Наваждение - Пола Вольски

– Как только позволит этикет, все они переберутся сюда.

– Кто они?

– Кавалеры.

– О чем ты говоришь? Я на них и не смотрела, – соврала Элистэ.

– Так я тебе и поверила, – фыркнула Меранотте, да так весело, что Элистэ и сама не смогла удержаться от смеха. – Еще несколько минут – и они набросятся на нас, как стая голодных волков.

– Хотелось бы надеяться, – вставила Гизин. – Иначе Путей во Крев и ее банда из Белой фрейлинской нам проходу не дадут. Уж они отведут душу.

– Если к нам никто не подойдет, я просто умру! – воскликнула Неан.

– Не беспокойся, дорогая, с твоим декольте нам это не грозит.

– Терпеть не могу сидеть в одиночестве, всеми брошенная и покинутая! Это невыносимо! Если такое случится, просто не выживу!

– Успокойся, ты уже спасена. Вот идет Фурно.

– Ага! Путей лопнет от зависти!

К ним приближался кавалер во Фурно, вооруженный тарелкой ореховых бисквитов, бесчисленными комплиментами и обманчиво-невинной улыбкой. И бисквиты, и комплименты были встречены с одинаковым энтузиазмом. Вскоре к лиловым фрейлинам присоединился Стацци во Крев, элегантный брат Путей. За ним последовали Векин в'Иссеруа, богатый поклонник Гизин – кавалер Нелиль во Денц, а затем и маркиз во Льё в'Ольяр, несколько староватый для столь юного общества, но явно не собиравшийся отступать. Остроумные шутки полились рекой; порой они были язвительны, даже приправлены ядом. Однако Элистэ, привыкшая пикироваться с Дрефом сын-Цино, оказалась на высоте. Кроме того, пастилка Меранотте придала ее уму необычайную остроту, и Элистэ чувствовала себя во всеоружии. Искоса бросив на Векина кокетливый взгляд, она спросила:

– Неужто магический спектакль подорвал силы благородного кавалера? Иначе чем объяснить ваше столь драматическое опоздание?

Лицо Векина вспыхнуло бриллиантозубой улыбкой:

– Счастлив мужчина, чьи поступки вызывают справедливый гнев светоносной девы во Дерриваль. Уже сами ваши упреки означают, что вы обращаете на меня внимание. А уж если вы меня похвалите – я стану счастливейшим из смертных.

– Очень мило, сударь, однако вы не отвечаете на мой вопрос.

– Проявите терпение, Возвышенная дева. Я вовсе не уклоняюсь от ответа, а лишь приближаюсь к нему суживающимися кругами, как и подобает хорошему охотнику. Медленно, осторожно, без лишнего шума я подбираюсь к цели. Потом делаю паузу, выжидаю, все взвешиваю, прикидываю. Затем я готов приступить к делу, но к этому времени вопрос уже всеми забыт.

– Векин, когда вы перестанете нести чушь? – строго спросила Гизин.

– Никогда, Возвышенная дева, ибо главная из моих светских добродетелей – способность молоть языком без остановки.

– Вашей главной светской добродетелью станет ваше отсутствие, если вы немедленно не удовлетворите наше любопытство, – предостерегла его Меранотте.

– О, ядовитая лилия! Уж вас-то я ни за что не осмелюсь прогневать. Так знайте же, драгоценные дамы, что вчерашнее выступление вовсе не подорвало моих сил. У меня хватит их на что угодно. Буду счастлив, если прекрасная во Дерриваль захочет поймать меня на слове. К сожалению, мой кучер оказался куда слабее. Из-за этого наглого бездельника я и опоздал. Когда сия малодушная скотина сталкивается с каким-нибудь препятствием, то сразу падает духом. Малейшее затруднение приводит его в панику, он тут же выходит из строя, и я вместе с ним. Боюсь, я скоро заделаюсь пешеходом. Однако я трезво обдумал эту проблему…

– Трезво? Сомневаюсь! – покачала головой Неан.

– …и полагаю, что нашел единственно разумное объяснение. Я пришел к заключению, что нужно вывести специальную породу кучеров, – разглагольствовал Векин. – Разводим же мы лошадей для быстрого бега, сообразительных псов, мясистых коров – и у нас неплохо получается. Наверняка тот же самый принцип можно применить и к серфам. В результате удастся вывести идеального кучера: остроглазого, мужественного, отважного, не боящегося ненастной погоды, отлично умеющего ориентироваться на местности и прекрасно разбирающегося в лошадях. Когда мы, селекционеры, добьемся успеха в нашем кучероводстве, то станем поставлять чистокровных возниц царственным особам и аристократии всех цивилизованных народов. После этого можно будет заняться выведением отлично вышколенных лакеев, превосходных садовников, а самое главное – искусных поваров. Но начинать надо с самого главного. Итак, необходима первая пара: какой-нибудь реальный кучер и плодовитая самка с лошадиной внешностью. Может быть, ее высочество герцогиня Феронтская отважится внести свою лепту?

Эта шутка вызвала взрыв всеобщего веселья. Раскрасневшаяся от смеха Гизин обессиленно воскликнула:

– Векин, какой же вы болтун!

Векин поклонился, а Элистэ, продолжая смеяться, спросила:

– И что же за ужасное препятствие помешало вашему кучеру доставить вас во дворец вовремя?

– Полные улицы бунтующей черни. Между Бевиэром и Кольцом вокруг садов Авиллака было просто невозможно проехать. Повсюду нищие, лавочники, рабочие и прочая шваль. Все размахивают руками, бросают камни, палки. Не представляю себе, чего они хотят этим добиться. Было очень шумно, и вся эта ерунда просто действовала мне на нервы. Они загородили весь проезд, мешали каретам и, что хуже всего, пугали лошадей.

– Это верно, – серьезно кивнул напудренной головой маркиз во Льё в'Ольяр. – Пока я ехал от Новых Аркад, тоже заметил беспорядки. Мои вороные даже сбились с шага, а какой-то болван оцарапал дверцу кабриолета. Сущее безобразие! Это ни на что не похоже!

– А из-за чего был шум? – настаивала Элистэ. – Что произошло?

– Ах, так вы ничего не знаете, Возвышенная дева, о событиях минувшей ночи? – оживился Векин. – Должно быть, вы слышали, что болтуна Нирьена решено посадить в «Гробницу» по обвинению в государственной измене, подстрекательству к бунту, писании дурных виршей или еще в чем-то этаком?

– Да, я слышала об этом.

– Ну вот, когда ночью жандармы пришли арестовывать его, то увидели, что птичка улетела. Нирьен благоразумно смылся, но зато весь квартал был забит его кривляющимися подручными, которые устроили настоящий погром. Они носились по улицам, словно дешевые фигляры в поисках публики. Вырвались на Университетскую площадь, устроили себе там развлечение – расколотили вдребезги статуи Десяти Монархов. При этом половина толпы вопила о свободе, другая половина жаждала крови, и от всех жутко несло чесноком. Какой-то доморощенный демагог стал подзуживать чернь зажигательными речами, а та сочувственно охала, улюлюкала и яростно пыхтела чесночным перегаром.

– А откуда вам все это известно, Векин? – спросила Меранотте.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});