Янки при дворе короля Артура - Марк Твен

— Вотъ видите-ли что, братъ Доулэй, ваши заработки болѣе нашихъ только номинально, но не фактически.

— Вотъ поймите же его! Вы сами согласились съ тѣмъ, что у насъ заработокъ двойной.

— Конечно, конечно, я вовсе и не отрицаю этого. Но и съ такимъ высокимъ заработкомъ вы ничего не сдѣлаете. Тутъ главное дѣло заключается въ томъ, сколько вы можете купить на вашъ заработокъ; вотъ въ чемъ и заключается главная идея. Если это правда, что у васъ хорошій мастеровой можетъ заработать около трехъ долларовъ въ полгода, а у насъ одинъ долларъ семьдесятъ…

— Вотъ, вотъ вы опять говорите тоже, опять говорите…

— Не смѣшивайте, прошу васъ, я никогда этого не отрицалъ. Но я говорю, то это совершенно такъ. На нашъ полудолларъ можно купить больше, чѣмъ на вашъ долларъ, а поэтому здравый смыслъ и говоритъ, что нашъ заработокъ больше вашего.

Онъ удивленно посмотрѣлъ вокругъ и сказалъ съ видомъ отчаянія:

— Дѣйствительно, я никакъ не могу этого сообразить. Вы только что говорили, что нашъ заработокъ выше, а тутъ опять берете ваше слово назадъ.

— О, Боже мой, рѣшительно, ваша голова не можетъ этого переварить! Теперь посмотрите, — дайте я вамъ это иллюстрирую. Мы платимъ четыре цента за женское платье, а вы 8,4, что составляетъ болѣе чѣмъ вдвое на 4 милльрея. Но сколько вы платите женщинѣ, работающей на фермѣ?

— Два миллея въ день.

— Прекрасно; но мы платимъ вдвое меньше: только одну десятую цента въ день; и…

— Опять вы созн…

— Подождите! Вы видите, что это весьма простая вещь; теперь вы это хорошо поймете. Вотъ, напримѣръ, у васъ женщина должна работать 42 дня, чтобы купить себѣ платье, такъ какъ ея дневной заработокъ 2 миллея въ день, а, слѣдовательно, ей придется работать семь недѣль. Если эта женщина купитъ себѣ платье, то на него уйдетъ весь ея семинедѣльный заработокъ; у насъ же такая женщина можетъ купить себѣ платье и у нея еще останется двухъдневный заработокъ, на который она можетъ купить себѣ еще что нибудь-другое. Теперь вы поняли меня?

Онъ посмотрѣлъ на меня и въ его взорѣ выражалось сомнѣніе; тоже сдѣлали и другіе. Я подождалъ, желая дать имъ подумать объ этомъ. Наконецъ, Доулэй заговорилъ, какъ-то нерѣшительно:

— Но все же, вы не можете отрицать, что лучше заработать 2 милля, чѣмъ 1.

Но я не сталъ этого оспаривать и привелъ другой примѣръ, и сказалъ:

— Предположимъ такого рода случай: одинъ изъ вашихъ поденьщиковъ пойдетъ купить себѣ слѣдующіе припасы:

1 ф. соли.

Дюжину яицъ.

Дюжину пинтъ пива.

1 четверикъ пшеницы.

1 холщевое платье.

5 фун. говядины.

5 фун. баранины.

Эти припасы обойдутся ему въ 32 цента. За эти деньги онъ долженъ работать 32 дня, т. е. 5 недѣль и 2 дня. Но тутъ онъ отправится къ намъ и работаетъ у насъ за половинную плату, тогда онъ будетъ въ состояніи купить всѣ эти припасы за 14 1/2 центовъ; эта сумма равняется суммѣ его заработка за 29 дней; слѣдовательно, у него останется еще трехъдневный заработокъ, на который онъ можетъ себѣ купить еще что-нибудь. Но посмотримъ, сколько это составитъ въ годъ. Онъ можетъ въ теченіе двухъ мѣсяцевъ сберечь свой недѣльный заработокъ; вашъ же рабочій не можетъ отложить ничего; такимъ образомъ, у нашего рабочаго въ теченіе года скопятся сбереженія — заработки за пять или за шесть недѣль, а у вашего не останется ни одного цента. Теперь, я думаю, вы поняли, что слова "высокій заработокъ" и "низкій заработокъ" однѣ только фразы, которыя ничего не значатъ, пока вы не узнаете, кто можетъ купить болѣе на свой заработокъ.

Но тутъ опять явилось недоразумѣніе.

Но въ силу такого недоразумѣнія опять мнѣ пришлось уступить. Эти люди слишкомъ высоко цѣнили "большой заработокъ"; они не принимали во вниманіе никакихъ послѣдствій, а также и того, что можно было купить на этотъ высокій заработокъ. Они стояли за протекціонизмъ и воображали, что именно благодаря ему, у нихъ и практикуется такой большой заработокъ. Я доказывалъ имъ, что въ теченію двадцати пяти лѣтъ, заработокъ повышается только на 30 %, а расходы на жизнь на 100 %. Уже въ то время, пока мы живемъ, заработокъ увеличился на 40 %, а расходы увеличились гораздо болѣе. Но мои доводы не имѣли для нихъ никакого значенія. Ничто не могло измѣнить такія странныя убѣжденія.

