Кража в Венеции - Донна Леон

вероятного посетителя.

– Какого рода информация вас интересует?

– Как часто он приходит в ваше казино, выигрывает или проигрывает, и какие суммы.

– Мы ведь обязаны регистрировать всех своих гостей, – сказал дотторе Альвино, прекрасно зная, что Брунетти за эти годы, что называется, от а до я изучил законы, регулирующие деятельность казино. И внутренние правила этих заведений куда менее формальные. – И конечно, у нас есть имена тех, кто к нам приходит, и даты их визитов. Буду рад передать вам эту информацию. – Выдержав многозначительную паузу, директор продолжил: – Может, у вас и ордер следственного судьи имеется?

– Дотторе, зная вашу проницательность, я ожидал этого вопроса. Спешить незачем, поэтому я решил обратиться к вам напрямую. Лично.

– За услугой?

– Да, за услугой!

Совсем как в казино: Брунетти кладет фишку на стол, предлагая директору взять ее и воспользоваться когда-нибудь потом, при случае.

– Что касается второй части вашего вопроса: как вам известно, официальных записей такого рода казино не ведет.

По тону директора было ясно, что в покере он не новичок и умеет повышать ставки.

– Да, мне известно, что формально это не учитывается, дотторе, но, честно говоря, я думал, что список особых гостей – тех, кто приходит чаще других или делает ставки выше средних, – все же имеется. Что-нибудь в этом роде…

Крупье, которых Брунетти случалось допрашивать за время службы, рассказывали ему об этом. Сколько их было? Десятки?

– Именно об этой услуге вы меня просите, дотторе?

– Именно! И буду вам очень признателен.

– Надеюсь, – сказал Альвино, переходя на обычный, деловой тон. – Имя и фамилия этого человека?

– Пьеро Сартор.

– Одну секунду, – произнес директор, и телефонная трубка щелкнула, соприкоснувшись с твердой поверхностью.

Потекли минуты. Брунетти смотрел в окно. Справа налево пролетели четыре ласточки. Древние римляне увидели бы в этом знамение.

– Дотторе? – услышал он голос своего оракула.

– Слушаю!

– За последний год этот человек побывал у нас двадцать три раза.

Брунетти ждал: это был не тот ответ, за который он собирался расплатиться услугой.

– И за это время проиграл где-то от тридцати до пятидесяти тысяч евро.

– Понятно, – сказал Брунетти и, изображая недоумение, спросил: – Откуда у вас эти цифры, дотторе?

– Крупье присматривают за некоторыми гостями и сообщают администрации, в плюсе они или в минусе. В общих чертах… вы же понимаете.

– Ну конечно, конечно!

Этим Брунетти и ограничился, хотя соблазн задать еще один вопрос был велик: директору казино наверняка приятно было услышать о госте, который так много проигрывает? Впрочем, все посетители в конце концов теряют деньги, не так ли? Иначе зачем было бы держать казино?

Снова елейным тоном комиссар сказал:

– Передать не могу, дотторе, как я вам признателен!

– Всегда рад помочь нашим доблестным госслужащим, дотторе! Надеюсь, я это доказал.

– Безусловно. В полной мере! – ответил Брунетти, ожидая, произнесет ли Альвино ключевую фразу: «Надеюсь, вы не забудете этого при нашей следующей встрече!»

Не произнес… Вот поэтому он и был симпатичен Брунетти. Комиссар услышал от него лишь:

– Прошу вас, дотторе Брунетти, звоните, если я смогу еще чем-нибудь вам помочь!

Последовал обычный обмен шутками, и комиссар положил трубку.

21

Брунетти вспомнил о Гриффони. Интересно, что, по ее мнению, хуже: то, что Сартор может быть убийцей, или то, что он украл и продал более чем на пятьдесят тысяч евро редких книг из Мерулы и, возможно, из других библиотек, а потом проиграл в казино эту частичку культурного наследия Италии? Думается, в конце концов Клаудиа выберет первый вариант, после долгих душевных терзаний отказавшись от второго.

