Хранительница Грез - Пэррис Бондс

Родители, конечно же, заметили ее совершенное безразличие и были в некотором замешательстве.

Следующие двадцать четыре часа прошли для Шевонны в томительном ожидании, которое, все-таки, было вознаграждено. В состоянии оцепенения она одевалась, готовясь к поездке в Аделаиду на конференцию. Она надела юбку с кокеткой и довольно открытую блузку, которую мать осудила.

— Это мода Новых Женщин, — попыталась оправдаться Шевонна.

Для успокоения совести и более скромного вида Луиза велела надеть дочери перламутрово-серые замшевые перчатки и маленькую шапочку-таблетку с букетиком искусственных цветов поверх закрученных спиралью на затылке пышных волос.

— Может быть, мы и Новые Женщины, но всегда должны вести себя, как подобает леди.

Дэн Варвик уехал в Аделаиду ранним трамваем, чтобы присутствовать на открытии конференции. Луиза и Шевонна должны были приехать чуть позже. Когда они прибыли в Аделаиду, Шевонна увидела, что каменные здания этого города выстроены в стиле Ренессанса XVI века, и это ей очень понравилось. Настроение и вовсе улучшилось, когда они вошли в здание Парламента на Северной Террасе, и девушка среди зрителей увидела на галерее Брендона.

Внимательно наблюдая за происходящим, он наклонился вперед, подперев подбородок кулаком. За время, проведенное во Времени Грез, его кожа приобрела темно-коричневый цвет, только шрам, полученный им при известных обстоятельствах, когда он спасал Шевонну, выделялся на лице. Длинные волосы и гладко выбритое лицо, столь контрастирующее с пышными усами ее отца, поразили воображение девушки.

По опыту она знала, что Брендон далеко не робкого десятка. Да и привлекательная внешность юноши заставляла неотрывно смотреть на него. Кроме того, у него были интересы взрослого мужчины, как и Шевонна, он тоже увлекался политикой. Увлечение политикой досталось ему в наследство от матери, так же, как «НСУ Трэйдерс» и необъятные владения Трэмейн.

Их окликнула Энни и пригласила присоединиться. Когда Шевонна заняла свободное кресло рядом с Брендоном, тот посмотрел на нее. Его озабоченное лицо вдруг просветлело, и в следующее мгновение их глаза встретились. Его взгляд, полный сердечной теплоты и нежности, так потряс девушку, что она растерялась.

Однако годы обучения этикету не прошли для нее даром, и она сумела выдавить из себя улыбку.

— Ну, и как проходят дебаты? Брендон состроил гримасу.

— Вяло. Те, кто выступает за штаты, спорят с теми, кто стоит за единое федеральное правительство. Наконец-то делегаты сошлись во мнениях по поводу наименования новой федерации — Австралийский Союз.

Шевонна склонила голову набок и посмаковала название:

— Австралийский Союз. Мне это нравится. Ни одна из колоний не будет чувствовать себя оскорбленной.

— Теперь они будут называться штатами. К удовольствию Мельбурна столица будет временно размещаться там до тех пор, пока не построят новую где-нибудь между ним и Сиднеем.

Она кивнула и присмотрелась к делегатам на первом этаже. Среди них заметила отца. Но все мысли были по-прежнему заняты молодым человеком, который сидел рядом. Наконец объявили перерыв, и Брендон предложил своей матери выбраться наружу.

Взгляд Энни Трэмейн задержался на юной паре. Энни выглядела необычайно привлекательно в попугайно-зеленом льняном блэйзере, который подчеркивал и удачно оттенял ее темно-каштановые волосы. Она поправила накрахмаленный стоячий воротничок блузки. — Да, пожалуй, лучше отсюда выйти. Здесь жарко, как в турецких банях.

Вчетвером они вышли наружу и стали у портала. Словоохотливая дородная женщина остановилась рядом с Энни и Луизой, чтобы обсудить решения федерального парламента, касающиеся отчислений в общий бюджет. — И какая же часть доходов будет оставлена в распоряжение колониальных парламентов, я вас спрашиваю?

Шевонна прислонилась к одной из коринфских колонн и вяло обмахивалась шляпкой. Ненамного лучше. Испарина выступила у нее на лице, и пот заструился по спине и меж грудей. Флаг конференции судорожно трепыхался на мачте.

Брендон оперся рукой на мраморную колонну рядом с головой девушки. В другой руке он держал замшевые перчатки и соломенную шляпу, которую знатоки моды окрестили, как элемент одежды «Деклассированного типа». Еще год назад попытка надеть себе на голову что-либо иное, кроме высокого шелкового цилиндра, была бы воспринята чуть ли не как социальное преступление. «Ветер с моря принес бы облегчение».

— Мы вчера прогуливались по молу, и я с большим удовольствием оказалась бы там сейчас.

Глаза Брендона блеснули.

— Ты каталась когда-нибудь на велосипеде? Там, на пляже, его можно взять напрокат.

— Мне всегда хотелось попробовать. Мама клянется, что она уговорит отца купить нам велосипед для двоих, тандем.

Брендон посмотрел на матерей, стоявших в стороне. — Как ты думаешь, позволит ли твоя мать, чтобы я научил тебя кататься на велосипеде?

Мать, наверное, нет, а уж отец в любом случае никогда бы не разрешил. Но вместо того, чтобы ответить честно, она сказала:

— Я, наверное, смогу встретиться с тобой завтра на пляже у лодочной станции.

Остаток дня ее грызло ощущение вины.

— Я не солгала, — говорила она себе. Она чувствовала себя ужасно, когда на следующее утро мать готовилась поехать в парламентский дворец и упрашивала ее поехать вместе. — Там очень жарко и душно внутри, а я так устала после поездки. Что, если я не поеду, мама?

Мать наклонилась и озабоченно поцеловала Шевонну в лоб. — Температуры у тебя, по-моему, нет, но путешествие и вправду было тяжелым. — И начала снимать перчатки.

Шевонна запаниковала:

— Ты собираешься остаться со мной?

Луиза изумленно посмотрела на нее.

— Конечно, ведь ты — моя маленькая девочка.

— Мне уже шестнадцать, мама. Я уже не маленькая девочка.

— Но все такая же своевольная, — пожурила ее мать, улыбаясь. — Это тебе передалось от отца, а не от меня.

— Ты всегда давала мне больше свободы, нежели другие матери своим дочерям, и потом, ведь здесь Минни. Со мной все будет в порядке, мама, просто я не хочу сегодня ехать в Аделаиду.

Мать заколебалась.

— Ну, ладно, я буду недолго. Трамвай ходит через каждый час, и я думаю вернуться к пяти часам. Ты не будешь скучать?

Шевонна тряхнула головой:

— Ни капельки. Я всегда могу выйти на пристань понаблюдать за кораблями. — Что было правдой, но далеко не всей.

Мать собралась и ушла с явной неохотой. Она с большой надеждой в течение нескольких месяцев ожидала конференции, сочувствовала Дэну и хотела присутствовать на этом, как была уверена, историческом событии, которому суждено сыграть важную роль в дальнейшей судьбе Австралии.