь у них двадцать безукоризненных мотивов, это ни на шаг не приблизит их к изобличению убийцы.

Ну, прижмут они к стенке, допустим, прекрасную Медведкину. Так, мол, и так, дорогая, только у тебя была возможность убить Джоника и серьезный мотив. Вот показания свидетелей, вот данные разведки.

И что? Балерина расхохочется им в лицо. Посоветует отмыть карму, почистить чакры и не оскорблять ее, такую нежную и хрупкую, беспочвенными подозрениями. Потом сделает ручкой вот такой жест и великодушно добавит, что она все им прощает, бесчувственным мерзавцам.

Увлекшись, Бабкин сделал ручкой «вот такой» жест и спохватился, поймав на себе взгляд Макара.

– Ты чего размахался?

– Клешня затекла, – пробормотал Бабкин, встал и демонстративно потянулся влево-вправо.

На столе зажужжал телефон.

Илюшин протянул ладонь очень быстро, но все равно не успел. Сергей уже говорил в трубку: «Да, слушаю. Что именно?»

Собеседник начал отвечать. Брови Бабкина поползли вверх. Макар следил с неотступным интересом, как меняется выражение лица его напарника, и уже хотел потребовать переключения на громкую связь, но тут Сергей коротко сказал: «Понял. Спасибо», – и нажал отбой.

– Не томи! – потребовал Макар. – Выкладывай.

– Минус один подозреваемый.

– Кто?

– Кармелита.

– Почему?!

Сергей в двух словах объяснил почему. А следом собирался высказать Илюшину все, что накипело на душе, но тут дверь без стука распахнулась, и в комнату ввалился Грегорович, красный как рак, а за ним камердинер.

То, что Богдан возбужденно шлепал губами, размахивал руками и походил на человека, подавившегося рыбной костью, Бабкина не удивило. Но и у Кутикова на щеках лежал легкий румянец. А это говорило о том, что произошло нечто и в самом деле из ряда вон выходящее.

– Что? – хором спросили Сергей с Макаром.

– Мы его нашли! – выдохнул Грегорович. Подлетел к Илюшину, с пылкостью вжал его в свой живот, неохотно выпустил и обернулся к Сергею. Но при взгляде на Бабкина возбуждение певца несколько спало. Выражение лица сыщика недвусмысленно давало понять, что объятий он жаждет не больше, чем бродячий кот кастрации.

– Нашли! – повторил Богдан, тряся каким-то предметом, зажатым в кулаке. – Сволочь, пакость такая! Попался! А-а, это все Кешенька, солнышко мое, спаситель, лучик света!

Лучик света с невозмутимым видом выслушал эти восторги и коротко махнул ладошкой. Грегорович послушно смолк.

– Богдан Атанасович желает сказать, – пояснил Кеша, – что наша нехитрая ловушка сработала.

– Его! Его ловушка! Все предусмотрел, умничка моя! Ангел, ангел!

Растроганный Грегорович послал в сторону камердинера воздушный поцелуй. Но ограничиться им одним не смог и прочувствованно хлопнул Кутикова по плечу.

Кеша стоически выдержал и это.

– Какая ловушка? – быстро спросил Макар.

– Телефон! Он на остальных отключил, а на этих нет! И стал ждать в засаде. Вдруг кто-нибудь попадется! А тот, подлец, не выдержал и отправил сообщение!

Грегорович мог бы долго еще невразумительно вводить сыщиков в курс дела, но камердинер прервал его, решительно вынув из руки шефа телефон.

– Вот!

Сотовый оказался в руках Макара.

– Чей это?

– Решетникова! – опередил камердинера Грегорович.

– И куда смотреть?

– Последнюю эсэмэску.

Бабкин подошел, склонился над экраном. Илюшин вывел список сообщений, и прочитал вслух верхнее:

– «Ничего им не говори. Я что-нибудь придумаю. Потерпи, мой хороший. Прости, я виноват».

Отправитель не значился в списке контактов. Просто телефонный номер.

Илюшин вопросительно посмотрел на Грегоровича.

– Чей это? Вы знаете?

– Знаем, – ответил за Богдана Кутиков. – Это Виктор. Виктор Бантышев.

Глава 11

1

– Я же говорил, мы его найдем. – Макар потянулся и закинул ногу на ногу.

Сказано было с таким великолепным самодовольством, что Бабкин несколько секунд запоздало желал, чтобы затея их провалилась. Собственно говоря, по его мнению, они и так потерпели неудачу. Даже будучи на восемьдесят процентов уверены в том, что именно Бантышев убил Джоника, они не могли извлечь ни малейшей пользы из этой убежденности.

Ни улик. Ни признания подозреваемого. Только мотив и возможность.

С точки зрения бывшего оперативника Сергея Бабкина, их работа не привела ни к чему. Правосудие не восторжествует, если только в деле не появятся новые факты.

С точки зрения Макара Илюшина, они победили. Потому что нашли ответ на заданный вопрос.

Солнце хулиганило: разливало по полу сияющие лужицы, плескалось жарким золотом. По шторам прыгали тени деревьев.

Бабкин щурился-щурился, но в конце концов не выдержал и перетащил свое кресло подальше от окна. Кеша пристроился в углу, как статуя, и время от времени подавал оттуда реплики, ухитряясь парой тихих слов заглушить громогласного Богдана. Сам Грегорович пытался было улечься на диване в позе «шальная императрица», но страстная его натура не выдержала долго без движения, и он принялся ходить по комнате.

В отличие от Илюшина, двигавшегося с грацией и проворством ласки, Богдан больше походил на самца антилопы-гну в брачном танце. Изящество в его движениях присутствовало, но это была пластика агрессии.

– Ублюдок! – восхищенно приговаривал Грегорович. – В моем собственном доме… Тварь!

Теперь Бабкин окончательно уверился в том, что сильнее всего Богдана злил не сам факт убийства рэпера, а то, что оно случилось на его территории.

– С другой стороны, будет что вспомнить, – прошелестел из угла Кутиков.

Грегорович озадаченно глянул на камердинера.

– Кто еще может похвастаться таким запоминающимся событием на рядовой, в общем-то, тусовке, – пояснил Кеша.

Грегорович просветлел.

Циник на цинике, подумал Сергей. Веселые люди, ей-богу.

Пожалуй, они начинали ему нравиться. Поразмыслив, он понял отчего. Этих веселых людей ему оставалось терпеть от силы пару часов. Наконец-то впереди забрезжил свет надежды. Домой, домой! Выбирать Машке подарок, заниматься повседневными делами, прекрасными в своей обыденности, и выкинуть из головы весь этот зоопарк, как бредовый яркий сон.