Наваждение - Пола Вольски

8

Никто не расклеивал объявлений о собрании, однако весть передавалась из уст в уста, и народу пришло много. В старое складское здание номер 17 по улице Водокачки, Восьмой округ, набилось изрядное количество настоящих и будущих членов партии Народного Возмездия, – так называли себя последователи Уисса в'Алёра. Многим хотелось увидеть красноречивого журналиста собственными глазами – и убежденным его сторонникам, и просто любопытствующим. Аудитория собралась весьма разномастная, всех возрастов, профессий и общественных ступеней – от поденных рабочих со здоровенными ручищами и простоволосых торговок до лавочников, студентов, праздных зевак и идейных вольнодумцев. Кое-где посверкивали золотом ливреи лакеев, явно опасавшихся, что на них донесут. Куда больше было бродяг и нищих, галдевших столь дружно, что в этом хоре явно чувствовалось опытное руководство. Мольбы, жалобные стоны и замаскированные угрозы, издаваемые десятками глоток, производили на окружающих свое обычное действие: попрошайкам хоть и нехотя, но подавали. Дождь медных монет так и сыпался в простертые немытые ладони. Облегчив таким образом свою совесть, зрители чувствовали себя вправе обрушить справедливый гнев на истинных виновников всех своих горестей – привилегированное сословие. Возвышенные должны сполна заплатить за все общественные и экономические беды – фанатики из партии Народного Возмездия были твердо в том убеждены. В конце концов, эта идея сформулирована в самом названии партии.

Среди собравшихся царило возбуждение. Все без исключения хорошо знали содержание и стиль зубастой газеты в'Алёра. Все восхищались и преклонялись перед невероятной храбростью «Соседа Дж.», как любовно прозвали в народе редактора. Однако мало кому приходилось видеть его наяву. Уисс в'Алёр, столь неукротимый в своих статьях, не любил показываться на публике. Его устные выступления происходили крайне редко, при ограниченном числе слушателей. На то были веские причины. Если бы Уисс в'Алёр попал в руки жандармов, его неминуемо ждала бы виселица – за безжалостность суждений, экстремизм и подрывные действия. Арест означал бы скорую встречу с мастером Шеррином, как называли в народе городского палача. Эта перспектива вплоть до самого последнего времени заставляла журналиста проявлять крайнюю скромность. Немногие счастливцы, кому довелось присутствовать на выступлениях в'Алёра в тавернах и забегаловках (его излюбленное пристанище), рассказывали, что знаменитый редактор, помимо всего прочего, был еще и невероятно убедительным и зажигательным оратором, почти волшебником. Однако подобных счастливцев было немного. И вот «Сосед Дж.» впервые согласился выступить перед большой аудиторией. Это решение свидетельствовало о растущей силе партии Народного Возмездия и уверенности ее лидера в своей безнаказанности. Событие, что и говорить, было выдающееся, возможно, даже историческое. Это чувствовали все присутствующие. Толпа нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, ожидая руководящих указаний; все выражали живейший энтузиазм – сторонники партии жаждали услышать слово вождя.

Но не только зрители сгорали от нетерпения. В углу склада, в маленьком кабинетике, предназначенном для счетовода и отделенном от основного помещения тонкими перегородками, томились в ожидании трое мужчин. Один из них, сидевший у стола, был стар, сед, бедно одет, сутул, тщедушен; сразу было видно, что он не от мира сего. Второй выглядел намного моложе: массивный, с непривлекательной внешностью, неопрятный; широкое плоское лицо хранило полнейшее равнодушие. Его руки поражали своей невероятной величиной; костлявые, жилистые, они беспокойно шарили по карманам. У детины там находилась целая коллекция колесиков, шестеренок, пружинок; он постоянно вертел в руках какую-нибудь из этих механических деталей. Третьему мужчине было под сорок: чуть ниже среднего роста, худой, одет скромно, но аккуратно, редеющие черные волосы зачесаны назад, узкое тонкогубое лицо с выпяченным вперед острым подбородком изрыто оспой. Самая примечательная деталь – огромные глаза навыкате, зеленоватого оттенка, почти бесцветные. Человек этот так и искрился энергией: он без устали расхаживал взад-вперед по кабинетику, то и дело вытаскивая часы из кармашка.

Несмотря на такое несходство, все же было заметно, что эти трос мужчин не чужие друг другу. То ли форма век, то ли контуры черепа или костлявость запястий, а скорее всего соединение множества неопределимых, но улавливаемых глазом черточек, свидетельствовали о том, что они – члены одной семьи.

Зеленоглазый в сотый раз остановился взглянуть на часы. Гул голосов из-за перегородки доносился все громче. Полупризывно-полужалобно кто-то крикнул: «Уисс!» Толпа подхватила имя и стала его скандировать – словно заухал гигантский кузнечный молот.

Уисс в'Алёр (а это был он) вздрогнул и судорожно задергал руками. Потом резко обернулся к старику:

– Пора, отец. Больше тянуть нельзя.

Его голос был визглив и пронзителен – такой слышно издалека.

– Не уверен, – покачал головой старик. – Я не считаю, что это необходимо и уж во всяком случае разумно.

– Мы уже обсуждали все это, и не раз. Времени для споров не осталось. Вопрос решен. Ты сам это знаешь. Ты не стал бы ехать сюда из самого Несса, если бы не собирался мне помочь.

– А нужна ли тебе моя помощь? Неразумно использовать потаенные силы без крайней нужды. Меня одолевают сомнения. Уисс, ты и так необычайно красноречив. Тебе не нужны никакие чародейные наваждения. Именно в этом твоя величайшая сила и твой талант. Зачем усиливать дар природы?

– Ох уж эта природа, – скривился Уисс. – Пусть хвалу ей возносят те, кого она обласкала. Но, увы, щедроты природы распределены неравномерно, не к каждому она благосклонна.

В голосе его резко прозвучала обвиняющая нотка. Уловив ее, старик вздохнул. Посторонний человек мог бы подумать, что Уисс имеет в виду неравенство между Возвышенными и простолюдинами, но отец понимал, в чем дело. Уисс родился в семье буржуа, многие члены которой обладали чародейным даром, однако сам он остался обделенным, и поэтому чувствовал себя обиженным, ущербным и изначально обреченным на всеобщее презрение. Ощущение собственной неполноценности еще больше усиливали различные физические недостатки: маленький рост, слабое здоровье, неатлетическая фигура, покрытое оспинами лицо, гнилые зубы, визгливый голос. В то же время Уисс совсем не ценил своих достоинств – бьющую через край энергию, упорство, железную решимость и дар красноречия.

Несложные изыскания подтвердили предположение, что таинственная одаренность плебейской семьи вела свое происхождение от некоего предка, незаконного отпрыска знатного господина. Подобные противозаконные связи, разумеется, были неизбежны, однако юный Уисс отнесся к открытию без должной философской отрешенности. Он счел грехи своих предков семейным позором, а чародейные способности родственников – личным оскорблением. Собственные недостатки Уисс воспринимал как свидетельство несправедливости мироздания. Честолюбивый молодой человек решил добиться успеха, всеобщего восхищения и самоуважения в науках.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});