Огниво Рассвета - Алексей Будников

Как было мною замечено, авторство всех книг (я специально осмотрел титульные листы каждой) принадлежало самому Вильфреду. Чего и говорить, подобная осведомленность в магических делах поражала. Старик, вероятно, решил провести осень жизни за пером, изливая на бумагу все свои обширные знания. И это делало ему честь в моих глазах. Форестер смотрелся человеком не просто преклонного, а скорее сыплющегося песком возраста. В таких летах утруждать себя письмом, когда Смерть уже стучится косой в окошко, было для меня занятием весьма странным. Впрочем, этим словом сейчас можно охарактеризовать все творящееся вокруг меня. Да и неизвестно, сколько на самом деле прожил на этом свете маг. Быть может, года, неподъемные для простого человека, для колдуна составляли лишь половину жизненного пути. Или и того меньше.

Когда затуманенное потоком высокоученых сведений сознание было уже практически не в силах ничего усваивать и недвусмысленно намекало на подушку, внизу, на первом этаже, раздался странный беспокойный шорох. Поначалу я списывал это как раз-таки на выдумки своего сонного рассудка, однако, когда коротко скрипнула дверь, и снаружи показался сам Вильфред Форестер, то всяческие сомнения улетучились. Из маленького чердачного окна открывался отличный вид на распростершуюся перед домом просторную долину, с трех сторон окруженную только-только начинавшим оголяться лесом, словно полуостров — морем.

Как показалось, колдун был одет довольно легко для сопротивления сухой ночной стуже: все та же неприглядная пенула да широкие, волнами развивавшиеся на ветру штаны. Правда, зная его выдающиеся способности, мерзнуть Вильфреду Форестеру придется едва ли. Закинув на плечо пухлую котомку, а в руке сжимая свой витой посох, он сомнительно осмотрелся. Право, это выглядело не более чем простой формальностью, привычкой. Вряд ли в таком захолустье, даже на лигу окрест, решился бы проживать кто-либо еще. Обитать в волчьем углу для простого человека, учитывая близящуюся зиму, вдалеке от больших деревень или городов, означало обречь себя на холодную и голодную смерть. Никто в здравом уме не решился бы на подобный поступок. Впрочем, сумасшедших в Ферравэле хватало во все времена.

Покрыв голову легким капюшоном и поправив ворот своей пенулы, колдун заспешил на запад, в сторону показывавшегося на краю зримого мною пространства леса. Я же, больше не позволяя себе терять напрасные секунды, решил отправиться следом.

Не уделив внимания поиску одеяний «по погоде», отворил оказавшуюся не запертой дверь. Под ногой что-то слабо хлопнуло — люк в погреб был прикрыт не то чтобы очень плотно. Меня так и тянуло заглянуть, что же старый колдун хранит под землей, однако еще больше мое любопытство жаждало прознать, куда он, изъяв что-то из-под полы, ночным делом решил направиться. Поэтому, нехотя оторвав ступню от подвальной дверцы, я шагнул за порог.

Пришлось немного подождать, покуда темная, опирающаяся на высокий посох фигура не скрылась в чаще, и только тогда, не опасаясь быть замеченным, выдвигаться по следу. Едва преступив границу леса, я вдруг ощутил странную тяжесть, словно вмиг поправившись на несколько десятков фунтов. Воздух давил на все туловище, становясь более густым и морозным, в глазах заплясали зеленоватые круги. Я было подумал, что это колдун, уличив за собой хвост, решил наказать самовольно увязавшегося за ним юнца, однако нигде рядом, в окружавшем вереницы одинаковых кленов полумраке, приметить чародея не удавалось. Неужели это тот самый купол, о котором с неподдельной гордостью упоминал Вильфред? Он говорил, что мне позволено ступать лишь до лесных пределов. Похоже, здесь покров объявшей долину незримой магической накидки спадал, что и породило столь неприятные ощущения. А еще это означало, что я открыл свой магический след всем тем Ищейкам, коих милорд Форестер так сторонился. Бесы, как я мог запамятовать подобное?! Теперь обо мне, вероятно, прознают все те, кому не следовало бы. Выходит, я не только навлек на себя свору столичных псов, но и подставил приютившего меня под своей крышей колдуна. И кто знает, к чему это приведет.

Но идти назад теперь поздно. От того, что я поспешу обратно в долину, след мой сотрется едва ли. Интересно, а сам Вильфред уже почуял преследование? Если да, то мне явно несдобровать за столь наплевательское отношение к его запретам. Тем более что это было не простое родительское воспрещение, за нарушение коего непослушному ребенку могла бы последовать от силы трепка за уши. Здесь последствия, наверняка, окажутся куда более далекоидущими.

Впрочем, они настигнут мою персону в любом случае, поймает ли меня Вильфред сейчас или выскажет все по возвращению. Так что терять уже точно было нечего. На душе не переставали скрести кошки, но я продолжал свой путь, стараясь привыкнуть к этой простой, мирской среде. Вероятно, я успел слишком тесно сжиться с пропитанным магией воздухом долины, отчего обычная атмосфера ощущалась теперь чуждой, неприветливой и тягостной.

Пока мне доводилось брести по вырисовывающимся на слегка вязкой, подмытой почве следам чародея прошло порядка часа. И за это время я успел не раз пожалеть по поводу равнодушно проигнорированной мной теплой одежде. Все возникавшие мысли о волшебном тепле приходилось сразу же гнать взашей. Колдовать теперь было бы просто форменным свинством. И так уже сорвал свою личину перед всем магическим сообществом. Наглости, чтобы в такой ситуации еще и заклятья плести, мне не хватило. Посему приходилось идти и мерзнуть, стараясь в почти непроглядной, особенно под древесными сенями, ночи не растерять ниточку преследования.

Нагнать мага мне было положено на широкой, от лунного света мерцавшей голубым прогалине. Я не сразу понял, где очутился. Только подступив к границе лесной лужайки и спрятавшись за объемистым ясеневым стволом, мне удалось наиболее полно окинуть взглядом простор. И сколь же сильным оказалось мое удивление, когда я разглядел выломанные, под тупым углом уходящие вниз осколки земной коры, что, вместе с поваленными древами, образовывали неровную, нырявшую на несколько ярдов вниз котловину.

Это же та самая пещера, тот самый холм, обрушенный под мощным натиском непонятного разбушевавшегося артефакта-сферы. От картины столь ужасающего разрушения у меня перехватило дух. И для чего сюда явился Форестер?

Он, кстати, припав на колени поодаль от грандиозного обвала, один за другим доставал из развязанной котомки цветки, семена, коренья, бутыли с жидкостями и порошками, металлическую ступу, плошку, пест, раскладывая их перед собой в одной лишь ему ведомой последовательности. Впереди, в паре шагов от сгорбленно перебиравшей ингредиенты фигуры, виднелся изящно вычерченный на почве круг, сочетавший в своем замкнутом кольце четырехконечную звезду, а также различные, неведомые мне иероглифы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});