Держава (том второй) - Валерий Кормилицын

Этим днём в российских газетах вышли первые патриотические статьи.

За завтраком Константин Александрович Бутенёв, запивая булку с маслом горячим чаем, выразительно читал женскому составу семейного подразделения — Кусков был на службе, статью в «Московском листке»: «Весь свет теперь знает, как искренне и торжественно сказывалось миролюбие русского царя — апостола мира всего мира. Весь свет знает, как велики были сделаны им уступки японским требованиям для укрощения их воинственного задора. Но что же мы видим? — оторвал глаза от газеты: «Зевающих баб видим», — со вздохом продолжил чтение: — Если эти уступки вполне удовлетворяют просвещённых европейцев, то варвара–азиата они лишь надмевают и вызывают в нём новое нахальство и дерзость. Вот, наконец, до чего дошло! Япония объявила русскому правительству, что разрывает с Россией всякие дипломатические отношения и отозвала своего посланника со всей миссией, и так поступила она, не дождавшись даже Царского ответа с новыми миролюбивыми предложениями.

Это такое оскорбление с коим не может мириться русская душа. Это такая обида великого народа, которая заставляет гореть каждое русское сердце огнём негодования…

Поднимись русская грудь на защиту своей исторической чести!» — брякнул кулаком о стол, далеко отогнав женский сон. — Раззевались тут… Саблю мне… На войну поеду, — раскашлялся и уронив голову на скрещенные руки, разрыдался, с горечью уразумев, что никуда уже не поедет. Что его война давно закончилась, и он не посрамил чести России.

Поняла его одна дочь.

Нежно погладив всё ещё густые, седые волосы, ласково, по–матерински, словно ребёнка, поцеловала в маковку и уверенно, отметая возможные возражения матери и тётки, произнесла:

— Я тебя заменю на войне… Завтра же запишусь на курсы сестёр милосердия.

Почувствовав, что спорить с дочерью бессмысленно, Вера Алексеевна, выронив из враз ослабевших пальцев чайную ложечку, заплакала, поняв материнским сердцем, что дочь она не отговорит.

Аккуратно поставив на стол недопитую чашку с чаем, её поддержала и Зинаида Александровна, уразумев, что и коварный супруг тоже может отправиться воевать.

«Да нет! — успокоила себя. — У него одна рука не действует. Как у прусского короля. Так что их воевать с японцами не возьмут, — с облегчением вытерла катившиеся из глаз слёзы: — Ты же крови боишься, — шумно высморкалась в салфетку.

— Ничего и не боюсь, — с вызовом ответила Натали.

Мать вытерла глаза и глянула на испуганного супруга. Не нашлась, что сказать, и лишь молча погрозила пальцем.

____________________________________________

«Вечер морозный, но ясный, — слушая монотонное пыхтенье адмиральского катера, глядел то на небо, то на тёмную воду за кормой, то на скученно стоявшие на внешнем рейде корабли Порт—Артурской эскадры наместник. И вдруг до отчётливости точно вспомнил небольшой отрывок из доклада главного командира Кронштадского порта вице–адмирала Макарова управляющему морским министерством, по вопросу русского флота на Дальнем Востоке: «Пребывание судов на открытом рейде даёт неприятелю возможность производить ночные атаки. Никакая бдительность не может воспрепятствовать энергичному неприятелю в ночное время обрушиться на флот с большим числом миноносцев. Результат такой атаки будет для нас очень тяжёл, японцы не пропустят такого бесподобного случая нанести нам вред. Если мы не поставим теперь же во внутренний бассейн флот, то мы принуждены будем это сделать после первой ночной атаки, дорого заплатив за ошибку». — Да ещё этот болван Витте… Одни гении вокруг, — язвительно хмыкнул адмирал, — экономит на моей эскадре. Не отпускает денег, чтоб корабли плавали круглый год. Больше времени, по его милости, флот простаивает в порту, в так называемом «вооружённом резерве». Название какое патриотичное своему головотяпству придумал. Только недавно отпустили деньги на эскадру. А личный состав, практически, не обучен. Особенно молодые моряки, — с удовольствием понаблюдал за плавной швартовкой катера к борту броненосца «Петропавловск». — Однако остались ещё на флоте умельцы».

В кают–компании уже собралась вся верхушка эскадры.

— И так начнём, господа, — махнул ладонью вниз, приглашая садиться. — Адмирал Старк, доложите о готовности эскадры к утреннему походу.

Выслушав начальника эскадры, на секунду задумался и спросил:

— Экипажи в полном составе находятся на кораблях?

