Мои ужасные радости. История моей жизни - Энцо Феррари

Тина Ливанос. Онассис любил приезжать на гонки и часто просил разрешения присутствовать в боксах и хотя бы чем-нибудь помогать команде. Иногда его помощь была действительно полезна. Например, в Монте-Карло в 1967 году, когда погиб Бандини. Меня крайне огорчила новость о том, что Александр разбился в авиакатастрофе.

Постоянными гостями в Маранелло являются не только клиенты, но и журналисты. Я говорю о них, потому что взаимодействие с прессой – неотъемлемая часть нашей работы. Журналисты критикуют нас и рассказывают о наших достижениях. Я даже учредил для них ежегодную премию имени Дино Феррари, которая присуждается за лучшую статью и лучшую фотографию болида. До 1970-х председателем жюри был Джованни Канестрини, сейчас же – Пьетро Барилла. Среди победителей были Энрико Бенцинг, Северо Боски, Франко Лини, Лоренцо Пилогалло, Марчелло Саббатини, Атос Евангелисти, Ферруччо Бернабо, Саверио Чиаттини, Джино Ранкати, Джованни Арпино, Альберто Бевилаква, Джанпаоло Ормедзано, Джино Палумбо и Энцо Бьяджи. Дважды награда присуждалась посмертно: Адольфо Россони и Дарио Занаси. Из фотографов могу назвать Лини, Пиччинини и Коломбо.

Несколько лет назад я написал серию заметок о друзьях из печатных СМИ под названием «Флобер» – с кем-то из них мы видимся регулярно, кого-то я встречал всего пару раз, но все они оставили след в моей памяти. В этом тексте серьезные заявления чередуются с шутками, к которым добавлено немного дружеских подколок и много большого искреннего восхищения. Это не стрельба на поражение – куда уж мне против таких редутов. Просто невинное развлечение. «Мишеней» больше 50 – от Бьяджи до Нутрицио, от Мариани до Роньони, от Брера до Моккагатты. Бывает забавно пригласить кого-нибудь из них на завтрак, а потом послушать, что по этому поводу сказали их завистливые коллеги.

К сожалению, далеко не всегда журналисты делают свою работу профессионально. Иногда им не хватает опыта, иногда – таланта, иногда – характера. Поэтому газеты так часто грешат неточностями или печатают откровенную ложь, опровергнуть которую можно далеко не всегда. Я читаю почти все, что пишут обо мне и моих машинах. И запоминаю, если какие-то вещи поразили меня в хорошем или плохом смысле. Вряд ли кто-то больше меня ценит журналиста, доказавшего, что он настоящий профессионал. Самым компетентным на моей памяти был француз Шарль Фару, журналист-инженер, который писал об автогонках до 80 с хвостиком лет. Гоночный директор, разработчик первых технических регламентов, непререкаемый авторитет, он чем только не занимался и во всем был на высоте. Из его статей, написанных по итогам гонки, вы могли узнать, почему ваша машина не выиграла и что нужно было сделать для победы. Однажды, прочитав его заметки, я сказал ему: «Дорогой Фару, почему бы тебе не стать конструктором, раз ты так хорошо знаешь, какой должна быть идеальная машина?» «Дорогой Феррари, – ответил он мне, – одно дело оценивать чью-то работу, и совсем другое – делать ее самому. С вашей работой я бы не справился». «Понимаю, – с улыбкой ответил я. – Да и я с вашей тоже».

Еще одним выдающимся журналистом был Джованни Канестрини. Он многие годы являлся корифеем итальянской спортивной журналистики. Был самым сведущим из моих знакомых во всех спортивных и технических вопросах. Канестрини отличался боевым духом, спортивным азартом, едким темпераментом и вечно брюзжал, как старик. Он никогда не испытывал – а может, просто никогда не показывал, что испытывает, – юношеского энтузиазма, из-за которого мы порой совершаем ошибки, но растем. Джованни был всегда и всем недоволен. Если бы не его нежелание идти на компромисс, чем он очень гордился, Канестрини мог бы достичь гораздо бо́льших высот.

