Михаил Коцюбинский - Ирина Михайловна Коцюбинская

заразился сыпным тифом и тяжело заболел. В это время были арестованы его товарищи — Виталий Примаков, Аня Гольденберг, Неях Цимберг и другие. Их задержали, когда они расклеивали прокламации. Всех их присудили к пожизненной ссылке в Сибирь.

Когда Юрий узнал о предполагаемой отправке своих товарищей в Киев на суд, он поехал на велосипеде за сорок пять километров в село Шуманы к Варваре Николаевне Примаковой, матери Виталия, чтобы сообщить ей об этом. Вместе с революционной молодежью Чернигова он провожал их до Киева, хотя и был сам в это время болен.

Старшему брату помогала сестра Оксана. Младшие дети писателя — я и Роман — также состояли членами подпольных молодежных кружков.

В этих кружках не только читали «Правду», но и сами издавали нелегальный рукописный журнал «Вперед».

Известный старый большевик Черниговщины Семен Урин, член КПСС с 1911 года, вспоминает: «Квартира писателя М. М. Коцюбинского по быв. Северянской ул. г. Чернигова известна черниговским коммунистам-подпольщикам не только в связи с именем одного из крупнейших украинских писателей-демократов, но и как место, которым широко пользовалась большевистская организация в период царского подполья. В 1912–1913 гг. в этой квартире нередко происходили собрания большевистской организации. В квартире Коцюбинских неоднократно проводились занятия кружка, которым я руководил. В состав этого кружка входили: Юрий Коцюбинский, Виталий Примаков, Валериан Имшенецкий, Зуня (Ахий) Шиль-ман, Алексей Стецкий и др. В квартире Коцюбинских проводились читки нелегальной литературы»[87].

А из воспоминаний старого большевика М. С. Финкельберга узнаем: «В день объявления войны в июле 1914 года вечером в квартире писателя Коцюбинского было созвано экстренное партийное собрание… Решено выпустить прокламации против войны… Часть товарищей, распространявших прокламации, была арестована»[88].

Аресты отдельных членов партии привели к перестройке партийной организации.

«Осенью 1914 года, — писал Юрий, после высылки троих провалившихся товарищей и отъезда из Чернигова в Питер и Киев нескольких активных членов местной организации, — пришлось переконструировать комитет и пополнить его новыми работниками. Для руководства рабочими кружками была создана так называемая рабочая коллегия из руководителей рабочих кружков, которая и выполняла роль комитета. В нее вошли: Р. Гордон, А. Шильман, В. Шафранович, А. Залкинд, М. Муринсон, Б. Василевская, Ю. Коцюбинский»[89].

Мать очень сердечно встречала товарищей своих детей, она как бы сама молодела, глядя на них, и вспоминала годы своей бурной революционной юности.

Помню я, какой радостью была для нее Октябрьская революция.

В эту светлую годину ей хотелось украсить ворота нашей усадьбы красным кумачом, но под руками не нашлось нужного материала. Тогда мама благоговейно вынула из специального ящика красный шелковый шарф, который свято хранился со дня похорон отца — тогда он украшал букет алых роз, возложенных семьей на его могилу. И это огненное полотнище, как символ желанной победы, символ надежд и упований семьи Коцюбинских, осуществленных Октябрьской революцией, запылало в синем осеннем небе на высоких воротах усадьбы писателя. Мать, я и младший брат долго смотрели на это полотнище, вспоминая отца.

В эту пору мама с новыми силами включается в общественную жизнь. Она становится инициатором организации первого украинского детского сада в Чернигове, на базе которого была создана первая украинская школа имени Михаила Коцюбинского (ее пятидесятилетие праздновалось в 1967 году. Ученики преимущественно были детьми рабочих, крестьян, учителей и мелких служащих. Часть школьников жила у сторожа школы, жена которого ежедневно в двух больших котлах варила борщ и картофель для своих «квартирантов». Школьники были бедны, а потому и носили прозвище «Коцюбины — рваные штаны». Вера Иустиновна подарила школе наш рояль, а также много книг из библиотеки писателя. Среди учеников этой школы был и Н. Шеремет — будущий украинский поэт.