Его собственная реакция была более взвешенной. Доказательств того, что Сартор украл книги и убил Франчини, у них не было, и Брунетти отдавал себе в этом отчет. Человека невозможно повесить за уклонение от прямого ответа или за отпечатки пальцев, оставленные на книге. А ведь он сам с удовольствием слушал, когда Сартор рассказывал, как заинтересовался книгами, которые изучал Никерсон и другие исследователи. Брунетти мысленно вернулся к самому первому разговору с охранником. О, эта подкупающая искренность недоучки, признающегося в том, что он восхищается книгами! И скромность, столь уместная для человека, занимающего скромное положение в обществе, но, тем не менее, интересующегося высокими материями… Сартор предстал перед Брунетти не как охранник, а как читатель.

И комиссар попался на эту удочку, поверил, что он тот, кем хочет казаться.

Зазвонил телефон.

– Комиссарио, – услышал Брунетти в трубке голос синьорины Элеттры. – Только что ответили из Интерпола. Доктор Никерсон, американский ученый, на самом деле не доктор, не Никерсон, не американец и не ученый-филолог.

– Он итальянец? – спросил Брунетти.

– Филиппо д’Алессио, неаполитанец, – сказала Элеттра. – Переслать вам этот файл?

– Пожалуйста, перешлите!

– Уже сделано, – сказала она и отключилась.

Брунетти было приятно, что синьорина Элеттра первым делом позвонила ему, чтобы рассказать о новостях: так ребенок на пляже хочет, чтобы его сначала похвалили за найденную красивую ракушку, и только потом с гордым видом отдает ее вам…

К тому времени, когда комиссар включил компьютер, электронное письмо уже пришло. Филиппо д’Алессио имел длинный послужной список имперсонаций и краж, причем первое успешно применялось для второго. Этот человек свободно говорил на немецком, итальянском, английском, французском и греческом языках – и разыскивался полицейскими тех стран, где эти языки были в ходу.

В Италии д’Алессио дважды попадал под арест за кражу кредитных карт и трижды – за аферы с почтой. В трех странах он находился в розыске за хищение фолиантов и книжных страниц. Схема, по которой действовал преступник, была одна и та же: он предъявлял поддельные документы, представившись ученым, и «приступал к исследованиям» – иногда в музее, но чаще всего в библиотеке. Йозеф Ни́колай не вызвал подозрений в Австрии и Германии, Хосе Никандро – в Испании. Джозефа Никерсона разыскивали копы Нью-Йорка и города Эрбана, штат Иллинойс; людей с похожими именами – полицейские Берлина и Мадрида. О том, кого искали греки, данных не было.

Интерпол отправил фотографии д’Алессио в несколько библиотек; библиотекари отослали их своим коллегам, многие из которых обнаружили, что этот обаятельный молодой «ученый» поживился и в их фондах. Брунетти подозревал, что многим библиотекам еще предстоит узнать о последствиях «исследований», проведенных неким… ну, к примеру, Жозефом Николе в Bibliotheque Nationale[129] или Йозефом Как-нибудь-еще – в библиотеке Краковского университета.

Для Отдела по борьбе с кражами произведений искусства д’Алессио был профессионалом, который на заказ похищал отдельные книги или страницы. Его родные заявляли, что давно с ним не общаются, и это при том, что его отец, сапожник на пенсии, недавно приобрел шестикомнатные апартаменты в центре Неаполя. Деньги для покупки ему на банковский счет перечислила «тетушка с Каймановых островов».

Закончив с отчетом, Брунетти понял, что после насыщенных событиями последних дней ему скучно. Комиссару было нечем заняться, разве что ожидать звонка Боккезе. Брунетти придвинул к себе лист бумаги и стал набрасывать возможный сценарий событий. Он поместил в центре