Кроме того, мне нравилось читать статьи Северо Боски, который погиб очень рано. Он писал хорошо, добросовестно, от души, хотя порой, возможно, допускал неточности. После смерти Боски я не мог простить себе иронию, от которой не удержался, обсуждая его увлечение – в свободное время Северо писал комедии. Жаль, ведь это было важно для него, и многие считают работы Боски достойными. Еще помню Морганти, Барендсона, Морселли, Оттоленги. Много лет я следил за творчеством Марино, непревзойденного карикатуриста из спортивного журнала Guerin, человека, который олицетворял собой всю газету. И он, к сожалению, тоже умер.

Не могу не вспомнить еще одного отличного итальянского журналиста, Коррадо Филиппини, спортивного обозревателя и моего друга. Первого, кто выступил за создание профсоюза гонщиков, который защищал бы пилотов на национальном и международном уровнях. К сожалению, после войны не нашлось такого же активного, целеустремленного и честного человека, способного объединить людей и воплотить в жизнь эту идею. Как бы то ни было, Филлипини остается для меня примером беспристрастного критика. Коррадо обладал редким даром – в своих статьях он давал такой скрупулезный анализ гонки, что ни у кого не возникало никаких вопросов.

Кроме него, так мало кто умел. Современные журналисты часто необъективны в своих суждениях и не задумываются о том, как обидны бывают несправедливые обвинения. Они готовы на все что угодно ради получения информации, готовы щедро платить, лишь бы первыми найти сенсацию и переплюнуть коллег, а порой пишут о чем-то крайне поверхностно, чтобы не нести ответственности за свои слова. Итальянцы тоже этим грешат. В том числе и те, кого я знаю лично. Некоторые молодые журналисты защищают меня, даже когда я бываю неправ; потом они становятся, по их мнению, большими профессионалами и превращаются в едких цензоров, но почему-то их внутреннее чувство не подсказывает им, что в нашем деле сантименты неуместны, что не надо превращать меня в жертву, если это не соответствует действительности. Жертву чего? Всеобщего признания? Скорее, жестокой реальности нашего мира.

Но, по крайней мере, у итальянцев, как и у аргентинцев, есть огромное достоинство – они люди страстные и глубоко чувствующие. Они не прагматичны, как британцы, которые никогда в жизни не скажут плохого слова в адрес человека из своего круга, не придерживаются одной позиции и не так подчеркнуто вежливы, как немцы, не так легкомысленны, как французы, не подстрижены под одну гребенку, как швейцарцы, и не так помешаны на деньгах, как американцы, переводящие в доллары все, будь то спорт, технические новинки или развлечения. Отдельно стоит сказать об итальянских журналистах новой волны. К сожалению, большинство из них плохо разбираются в технической стороне гонок и меняют свой взгляд на какие-то важные детали так же легко, как гнев на милость в отношении людей или событий – иногда в течение нескольких дней, а то и нескольких часов.

Разумеется, исключения есть. И в связи с этим я хочу вспомнить о любопытном журналистском квартете, связавшем Милан и Турин. С одной стороны, два ломбардца – из автоспорта и футбола. Один внимательно относится к техническим аспектам, и часто заголовки, которые предваряют его тексты, контрастируют с тем, как сдержанно он высказывает свое мнение; второй научил зрителей болеть яростно и шумно, как футбольные фанаты. С другой стороны, два пьемонтца, которые очень заботятся о своей репутации, но хотят выйти на первый план среди пишущих о мире автоспорта, столь же щедрого для журналиста, сколь язвительного. Еще один многообещающий репортер сейчас переехал в Рим.

Кроме того, я был знаком с журналистами-пилотами. Особенно мне запомнился бельгиец Поль Фрер. Между гонками он успевал писать статьи, и мне сложно сказать, что удавалось ему лучше. Вышла даже его книга-автобиография, довольно неплохая. Помню, я помог Полю принять значимое решение, как когда-то Таруффи.