Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

Мы немного прошли вглубь побережья. Когда-то здесь был сделан земляной вал, что простирался по обе стороны и скрывался в тумане. Годы сгладили его, и я гадал, кто его сделал и зачем.

Я не видел ничего, что нуждалось в защите, разве что деревенские боялись лягушек с болота, что уныло уходило в понемногу рассеивающийся туман. Куда бы я ни глянул, везде была лишь болотистая местность, тростник, сырость и трава.

— Рай на земле, — объявил Финан. Так он представлял себе шутки.

Инстинкт подсказывал мне, что мы находились в том странном заливе, что вгрызался в восточный бок Британии между землями Восточной Англии и Нортумбрией. Он назывался Гевэск и был обширным, мелководным и предательским, обрамленным лишь плоским побережьем, однако здесь побывало много кораблей.

Как и Хамбр, Гевэск являлся дорогой в Британию и вызывал искушение у множества датских кораблей, которые поднимались на веслах вверх по заливу к четырем рекам, что выходили в его неглубокие воды, и если я был прав, то мы пристали к северному берегу Гевэска и находились в Нортумбрии. На моей земле. На датской земле. На земле врага.

Мы сделали несколько шагов за пределы старого земляного вала. На север вела дорога, хотя она представляла собой лишь тропу с утоптанным тростником. Если мы не будем проявлять враждебности, то наверняка кто-нибудь вскоре покажется, так и произошло. Два человека, прикрывавшие наготу тюленьими шкурами, появились на дороге и осторожно пошли в нашу сторону.

У обоих были бороды и темные, сальные и спутанные волосы. Им могло быть и двадцать, и пятьдесят, лица и тела были так перепачканы грязью, что они выглядели как будто выползли из какой-то подземной берлоги. Я развел руки в стороны, чтобы показать, что не причиню им вреда.

— Где мы? — спросил я, когда они приблизились на такое расстояние, что могли меня расслышать.

— В Ботульфстане, — ответил один из них.

Что означало, что мы находились у камня Ботульфа, хотя не видно было признаков ни кого-либо по имени Ботульф, ни его камня. Я спросил, кто такой Ботульф, и они, кажется, ответили, что это их господин, хотя так коверкали слова, что я едва их понимал.

— Ботульф обрабатывает тут землю? — спросил я, в этот раз по-датски, но они просто передернули плечами.

— Ботульф — это великий святой, — объяснил мне Осферт, — молитвы святому Ботульфу защищают странников.

— Почему странников?

— Полагаю, он и сам был великим путешественником.

— Меня это не удивляет, — сказал я, — бедолага наверняка хотел убраться подальше из этой дерьмовой деревеньки, — я оглянулся на тех двоих. — У вас есть лорд? Где он живет?

Один из них указал на север, и мы пошли по дороге в том направлении. На болотистых участках были уложены бревна, хотя они давно сгнили, и намокшее дерево трещало под нашими ногами.

Туман никак не рассеивался. Солнце выглядело, как сияющий клочок света, но даже когда этот лоскуток поднялся выше, он не выжег туман.

Казалось, мы будем идти вечно, лишь мы, болотные птицы, тростник и вытянутые вязкие лужи. Я уже начал думать, что этому одиночеству не будет конца, но вдруг увидел изгородь из терновника и небольшое пастбище, на котором пять промокших овец с покрытыми навозом хвостами щипали траву среди чертополоха.

Позади них находились постройки, сначала это были лишь темные силуэты в тумане, потом я увидел дом, амбар и частокол. Залаяла собака, и на звук в открытые ворота частокола вышел человек. Он был пожилым, в драной кольчуге и с ржавым копьем.

— Это Ботульфстан? — спросил я его по-датски.

— Ботульф умер много лет назад, — ответил он на том же языке.

— И кто же здесь живет?

— Я, — любезно отозвался он.

— Горм! — послышался женский голос с внутренней стороны частокола. — Пусть войдут!

— И она, — добавил он угрюмо, — она тоже здесь живет.

Он отошел в сторону.

Дом был сделан из потемневшей от времени и сырости древесины. Соломенная крыша густо заросла мхом. Блохастый пес был привязан у двери веревкой из плетеной кожи, которая натянулась, когда он бросился в нашу сторону, но женщина рявкнула на него, и он снова лег.

Женщина была старой, седовласой и одета в длинный коричневый плащ, собранный у шеи тяжелой серебряной брошью в форме молота. Значит, не христиане.

— Моего мужа нет, — резко поприветствовала нас она. Она говорила по-датски, а жители деревни были саксами.

— А кто твой муж? — спросил я.

