Глаза их полны заката, Сердца их полны рассвета - Егор Викторович Ивойлов

поститься, устала, или полна энергии. В теле не было сил, ощущения отключились, лишь покой. Что изменилось? В ней? В мире? Почему такого не было раньше? Или было, и забылось….

Конечно же, все уже было. Просто надо вспомнить. Как же хорошо… А он был уже? Да, он был всегда. Просто выглядел по-разному. Был младенцем и был стариком. Сейчас, что-то среднее. Не важно. В сто миллионный раз встретила его. В сто миллионный раз здравствуй мой Бог. В сто миллионный раз люблю тебя мой Бог. В сто миллионный раз прощай мой Бог. Хотя нет, до скорого… Мы должны будем расстаться с моим Богом, чтобы повстречать друг друга вновь. Будут другие тела, мысли, обстоятельства. Мы сами это придумали. Немного печально, но так надо. Иначе не будет разницы между светом и тьмой, жизнью и смертью, радостью и печалью. Вечность станет невыносимо однообразной, пустой, бесконечной. Дни сольются в однообразный поток, утратятся детали, ощущения, различия, новизна. Космос перестанет существовать…

Вот уже началось. Весь мир посерел. Силуэты утратили четкие очертания. Будто небо затянуло облаками. Осталось испепеляющее солнце. Сгоришь в огне и возродишься, чтобы вновь вспыхнуть прожорливым разумом в истлевающем теле. Бесконечность. Счастье, или проклятье?

Только его глаза и дыхание. Мать Индия материализует желания в тот же момент, когда они возникают. Как я сразу не заметила? Или заметила, но прошла мимо? Не помню. Демон. Сводит меня с ума. Как у него получается? Дразнит, как будто. Или это я его? Зачем? Так надо.

Ей было очень хорошо. Умиротворение. Она ни о чем не думала. Не мгла. Не хотела. Наверное, черви проживают так всю жизнь? Ведь у них нет разума. Неужели мысль – это всегда страдание, или беспокойство? Неверное, так. Все начинается с электрического импульса в мозгу. Он нарушает покой. Электрошок. Кнут, подгоняющий корову. Преумножающий знания, преумножает печаль.

Алиса не хотела, чтобы наступило завтра. Оно уже наступило – становилось жарко. Нет. Не буду спать, иначе будет завтра. Все станет прошлым. Поселится в голове. Исчезнет из мира. Как будущее. Мысли надсмехаются? Какая разница? Настоящее тоже только в голове. Все иллюзия. Есть только я и мой Бог. Мы снимся друг другу. Вечно. Какой сон будет в следующий раз? Где мы встретимся? Это наша игра. Иначе было бы скучно. Вечность в объятиях – это скучно. Мы разделяемся, чтобы объединиться. Создаем мир, чтобы разрушить. Рождаемся и умираем. Мы как закат и рассвет. Нет мы закат и рассвет. Все для нас и все мы.

Что же, снова вместе. Я рада. Наконец, тепло и уютно. Мир больше не нужен. Мы создадим новый.

Глава 21. Дворец Шивы.

Всякая великая любовь хочет не любви: она хочет большего.228

В тот год, весна пришла поздно. Они жили на подмосковной даче. За оградой раскинулись бескрайние, заброшенные поля, которые шелестели желтой травой, торчащей сквозь снег. Из окна можно было смотреть на березовую рощу. Она тонула в глубоком овраге, за которым стелилось старое, заброшенное кладбище. Вечерами, Глеб разводил огонь в кирпичном камине и ольховые дрова, потрескивая, освещали полумрак комнаты. В доме приятно пахло дымом. Алиса была беремена. Он ее очень любил. Она его очень любила. Они были очень счастливы.

Перед домом проходила дорога, засыпанная гравием. Гранитные осколки схватывались во время ночных заморозков, но днем таяли нагретые солнцем. Чуть в стороне от поселка, дорога уводила к небольшой реке. Там Алиса и Глеб гуляли, когда были хорошие дни. Было приятно смотреть на воду. Она мерцала остатками льда и черной водой на фоне голых деревьев. Иногда видели стаи шумных, черных птиц, парящих в свинцовом небе. Зачем они вернулись из южных стран? Ведь могли бы остаться…

Когда не было ветра и грело солнце, завтракали на веранде. Подолгу пили кофе и читали. На чердаке хранились целые горы старых книг. На пожелтевших страницах встречались пометки, сделанные карандашом. Некоторые из них оставил Глеб, много лет назад. Другие его мама… Алисе было интересно рассматривать эти записи. Мама Глеба казалась вдумчивой, спокойной, рассудительной, Глеб заносчивым, категоричным, спорил со всеми. Он был маменькин сынок.

Время от времени, слышались голоса людей, которые доносились из соседних домов, или с дороги. Тогда Алиса прислушивалась и весело пересказывала Глебу подхваченные сплетни. Они были счастливы вдвоем.

Раз в неделю отправлялись за продуктами. Готовились подолгу и составляли список. Огромный торговый центр обрушивался на них шумом многоголосой толпы. Глеб покупал еду, загружал ее в автомобиль и дожидался Алису. В это время, она прогуливалась по магазинам одежды. Потом неспешно ехали в свое логово. Алиса открывала окно и подставляла волосы ветру, прикрыв глава.

– Я хочу татуировку сделать – однажды сказал Глеб.

– Какую?

– Не знаю.

– Набей себе скелет марлина.

– Почему?

– Как напоминание, что смысл пути в самом пути. Смысл жизни в самой жизни. Смысл борьбы в самой борьбе. Цель не важна, потому, что исход всегда един и неотвратим. Другой смысл человеку не нужен, по крайней мере, такому человеку, как ты. Будешь, как старик Сантьяго.

– У самурая нет цели, только путь? – усмехнулся Глеб.

– Да, именно так.

Когда становилось темно они смотрели на редкие звезды, расположившись в удобных плетеных креслах. Алиса поднимала ноги на сидение и целиком закутывалась в плед. Редко засиживались до поздней ночи и отправлялись спать, раскрыв окна в спальне.

Ингода говорили, вспоминая оранжевое индийское небо, запахи делийских улиц и ласковое море, окрашенное красным гоанским закатом.

Алиса рассказывала, как ездила в форт Кумбхал с приятелями. Как смотрела на него снизу-вверх и думала, что не смогла бы даже вообразить ничего более величественного. Бесконечной длины стены, змеей ползли к небесам. Огромные бастионы, грозно взирали на равнину с желтоватой гряды Аравали. Сторожевые башни словно марширующие полки терялись за горизонтом. Вереницы слов, вырезанные на священных камнях, сливались в многоголосье древних мантр. Повествовали о великих свершениях, любви и жертвах. За крепостными стенами были дворцы, храмы и гигантские каменные резервуары для сбора воды. Нужны недели, чтобы осмотреть все. Везде статуи многоруких Богов. Они казалось почти живыми, особенно в лучах заходящего солнца. В презрительном раздражении они взирали на людей, забывших о жертвах и о почтении.

Там Алисе указывали на участок стены, который обрушился в ходе строительства. Брахманы предсказали, что только добровольная жертва позволит достроить крепость. Шли недели, но никто не изъявлял желания бросить свою жизнь на кровавый алтарь. Тогда, Махарана Кумбхи, духовный наставник правителя, осознал, что незримые тропы кармы, все ближе подводят его к жертвенному камню. Мудрец не стал противится судьбе. Вскоре, ритуальный нож впился в его сердце, окропляя ликующее солнце рубиновыми искрами крови. В этот момент колесо Сансары, сделало еще один оборот, восстанавливая