Да, я мучился, чувствуя свое пораженіе, и что же изъ этого? Это все же не смягчало моихъ страданій. А если только подумать обо всѣхъ обстоятельствахъ! Первый государственный человѣкъ того времени, самый способный, самый свѣдущій въ цѣломъ мірѣ, самая гордая изъ всѣхъ некоронованныхъ главъ, какія когда-либо двигались между тучами какого-либо политическаго горизонта за цѣлыя столѣтія, сидѣлъ здѣсь, повидимому, пораженный аргументами какого-то невѣжественнаго деревенскаго кузнеца! И я видѣлъ, что и остальные были недовольны на меня! Я покраснѣлъ до корня волосъ, пока нѣсколько не пришелъ въ себя. Поставьте себя на мое мѣсто! Почувствуйте тотъ стыдъ, который чувствовалъ я, и вы были бы готовы провалиться сквозь землю. Да, такова природа человѣка! Но вотъ мало по малу я успокоился и обратился къ моимъ собесѣдникамъ съ слѣдующею рѣчью:

— Послушайте, братцы, можно сказать очень много любопытнаго относительно закона, нравовъ, обычаевъ и разныхъ другихъ вещей, если вы только поближе къ нимъ присмотритесь; даже можно многое сказать относительно направленія и прогресса человѣческаго мнѣнія, а также и его движенія. Бываютъ писанные законы и тѣ исчезаютъ, но есть и неписанные законы и тѣ вѣчны. Возьмемъ, напримѣръ, неписанные законы относительно заработка: говорятъ, что этотъ заработокъ постепенно повышается, проходя мало по малу черезъ всѣ столѣтія. И замѣтьте, какъ это дѣлается. Мы знаемъ, каковъ теперь заработокъ, каковъ онъ былъ раньше и еще раньше. Мы знаемъ, какой былъ заработокъ сто лѣтъ тому назадъ и какой былъ за двѣсти лѣтъ до насъ; такимъ образомъ, мы можемъ высчитать заработокъ за сколько угодно столѣтій до нашего времени; для этого будетъ достаточно, если намъ дадутъ законъ прогресса и мѣру и степень періодическаго возрастанія; итакъ, безъ помощи всякаго документа, мы можемъ прекрасно опредѣлить, какой былъ заработокъ триста, четыреста и пятьсотъ лѣтъ тому назадъ. Но пойдемъ далѣе. Должны-ли мы остановиться на этомъ? Нѣтъ! Мы можемъ примѣнить тѣ же законы и къ будущему: друзья мои, я могу вамъ сказать, какой будетъ заработокъ въ будущемъ, въ какомъ вамъ угодно году за нѣсколько столѣтій впередъ.

— Что такое, добрый человѣкъ, что такое?

— Да. Я вамъ могу сказать, насколько увеличится заработокъ черезъ семьсотъ лѣтъ; онъ увеличится въ шесть разъ противъ настоящаго, даже здѣсь, въ этомъ округѣ, рабочіе на фермѣ будутъ получать 3 цента въ день, а мастеровые 6 центовъ.

— Я хотѣлъ бы умереть и жить въ то время! — прервалъ меня Смугъ съ выраженіемъ алчности въ глазахъ.

— Но это еще не все; черезъ двѣсти пятьдесятъ лѣтъ послѣ этого — будьте внимательны, прошу васъ — заработокъ мастерового, — замѣтьте, это законъ, а не предположеніе, — дойдетъ до двадцати центовъ въ день.

Всѣ бросили на меня взглядъ удивленія. Диконъ, колесникъ, пробормоталъ, поднявъ и глаза и руки кверху:

— Болѣе того, что слѣдуетъ теперь платить за три недѣли, тогда будутъ платить только за одинъ день работы!

— Богатство! Настоящее богатство! — пробормоталъ Марко, тяжело дыша отъ сильнаго возбужденія.

— Заработки будутъ рости постепенно, мало помалу, именно, какъ растетъ дерево, а, наконецъ, еще черезъ триста сорокъ лѣтъ врядъ-ли найдется такая страна, гдѣ бы заработокъ мастерового былъ менѣе двухъ сотъ центовъ въ день!

Это ихъ положительно оглушило. По крайней мѣрѣ, въ теченіе двухъ минутъ ни одинъ изъ нихъ не могъ перенести дыханія. Затѣмъ, угольщикъ сказалъ такимъ умоляющимъ голосомъ:

— О, какъ бы я хотѣлъ дожить до того времени, чтобы это увидѣть!

— Да это графскій доходъ! — воскликнулъ Смугъ.

— Вы говорите графскій доходъ? — сказалъ Доулэй;- можно говорить, что угодно, только не лгать; въ королевствѣ Багдемага нѣтъ ни одного графа, у котораго былъ бы такой доходъ. Графскій доходъ — гмъ! Это доходъ ангела!

— Но что же станется со всѣми этими заработками въ тѣ отдаленные дни, когда человѣкъ будетъ заработывать въ одну недѣлю столько, сколько теперь заработываютъ въ пять недѣль? Тогда явятся еще и другія удивительныя вещи. Но скажите мнѣ, братъ Доулей, кто именно каждую весну назначаетъ частный заработокъ для всякаго рабочаго, занимающагося тѣмъ или другимъ мастерствомъ?

— Иногда судъ, иногда городской совѣтъ; но больше всего магистратъ. Вообще можно сказать, что магистратъ назначаетъ размѣръ платы за работу.

— Но неужели одинъ изъ этихъ несчастныхъ не можетъ просить о прибавкѣ платы?

— Гмъ! Вотъ идея! Хозяинъ, платящій ему деньги, одинъ имѣетъ право вмѣшиваться въ это дѣло.