Принуждение к миру - Дмитрий Абрамов

только в узком кругу приближённых. И становилось понятно, что он намерен биться до конца, до последнего солдата, до последнего британца. Оно нам надо? И так уже советских людей полегло на этой бойне… Нет, в Британии-то как раз мы не особо много пока потерь понесли, по сравнению с другими операциями этой войны, особенно по сравнению с 41–42-м годами. Но скоро всё могло измениться. Ага. Скоро основной наш козырь должен был перестать действовать. На время, на две-три недели – с авиацией у нас вот-вот проблемы начнутся. Мы за пару недель вычерпали-истратили почти все объёмно-детонирующие бомбы, что советская промышленность почти за четыре месяца наклепала. Мы, конечно, уже отправили техдокументацию на немецкие заводы, но там ещё только начинают осваивать производство ОДАБов. Так что в запасе у нас бомб только ещё на один хороший авианалёт. Потом всё. И две-три недели нечем будет массированно глушить британскую оборону. Но ведь на ОДАБах свет клином не сошёлся? Не сошёлся – точно. Вот только охрененная интенсивность использования нашей авиации привела к тому, что чуть не шестьдесят – шестьдесят пять процентов авиапарка нашей группировки в ближайшее время надо будет ставить на замену моторов, а процентов двадцать пять – тридцать – вообще списывать по износу планера. Вот и получается: нет авиации – нет господства в воздухе.

И придётся воевать как в Первую мировую. Дикий расход артиллерийских боеприпасов и жуткие потери при прорыве неподавленной обороны противника. И возможность для противника восстановить хотя бы часть того, что мы уже у него разбомбили. Нет, мы всё равно бы победили, но потери!..

Вот, собственно, отталкиваясь от этого, и была задумана, как я надеялся, последняя и решительно-решающая операция этой войны. Бирмингем – временная столица Британии. Дальше по Англии отступать сейчас бриттам некуда. От Бирмингема до карантинной полосы, поделившей Британию пополам, – менее сотни километров. Если мы создадим реальную угрозу Бирмингему, то здешнему правительству только эвакуация в Шотландию остаётся. В Шотландии пока всё более-менее для британцев нормально идёт. Американцы там высадились силами двух дивизий и застряли в прибрежной полосе. У них там плацдарм всего километров в пятнадцать береговой линии и десять-двенадцать километров в глубину. Те две высадившиеся в Шотландии дивизии потихоньку стачиваются и превращаются в бригады. А пополнений американцы на свой плацдарм не шлют. Боятся сибирской язвы. Опять же – остатки британского флота сейчас в шотландских портах отстаиваются. В случае чего можно будет попытаться британской верхушке морем удрать. Так что должен был Мосли при угрозе Бирмингему сесть на самолёт и валить в Шотландию. Тут-то мы бы его и подловили. Для большей надёжности решено было захватить одну-две британские РЛС. Как раз на плато к западу от Шеффилда мы уже давно засекли работу двух локаторов. Они нам пока не мешали особо, и мы их не трогали. И вот они нам пригодились. Две диверсионных группы на то плато забросили. Одна группа, правда, свою РЛС не нашла. Вернее, не так. Она нашла место, где был локатор, но его уже там не было. А вот вторая группа справилась на все сто, нет, даже на двести процентов. И локатор захватила, и целеуказание нашим истребителям обеспечила, и даже умудрилась в плен взять шишек из британского правительства.

И вот сижу сейчас и жду, когда прилетит эта группа и привезёт местного вице-премьера и начальника Генштаба. При отсутствии Мосли это главные люди в Британии. Мосли, кроме всего прочего, был и Главнокомандующим, и министром обороны. Если его нет, то Иден – глава правительства, а фельдмаршал Деверелл – самый главный воинский начальник. Вот их и будем крутить на капитуляцию.

Две «Каталины» одна за другой приводняются на подсвеченное прожекторами лондонское водохранилище. Минут десять возни, и они по слипам выкатываются на берег. Иду встречать. Из одного самолёта выносят тела погибших – один наш осназовец и два «бранденбуржца». Двоих раненых несут на носилках, и двое перебинтованных бойцов идут своим ходом. Из второго самолёта наши бойцы выводят и выносят пленных. Пленных сразу принимают офицеры Смерша. Командир ДРГ, увидев меня, строит группу. Подхожу. Выслушиваю доклад.

– Спасибо, парни! Большое дело сделали! Спасибо огромное.

Короткий строй замирает. Растерялись. В строю и наши бойцы стоят, и немцы. Как отвечать? «Служу Советскому Союзу?» А немцам как?

Машу рукой, расслабьтесь, проехали. Иду к пленным. Мне уже по радио в общих чертах всё доложили. И Идена с Девереллом про Мосли спрашивать бессмысленно. Подхожу к носилкам, на которых лежит заместитель начальника британского Генштаба и по совместительству не то второй, не то третий человек в местной фашистской партии. Прилетело генералу Фуллеру знатно. Осколочное ранение в живот – это, наверное, последствия воздушного боя, и дерьмовенькое такое пулевое – пуля вошла во внутреннюю часть бедра, прошла через бок и вышла под мышкой между рёбер, на излёте ещё и раздробив плечо, это, наверное, он уже словил, когда наши диверсанты принуждали британцев в плен сдаваться. Выживет ли с такими ранениями? Хрен его знает. Но пока в сознании. Лежит, моргает, обколот, видать, обезболивающим. Присаживаюсь на корточки возле раненого генерала.

– Где Мосли, генерал?

Мычит, пытается что-то сказать. Вслушиваюсь. Ни черта не понятно. Воды? Без проблем, сую генералу в губы поданную адъютантом фляжку. Попил. Отдышался. Лезет здоровой рукой во внутренний карман мундира. Шепчет – письмо от Мосли. Мне? Наглецы! Вытаскивает из кармана листок, сложенный в несколько раз. Встряхивает его. В стороны летит пыль. Генерал машет листком и дует на пыль, летящую прямо мне в лицо. Закашлялся. Через натужный кашель разбираю слова Фуллера: «Сдохни, сука!»

Млять! Если это… Из-за спины голос лейтенанта – командира ДРГ.

– Товарищ генерал-полковник, он в самолёте так же чудил. Говорил, что это у него такое лекарство.

Смотрю на стоящих рядом Идена и Деверелла. Иден сжался, трясётся, жалок. Фельдмаршал закаменел.

– Вы знаете, что это? – спрашиваю британцев.

Мочат. Суки. Встаю, делаю шаг к Девереллу, он пятится и бормочет:

– Какая уже теперь разница. Всё погибло. Так хоть не зря сдохнем.

– Ага, а у самого кишка тонка! Фуллер споры сибирской язвы рассыпает, а ты мученическую смерть принимаешь? Красавчик!

Оборачиваюсь к стоящим поблизости офицерам Смерша.

– Медиков сюда срочно, из противочумного отряда. Сибирская язва! Здесь всё оцепить и никого не выпускать.

Оглядываюсь вокруг. В отдалении, метров двести, стоит двухэтажный особняк.

– Что там?

– Гольф-клуб был. Сейчас пока пусто.

– Туда всех, кто здесь присутствует, заводите. И исполнять всё, что медики скажут. А мы, – я киваю на Идена с Девереллом, – пока пойдем дела доделаем.

Тут рядом связисты уже успели в большой палатке мощный радиоузел развернуть. Завожу в палатку британцев. Забираю у адъютанта папку. Раскрываю её.

– Ну, господа, капитуляцию подписывать будем?

– Мы