Принуждение к миру - Дмитрий Абрамов

и военная хитрость.

– Хорошо, будем надеяться, что ваша военная хитрость сработает. Так что вы там про сибирскую язву говорили?

Довожу до Сталина и эпидемиологическую обстановку. Командующий Группой советских войск в Британии и пять офицеров штаба Группы находятся на карантине по подозрению в заражении сибирской язвой. На карантине также находятся ещё тридцать два военнослужащих РККА и Вермахта и восемь военнопленных британцев. Врачи противочумного отряда медицинской службы Группы войск организовывают карантинные и обсервационные мероприятия и приступили к лечению заражённых.

В трубку слышу, как Сталин матерится, мешая великий и могучий с грузинским.

– Как не вовремя! Что ж вы так, товарищ Брежнев?

Вопрос риторический. В ответ бормочу, мол, – не виноватая я, он сам прилетел. Верховный обещает, что если я вздумаю помереть, то тогда он поставит вопрос об исключении меня из партии за саботаж и несоблюдение личной гигиены. Отшучиваюсь – Сибирью и язвой настоящего коммуниста не испугать, иммунитет у меня к этому.

– Иммунитет? Ну да, ну да… – задумчиво произносит Сталин и обещает прислать нам ещё дополнительно врачей и лекарств. На том и прощаемся.

Ох, блин, уж утро скоро, а я ещё не спал. Укладываюсь на стоящий в кабинете-палате диван и проваливаюсь в сон.

Проснулся от того, что ужасно зачесалась рука. На часах почти шесть вечера. Вот так поспал. Сходил в туалет. Умылся. Звоню в штаб. Хорошие новости. Британская группировка, которую мы блокировали на юго-западе Англии, уже сложила оружие, и сейчас югославские дивизии там принимают пленных и берут под контроль территорию. С Бирмингемом плохо получилось. Печально. Успели, суки, белый флаг выкинуть раньше, чем туда наши танковые корпуса дошли. Чем плохо? Какая печаль? Плохо, что такая песня пропадает! Будапешт в этой истории не штурмовали, он сам сдался. И нет у нас сейчас в Союзе медали «За взятие Будапешта». Была у меня надежда на медаль «За штурм Бирмингема» – не сбылась. Какая рифма пропадает! Ну ничего, может, ещё доживу до медали «За город Вашингтон»[59]. От Лондона соединения Группы за прошедший день дошли до Норфолка и вышли к берегу бухты Уош. От Бирмингема немецкий корпус повернул на запад, в Уэльс. А наши дивизии пошли дальше – к Шеффилду. Заканчивается формирование госпитальных поездов для отправки к Манчестеру – Лидсу, в зону эпидемии-карантина. Боёв за прошедший день почти не было. Пару раз были боестолкновения по сценарию – отмороженный английский взвод против мотострелкового батальона диких коммунистов, и один раз рота крутых британских морпехов в Уэльсе решила пободаться с танковым полком Вермахта. Мужество, отвага и полное отсутствие мозгов! Зачем? За что, за кого вы раздавлены гусеницами танков и бэтээров? За сбежавшего Мосли? За право грабить колонии?

За право травить газами туземцев? Хрен вам по всей морде!

В Бельгии и Голландии начались междоусобные разборки. Британские части сделали попытку начать сдаваться, но их тут же заблокировали отряды местных и приблудных коллаборационистов. Начались пострелушки. Наши туда пока не лезут. Пущай патронов потратят побольше, да и опять же потом экономия будет у нас на лагерных пайках.

Американцы только к полудню поверили, что белый флаг на позициях британцев в Саут-Эршире – не розыгрыш и не провокация. А полчаса назад американский комдив по радио торжественно заявил, что два взвода их разведроты взяли под контроль Глазго.

В общем, можно считать, что моя разводка-авантюра удалась и война в Европе в целом закончена. Теперь заживём! Ага, если выживем. Чего тут у нас? Левая рука опухла. На предплечье надулся пузырь-волдырь. Вот-вот лопнет.

Ко мне зашёл доктор. Осмотрел. Удивился волдырю. Говорит, что вроде рано ему вылазить. Померил температуру, она, блин, вверх ползёт, уже почти тридцать девять на градуснике. Руки не прижать к телу, под мышками и в паху распухли лимфоузлы.

– Что-то быстро вас хворь одолевает, товарищ генерал. У большинства ещё даже температура не начала повышаться, а у вас уже все симптомы вылезли.

– Что, помру раньше всех?

– Не знаю. Такое течение болезни вроде бы раньше никто не наблюдал, – сказал доктор и ушел.

Не надолго. Скоро вернулся ещё с тремя коллегами. Повертели меня, давление померили, лёгкие послушали, пощупали везде, ещё раз температуру померили. Ого! Уже тридцать девять и восемь. Сделали пару уколов и приказали лежать и не вставать. Ушли, оставив вместо себя медсестру. Ну то, что это медсестра, понять можно только по голосу из-под противочумного «скафандра». Страсть. Но вот что-то совсем себя больным не чувствую. Руки-ноги болят как бы сами по себе. Волдырь на руке, превратившийся в открытую гноящуюся язву, зудит. И всё. Даже сорокаградусной температуры не ощущаю. Вот только спать хочется. Опять? Только же проснулся. Вон оно чего – второй укол был со снотворным. Засыпаю.

Проснулся в два часа ночи. Жрать охота! Разбудил задремавшую в кресле медсестру и озадачил её на предмет ужина. На самом деле, ведь уже больше суток не ел. Вместе с ужином примчались доктора. И охренели. Ну и я тоже охренел. Язва на руке начала затягиваться молодой розовой кожей. Слегка чешется. Лимфоузлы почти вернулись в норму. Температура – тридцать семь и пять. И продолжает падать. Остываю? Доктора не верят своим глазам. Так не бывает! Почему не бывает? У меня ведь все раны быстро заживают. Твою ж… Ну тупко же ты, товарищ генерал! Как там Бурденко говорил? Взрывная регенерация. У меня ж в прошлом году после ранения даже выбитые зубы снова выросли. Так, может, и на инфекцию у меня такая же реакция. Охренеть! Доктора и медсестра в шоке.

– Так, товарищи, спокойно. Посмотрите, там в столе ручка-бумага есть? Вот и хорошо. Сейчас быстренько пишем расписки о неразглашении того, чего вы сейчас увидели и позднее узнаете. Потом в Смерше с вас расписки возьмут на правильных бланках, а сейчас и эти сойдут.

Подождал, пока медики накорябают расписки – неудобно же в резиновых перчатках писать. А теперь – за дело. Кто у нас сейчас здесь есть уже с полным набором симптомов? Генерал Фуллер? Не сдох ещё, сука. Операцию ему сделали. Но всё равно, скорее всего, – не жилец. И два полостных ранения, и сибирская язва. Не, не выкарабкается. Ну вот и хорошо. Его не жалко, на нём и поэкспериментируем. Так, доктор, быстро грамм двадцать крови из меня качните. Шприц, укол-прокол. Норм. Теперь пошли к Фуллеру. Вводите ему в вену. Доктор тормозит. Настаиваю-приказываю. Подчиняется и вливает мою кровь в британца. Стою и смотрю на британского фашика. Без сознания, лицо жёлто-серое, осунувшееся, в гроб краше кладут. Почти труп. Сработает или нет? Тут что-то щёлкает у меня в голове. Он же крови сколько потерял, ранения опять же, ему энергия нужна!

– Доктор,