— Так точно, ваше высокопревосходительство. И приказал зарядить все орудия, кроме башенных, поставив в морской дозор два эсминца: «Расторопный» и «Бесстрашный». К тому же подходы со стороны моря освещают прожекторами «Ретвизан» и «Паллада». Враг, ежели такой сыщется и осмелится напасть, незаметно не приблизится. Обнаружим и уничтожим. В виду экстренного утреннего похода постановку противоминных сетей посчитал нецелесообразным — станут помехой во время съёма кораблей с якорей.

— Ну что ж, разумно, — поддержал Старка Алексеев. — 6 склянок[8] уже пробило. Отдыхайте, а завтра — в поход, — поднялся он, закрыв совещание.

Вскоре его катер отвалил от борта «Петропавловска».

Уже дома он услышал далёкую канонаду и, выйдя на балкон, полюбовался вспышками выстрелов и взблесками шарящих по морю прожекторов.

«Всё–таки Старк молодец, — направляясь спать, подумал наместник. — Зря я его недооценивал. Решил ученья перед походом провести».

Но на этот раз русскую эскадру учил другой адмирал — Хейкатиро Того и посланные им 10 миноносцев.

Они шли с выключенными ходовыми огнями, ориентируясь на сияющие прожекторами дозорные миноносцы и, уклонившись от них, на малом ходу, теперь ориентируясь по включенному маяку на Тигровом полуострове и прожекторам на некоторых кораблях, определили якорную стоянку русской эскадры и сходу, пока их не заметили, атаковали суда противника.

Первым, в ходе торпедной атаки пострадал эскадренный броненосец «Ретвизан» — краса и гордость Тихоокеанского флота.

Следом — броненосец «Цесаревич».

Русские корабли открыли ответный огонь. Комендоры «Ретвизана», несмотря на пробоину в левом борту, из орудий малого калибра успели выпустить по врагу 150 снарядов, отогнав вражеские миноносцы, которые пытались потопить броненосец, но под шквалом огня промахнулись, один раз даже забыв вынуть из торпеды чеку.

Выпустив 16 торпед, только 3 из которых попали в цель, японские миноносцы повернули в море.

Третьим, получившим повреждения от попадания торпеды кораблём, был крейсер «Паллада».

Командир «Ретвизана», отбив атаку и проанализировав ситуацию, принял единственно правильное решение — посадить корабль на мель. Несмотря на опасный крен, он повёл броненосец к мелководью у Тигрового Хвоста, который узким и мелким каналом отделялся от Золотой горы. На этой горе находилось несколько береговых батарей, под защиту которых приткнулись два других повреждённых русских корабля.

Утром 27 января, вице–адмирал Того с главными силами Объединённого флота, подошёл к Порт—Артуру.

После нападения на русские корабли, десять его миноносцев ушли на базу в Корее, на дозаправку и перевооружение, поэтому, результат их атаки был адмиралу неизвестен. Но он верил в своих капитанов и давешние знамения, потому предполагал весьма положительный финал неожиданной атаки.

Какого же было его удивление, когда насчитал, глядя в бинокль, 5 русских броненосцев и столько же крейсеров. И это не считая миноносцев.

Русские корабли, урча паровыми машинами и дымя трубами, бодро двигались навстречу.

«Ну что ж, — решил он, — примем бой. Ведь кит попал под наш корабль, что обещает такую же судьбу крейсерам и броненосцам врага», — приказал поднять на своём флагмане, броненосце «Микаса» сигнал: «В этом сражении лежит решительная победа или поражение, пусть каждый старается изо всех сил».

Его корабли, стараясь изо всех сил, открыли плотный огонь с дальней дистанции по приближающимся русским.

— Подлецы, как равняются, — похвалил японцев, стоя на капитанском мостике, командир крейсера «Новик», наблюдая в бинокль за идущими в строе кильватерной колонны кораблями врага. — Приготовить минные аппараты. Идём в атаку! А вы, мичман, — обратился к одному из молодых офицеров, — со своими подчинёнными займитесь защитой от осколков. Наполните баркас и моторный катер водой.

Крейсер зигзагами, чтоб не попала торпеда, и на полном ходу, стал приближаться к флагманскому кораблю.

Но для японских моряков корабль адмирала — это святое. Весь огонь сосредоточился на русском крейсере.

В азарте боя русские моряки не обращали внимания на непрерывный шуршащий звук японских снарядов, взрывающихся за кормой мчавшегося со скоростью в 25 узлов[9] крейсера.

Но вскоре огромные каскады воды от рвущихся снарядов появились у бортов и носа корабля. Командир понял, что сквозь такой огонь его корабль не пройдёт и приказал повернуть назад.