На 100 лет вперед. Искусство долгосрочного мышления, или Как человечество разучилось думать о будущем - Роман Кржнарик

Китай как древнюю цивилизацию, временны́е горизонты которой простираются на сотни и даже тысячи лет как в прошлое, так и в будущее, в отличие от Запада, одержимого настоящим. Когда в 1972 г. китайского лидера Чжоу Эньлая спросили о значении Французской революции, он ответил словами, уже вошедшими в историю: «Еще слишком рано говорить об этом». Позже, правда, выяснилось, что он просто не понял вопроса и думал о студенческих волнениях 1968 г. в Париже, но все же эта байка хорошо иллюстрирует тот факт, что китайцы мыслят веками, тогда как остальной мир прикован к секундной стрелке. В то же время сегодняшние бешеные темпы городского строительства в Китае, похоже, никак не связаны с долгосрочным менталитетом: многие здания едва ли простоят 20 лет, прежде чем их снесут и заменят новыми, а градостроители полностью стирают с лица земли исторические районы, такие как старый город Кашгар или шанхайский квартал Лаосимэнь.

Однако Китай, несомненно, заслуживает репутации государства с долгосрочным мышлением и планированием, особенно в области инфраструктуры и промышленной политики. Его руководство полагает, что успех страны во многом обусловлен способностью политической системы «концентрировать силы» на долгосрочных проектах и приоритетах развития, в отличие от демократий, где регулярно происходят выборы и смена правительства[348]. Как сказал председатель Си Цзиньпин: «Наше самое большое преимущество заключается в том, что социалистическая система страны может сосредотачиваться на больших делах»[349].

Список таких долгосрочных проектов довольно обширный – от строительства гигантской плотины «Три ущелья» до колоссального проекта переброски воды с юга страны на засушливый север, начатого в 2002 г. с ожидаемым завершением в 2050 г. Он также включает в себя ряд инфраструктурных и энергетических проектов в рамках инициативы «Один пояс – один путь», целью которой является расширение экономического влияния Китая на Среднюю Азию, Африку и Европу. Последний пятилетний план правительства в области науки и технологий показывает, что к традиционным мегапроектам теперь добавляются цифровые мегапроекты: к 2030 г. Китай намерен стать доминирующим мировым игроком в области больших данных, кибербезопасности, искусственного интеллекта, умных городов и т. п.[350]

На фоне таких инициатив председатель Си объявил, что Китай планирует стать «экологической цивилизацией» в течение следующих трех десятилетий, которая обеспечит «гармонию людей и природы» и «принесет пользу грядущим поколениям»[351]. Немногие из правительств западного мира могут похвастаться подобным видением. На практике это означает такие меры, как крупные инвестиции в возобновляемые источники энергии, борьба с загрязнением воздуха и воды и масштабное лесовосстановление. Одним из недавних китайских проектов стала крупнейшая в мире плавучая солнечная электростанция, расположенная на поверхности затопленного угольного разреза в районе города Хуайнань на востоке страны, способная обеспечить электроэнергией почти 100 000 домов[352]. Темпы происходящих в Китае перемен поразительны: по данным Greenpeace, в стране ежечасно покрывается солнечными панелями площадь, эквивалентная футбольному полю, и устанавливается более одного ветрогенератора[353]. Китай хорошо понимает, что должен действовать быстро: его климатологи предупреждают, что в ближайшие годы страна столкнется с повышением уровня моря выше среднего, наводнениями, засухой и проблемами продовольственной безопасности[354].

Создание экологической цивилизации означает движение в сторону регенеративной экономики, созвучной естественным системам живого мира, но этой цели противоречит неизменная приверженность правительства экономическому росту как главному приоритету[355]. Одна из основных стратегий председателя Си известна как «две столетние цели». Первая из них – построить среднезажиточное общество к 2021 г. (к 100-летию Коммунистической партии Китая), и ее можно считать достигнутой, вторая – создать высокоразвитую экономическую державу к 2049 г. (к 100-летию со дня основания Китайской Народной Республики). Последняя цель представляет собой прекрасный пример долгосрочного соборного менталитета. Однако ее достижение целиком зависит от того, сможет ли Китай поддерживать высокие темпы роста на уровне около 6 % в год до середины века[356].

В этом и заключается проблема, поскольку нет достаточных доказательств, что такой стремительный экспоненциальный рост не будет подвергать риску создание экологической цивилизации. У Китая есть плавучие солнечные электростанции, но он по-прежнему использует половину добываемого в мире угля, треть добываемой в мире нефти и 60 % производимого в мире цемента[357]. Он также производит больше стали и использует больше пестицидов, искусственных удобрений и древесины, чем любая другая страна в мире. И это не только потому, что Китай большой, но и потому, что промышленная модель по-прежнему в значительной степени зависит от ископаемого топлива и токсичных химикатов. Даже при оптимистичных сценариях в 2040 г. уголь все еще будет обеспечивать 47 % электрогенерации страны (по сравнению с примерно 70 % сегодня)[358]. В то же время Китай передал на аутсорсинг бо́льшую часть своей зависимости от ископаемого топлива: с 2001 по 2016 г. он участвовал в строительстве 240 угольных электростанций в 25 странах в рамках своей инициативы «Один пояс – один путь». По мере того как население становится богаче, люди будут хотеть больше автомобилей, коммунальных услуг, мяса и бытовой техники, а это приведет к большему потреблению энергии и ухудшению состояния окружающей среды[359]. Как выразился экономист Ричард Смит, «Си Цзиньпин может создать либо экологическую цивилизацию, либо богатую сверхдержаву. Он не может создать и то и другое»[360].

Сторонники «зеленого роста» утверждают, что эти две цели совместимы. Тем не менее ни одной стране в мире пока не удалось одновременно добиться высоких темпов роста и сокращения выбросов парниковых газов в масштабах, необходимых для предотвращения опасного изменения климата. При всей нашей изобретательности мы еще не нашли способ «отвязать» экономический рост от уровней использования ресурсов, которые выводят нас за рамки планетарных ограничений. Минимальная «отвязка», достигнутая в некоторых странах, далека от того, что необходимо для сокращения вдвое глобальных выбросов углекислого газа в течение десятилетия[361]. «Экономисты скажут вам, что мы можем отвязать рост от потребления материалов, – говорит ученый-энергетик Вацлав Смил, – но это полная чушь»[362].

Не только Китай сталкивается с этой дилеммой – она стоит перед всеми странами с высоким и средним уровнями дохода. Истина, которая открылась китайскому руководству, заключается в том, что цели экономического роста и экологической цивилизации могут быть абсолютно несовместимыми друг с другом. Кажется, что они бросают вызов древней даосской философии инь и ян, в которой противоположные силы могут сосуществовать в гармонии и равновесии как часть единого целого. Возможно, Китай станет исключением из правил и председателя Си запомнят как лидера, который объединил эти две цели. Но, даже имея в своем распоряжении всю мощь китайского государства, он вряд ли обойдется без помощи богов, раздвигающих горы.

Климатический апартеид

Повстанцы времени, ратующие за модель замкнутого цикла и другие регенеративные экономические проекты, могут спасти нас от