В 1916 году, после окончания гимназии, Юрий был мобилизован. До этого вместе с большевиками Софьей Соколовской и Ривой Гордон он вошел в Южную военную организацию, занимавшуюся пропагандой среди войсковых частей.

Февральскую буржуазно-демократическую революцию он встретил в Одессе.

В мае 1917 года Юрий Коцюбинский после окончания Одесской военной школы в чине прапорщика был назначен в 180-й пехотный запасной полк, стоявший в Петрограде.

В июне 1917 года на Первом Всероссийском съезде Советов брат впервые увидел и услышал Ленина. «Его манера говорить произвела на меня большое впечатление, — пишет Юрий. — Очень поразила его уверенность, особенно на ночном совещании большевистской фракции съезда Советов».

Во время июльского переворота правительство Керенского произвело массовые аресты большевиков, был арестован и Юрий. Отбывал он заключение при 1-м комендантском управлении с 19 июля по 9 сентября 1917 года. В это время в Москве проходил VI съезд РСДРП (б). Вместе с арестованными солдатами и офицерами П. Дашкевичем, В. Баландиным, М. Вишневским, М. Тер-Арутюнянцем, Кимом и Куделько брат послал съезду приветствие, которое было зачитано Я. Свердловым.

«Мы, — говорилось в приветствии, — одни из первых политических заключенных в «свободной» России, шлем наш товарищеский привет съезду РСДРП».

Съезд одобрил ответное приветствие заключенным большевикам.

Категорическое требование Военной организации ЦК партии большевиков об освобождении политических заключенных достигло цели. Выйдя на волю, Юрий Коцюбинский начал работать членом Военно-революционного комитета (ВРК), во главе которого стоял В. И. Ленин.

Вместе с другими большевиками Юрий объезжает заводы, фабрики, военные казармы и отряды рабочей гвардии.

«В 1917 году на собрании в Московско-Нарвском районе я впервые увидела Юрия Михайловича, — вспоминает М. П. Казакова. — Отец мой Петр Федорович Федоров, коммунист, рабочий второго вырубочного отделения фабрики «Скороход», взял меня с собой на собрание. Долго ждали рабочие, не расходились. Собрание происходило в каком-то деревянном домике с палисадником. Заборчик и крылечко были буквально облеплены людьми. Некоторые из рабочих сидели на корточках, а то и прямо на земле, спиной подпирая стены.

Наконец оратор приехал. Он прошел мимо меня. Без шапки, в длинной шинели. Худой, бледный. Я к отцу: «Кто же он?» — «Прапорщик». — «Прапорщик — оратор?!» — удивилась я. «Э, да это наш прапорщик! Таких бы нам побольше!» — вмешались в разговор приятели отца. Увы, я не слышала выступления Юрия Михайловича, протискаться в дом оказалось не в моих силах.

Но не успел еще кончиться доклад, как появились верные приспешники Временного правительства, которые начали разгонять рабочих. Юрий Михайлович, очевидно, ушел другим ходом»[90].

Во время подготовки Октябрьской революции возмужавший, закаленный Юрий Коцюбинский выполняет ответственные задания партии.

Для осуществления главного удара, направленного против юнкеров, засевших в Зимнем дворце, крейсер «Аврора» должен был подойти к Николаевскому мосту на Неве, захваченному противником. Поэтому в спешном порядке нужно было овладеть этим мостом.

«Операция по его захвату была поручена 2-му гвардейскому флотскому экипажу, руководство которым осуществлял Юрий Коцюбинский. Здесь, на Николаевском мосту, член ВРК Юрий Коцюбинский вместе с моряками встретил утро 26 октября 1917 года».