— А кто ты? — отозвалась она.

— Вульф Ранульфсон, — ответил я, используя то имя, что придумал в Гримесби, — из Хайтабу.

— Далековато ты от дома.

— Как, похоже, и твой муж.

— Он Хоскульд Иренсон, — произнесла она тоном, который предполагал, что я должен был о нем слышать.

— Кому он служит?

Она поколебалась, как будто не желала отвечать, но потом сдалась.

— Сигурду Торрсону.

Сигурд Торрсон был другом и союзником Кнута Ранульфсона, вторым великим лордом Нортумбрии и человеком, который меня ненавидел, поскольку я убил его сына.

По правде говоря, то была смерть в битве, и мальчишка умер с мечом в руке, но Сигурд все равно будет меня ненавидеть до самой смерти.

— Я слышал о Сигурде Торрсоне, — сказал я.

— Кто же о нем не слышал?

— Надеюсь ему послужить, — заявил я.

— Как ты сюда пришел? — поинтересовалась она, и ее голос звучал негодующе, как будто никто не мог найти этот гниющий на огромном болоте дом.

— Мы прошли по морю, госпожа.

— Да только не по тому, — развеселилась она, — и вы очень далеко от Сигурда Торрсона.

— А кто ты, миледи? — мягко спросил я.

— Я Фрида.

— Если у тебя есть эль, мы заплатим за него.

А не украдете его?

— Мы заплатим, а пока будем пить, можешь мне поведать, почему это я переплыл не то море.

Мы отдали ей кусок серебра в качестве платы за эль со вкусом воды из канавы, и Фрида объяснила, что ее мужа вызвали на службу лорду, что он взял с собой шестерых мужчин, обученных обращаться с оружием, и направился на запад.

— Ярл Сигурд сказал, что они должны взять лодку, но у нас нет корабля.

— Куда взять?

— В западное море, — ответила она, — то, что лежит между нами и Ирландией, — это прозвучало так туманно, как будто Ирландия для нее была лишь названием, — но у нас нет корабля, так что муж поехал верхом.

— Ярд Сигурд собирает своих людей?

— Да. И ярл Кнут тоже. И я молюсь, чтобы они вернулись живыми и здоровыми.

С западного моря? Я поразмыслил над этом. Конечно, это означало, что Кнут и Сигурд собирают корабли, а единственное место на западном побережье, где они могли бы собрать флот, находилось неподалеку от крепости Хэстена в Честере.

Побережье к югу от Честера было валлийским, а эти дикари не предоставили бы укрытия датскому флоту, а берега к северу принадлежали Кумбраланду, что был столь же дик и непокорен, как и Уэльс, так что датчане наверняка собираются у Честера. Куда же направится этот флот? В Уэссекс? Фрида не знала.

— Будет война, — сказала она, — она уже там идет.

— Уже?

Она махнул в сторону севера.

— Я слышала, саксы в Линдкольне.

— Саксы! — произнес я с деланным удивлением.

— Известия пришли вчера. Сотни саксов!

— А где Линдкольн? — поинтересовался я.

— Там, — ответила она, снова указывая на север.

Я слышал о Линдкольне, хотя никогда не был там. Когда-то он являлся важным городом, построенным римлянами и увеличенным саксами, что захватили эту землю, когда ее покинули римляне, хотя, по слухам, датчане сожгли город и теперь засели в высоком форте Линдкольна.

— Далеко ли до Линдкольна? — спросил я ее.

Она не знала.

— Но мой муж мог обернуться туда и обратно в два дня, так что недалеко, — предположила она.

— И что там делают саксы?

— Загаживают землю своим дерьмом. Понятия не имею. Просто надеюсь, что сюда они не дойдут.

Линдкольн лежал к северу, далеко вглубь Нортумбрии. Если Фрида была права, то армия саксов осмелилась вторгнуться в земли Сигурда Торрсона, а они поступили бы так лишь будучи уверенными, что не последует ответной расправы, а единственным способом предотвратить эту расправу было взять в заложники жену и детей Кнута Длинного Меча.

— У тебя есть лошади, госпожа? — спросил я.

— Хотите есть? — пошутила она.

— Я бы взял у тебя взаймы лошадей, госпожа, чтобы получше познакомиться с этими саксами.

Она долго торговалась, заставив меня заплатить за аренду двух жалких лошаденок, оставшихся в конюшне. Обе были кобылами, старыми и выглядящими так, как будто никогда не обладали запасом жизненных сил, но все же это были лошади, и мы в них нуждались.

Я сказал Осферту, что он поедет со мной в Линдкольн, и послал остальных обратно на Полуночник.