Жемчуг в золоте - Екатерина Сулименко

и сравнялся с нами.

— Холод им обеим сейчас не страшен, — пояснил он. — Просто они обе нашли то, чего по-настоящему хотят больше всего на свете, и эти желания, к сожалению или к счастью, оказались сильнее победы в отборе и вообще никак с ним не связаны. И Ами, и Кэйли сейчас всё ещё находятся в своих безднах и пытаются примириться со своими истинными чаяниями. Не бойся за них — они выкарабкаются, как выкарабкалась ты.

— О… должно быть, они совсем заплутали.

— Из этих дебрей всегда находится выход, рано или поздно.

Мы быстро преодолели путь до дворца и до наших покоев, в которых мы жили в течение отбора. Там нас уже ждала встревоженная Айгви.

— Брат мой! — воскликнула она и замерла, увидев меня без маски. — Неужели?..

— Да. Пригласи слуг в этот дворец, пригласи короля с королевой. Свадьба пройдёт здесь.

Как! Уже?!

Айгви посмотрела на меня, посмотрела на брата — и усмехнулась.

— Не скажу, что удивлена, — призналась она. — Поздравляю, Маури. Я очень рада, что победила именно ты, несмотря ни на что.

Они оба теперь ко мне на «ты». И, кажется, принцесса даже не гневается в сравнении со вчерашним днём.

Интересно, а я могу тоже на «ты»?..

Было тепло, и озябшее тело моё покалывало сотнями иголочек. Я с большим удовольствием забралась с ногами на диван и обхватила ладонями тяжёлую глиняную кружку с горячим ароматным чаем. Чем дальше, тем сильнее болела голова, и накатывала сонливость, и даже есть не хотелось. Нет, в таком состоянии я не могла радоваться. Как обидно! Во время испытания и после него я была полна сила, а сейчас…

— Прошу, позаботься об Ами и Кэйли, — говорил тем временем Ингрен, стоя за моей спиной. — И распорядись, чтобы у Маури были лучшие покои в этом дворце.

— Тебе не кажется, брат мой, что это нарушает все традиции? — прищурилась Айгви.

— Что именно?

— Свадьба здесь, во Дворце-на-Утёсе. Да и дурная слава… Думаешь, это хорошая идея?

— Мы с тобой этим отбором нарушили столько традиций, что ещё одна на нас не обидится.

А-а-а!

Боги! Я ничего не понимала. Непринуждённая болтовня принца и принцессы сливалась в монотонный шум. Голова болит. Может, когда-нибудь в другое время она бы меня очаровала, но не сейчас. Хотелось лишь одного — остаться в тишине и одиночестве. Может, если посплю без снов, то смогу порадоваться за себя. Мне ещё надо оповестить маму и братьев.

— Ваше высочество! — обратилась я к принцу. — Если вы не возражаете, я хотела бы отдохнуть. Я очень устала и пока что потерплю без лучших покоев.

Ингрен вздрогнул и переменился в лице, будто впервые меня увидел. Да и я, если честно, таким его впервые видела. Таким… живым и лёгким. Он тоже снял свою маску безупречности, умеренности и загадочности. Я теперь не знаю, кто я, кто он, кто такие Лалли и Эби-Ши на самом деле. Но мне очень интересно!

— Пойдём. Провожу тебя.

Мне подали руку и довели до двери. Так бережно, будто я состою из песка и вот-вот рассыплюсь от любого дуновения.

— Постой.

Ингрен положил ладонь на дверь.

— Я так рад…

Сердце пропустило удар.

Он меня обнял. Резко, порывисто и крепко.

— Я так рад, что это ты. Спасибо, что осталась и дошла до конца. Мне нужно время, чтобы осознать это.

О, а сколько мне нужно времени!

Тёплый… Тёплый и нежный. Удивительно, что принц, наследник Миддуны, способен на такие объятия — любящие, глубокие, надёжные. Чего это я, в самом деле?! Я прошла такой сложный путь, я имею полное право ответить тем же. Меня никто не сдвинет с честно отвоёванного места. Я достойна этих слов, я достойна этих объятий.

Обняла в ответ так крепко, как смогла.

— Я… я никак не могла понять вас, — тихо заговорила я. — Вы держались отстранённо, вы держали лицо, и это было мудро. И раз всё так сложилось, может, пришло время внести немного ясности?

Как же тепло.

Кончиками пальцев шаловливо пробежалась по его спине.

— Если назовёшь меня по имени, то внесу, — мурлыкнул Ингрен. — Какое у меня имя?..

— Ингрен. Конечно же, тебя зовут Ингрен. Скажи мне, Ингрен, почему ты так хотел моей победы?

— Хм, — задумался он. — Если я скажу, что ты мне очень симпатична, это будет слишком слабо сказано.

— Ну вот опять уклоняешься от ответа! — Я отстранилась от него. — Но ничего. Со временем я узнаю больше.

— Как и я. Я очень надеюсь, что ты рада своей победе так же, как и я.

— О. Для этого мне нужно отдохнуть.

Ингрен улыбнулся, а я подивилась, насколько же светлое и красивое у него лицо. Он взял меня за руку и припал к ней поцелуем.

— Если тебе что-нибудь понадобится, говори сразу.

— Просто никогда не будь, как Ардвин, — выпалила я.

Ингрен на глазах помрачнел.

— Никогда, — пообещал он.

Прошло несколько дней, и я так и не привыкла, что мне все кланяются по поводу и без. Дворец-на-Утёсе наполнился слугами, его чудесные способности прислушиваться с обитателям заснули, и мне пришлось привыкать к присутствию горничных, портних и многочисленных наставниц по самым разным наукам. Меня, как и велели Ингрен с Айгви, переселили в покои, которые подходили моему новому статусу, и в них я очень много думала. Думала, думала, думала, лежа в огромной кровати, сидя в глубоком мягком кресле возле окон во всю стену, сидя за столом с книгой и наблюдая за Бусинкой. Думала о прошедших испытаниях, думала об Ингрене и своих чувствах к нему, думала о предстоящей встрече с его царственными родителями…

Мы виделись каждый день. После моей победы Ингрен очень изменился — настолько, что в определённые моменты только его лоск и элегантная сдержанность говорили, что это один и тот же человек. Мой будущий муж оказался очень добродушным, ироничным и открытым, и я временами терялась, не зная, как себя с ним вести. А он, казалось, и рад был избавиться от собственной маски. Думаю, что таким он позволял себе быть только со мной и с сестрой. Я же боялась сделать лишний вздох в сторону такого невероятного доверия и не могла понять, насколько же мы знакомы? А в следующий миг одёргивала себя — разве имеет это значение, когда мы прошли вместе через Коралловый Чертог?

И чем дальше, тем больше участия Ингрен проявлял ко мне. Чем дальше, тем сильнее горел его взгляд, горячее становились руки, и расстояние сокращалось неумолимо. Мне совершенно нечего терять, и тело, истосковавшееся по поцелуям и ласкам, так