В преддверии бури (СИ) - Рудкевич Ирэн

И, конечно, Влад. Он, кстати, тоже очень и очень непрост. Уверена, плотник — лишь маска, убедительная, добротная, сидящая точно настоящее лицо. Кто он на самом деле? И кто из игроков свёл наши дороги? В случайность мне не верилось и тут — иначе зачем бы он вмешался, когда имперцы вломились в таверну?

А ещё есть таинственный Константин, обитающий в не менее таинственном Гардейле. Мудрец, который может объяснить, что же мне делать дальше. Но, чтобы добраться до него, нужен проводник, готовый провести меня через сторожевые посты номадов вглубь Полуночных гор — а его я так и не нашла.

Я сжала зубы и в голос застонала от бессилия.

Тревожно заржал Буян, вырывая меня из раздумий — к коню потянулась цепкая зелёная плеть, обвилась вокруг ног, стреноживая. Я перерубила её быстрым росчерком Поющего. И едва успела увернуться от второй, сбив её огненным шаром. Третья подкралась было снизу, проползла между ног, но была метко раздавлена конским копытом и, обиженно пища и источая ядовитый сок, ретировалась.

Лес недовольно зашумел, зашелестел на разные голоса: скрипучие, как древние стволы, и певучие, точно у стаи соловьёв. Кроны угрожающе сомкнулись над головой, зашевелилось разом множество веток и лиан, упругих и гибких, шипастых и гладких, покрытых ядовитыми листьями и спорами, что при прикосновении в мгновение ока лопались, разбрасывая вокруг пыльцу, прожигавшую кожу до мышц; задвигались массивные корни, подбираясь поближе, острыми пиками замерла трава, захлюпала под ногами невесть откуда взявшаяся болотная жижа.

Лес ярился, несмотря на день — похоже, незваные гости забрались слишком далеко. Я обернулась — за спиной, там, где мы с Буяном только что прошли, недобро шелестя, высилась сплошная стена деревьев, с их крон, покачиваясь, будто на ветру, покрывалом свисало месиво переплетённых меж собой лиан и ветвей — путь назад был отрезан.

Добрый цепной пёс, охраняя дом, лишь лениво побрёхивает, завидев грабителя. А когда тот приближается ровно на длину отмеренной псу цепи, свирепый охранник выскакивает из своей конуры и, рыча и скалясь, встаёт за его спиной, надёжно отрезая отступной путь. В точности так же поступил и Лес, усыпив бдительность редкими, почти безобидными атаками, а теперь, когда я пересекла невидимую глазом черту, приготовился рвать меня на куски. Но если псу есть резон так поступать, ведь он охраняет дом, то что прячет в своём сердце зелёный гигант, прозванный Живым? Впрочем, я уже догадывалась, что.

Я недобро усмехнулась — ты выбрал неверную тактику, Лес. Нужно было пропустить меня, и я бы прошла мимо твоей тайны, но теперь… Теперь, раз пути назад больше нет, я пробьюсь вперёд. И узнаю, верна ли моя догадка.

Бросив поводья, чтоб освободить руки, я принялась выстраивать магические конструкции, развешивая их на кончиках пальцев. Как говаривала когда-то Кайра, стихийный маг — прежде всего боевой маг. Но плох тот маг, что не подготовился к бою и уповает на одну только грубую силу, которая должна идти в ход лишь когда закончатся всё заранее заготовленные заклинания; а в том, что сейчас мне предстоит нешуточный бой, сомнений у меня не было.

Времени на подготовку хватило едва-едва. Первые метнувшиеся ко мне ветки я обрубила Поющими, ещё одну схватил зубами Буян — несмотря на брошенный повод, рядом со мной коню было спокойней, и он не отходил ни на шаг. Выдохнув и походя срубив рухнувшую сверху лиану, я двинулась вперёд. Сапоги, крепкие, добротные (башмачнику в Тамре я выложила за них двойную цену и пока ни разу об этом не пожалела), с чавканьем вязли в невесть откуда взявшейся грязи. Бросившийся под ноги корень я кое-как перепрыгнула и кинула вниз, на землю, простейшую конструкцию. Под ногами вскипела, испаряясь, вода, и грязь, вмиг высохнув, покрылась трещинами, будто в пустыне.

— Я всё равно пройду, хочешь ты того или нет! — пообещала я Лесу.

Вместо ответа зелёный великан бросил в атаку сразу несколько лиан, и мне пришлось волчком крутиться на месте, размахивая Поющими, точно мельница — лопастями. Отовсюду слышался хруст и чавканье, кроны шумели, будто их трепала буря, хотя небо, проглядывавшее иногда сквозь них, было безоблачным и чистым.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Медленно и тяжело я пробивалась вперёд. За моей спиной оставались груды обрубленных, высушенных и сожжённых ветвей, корней и лиан, но Лес тоже не сдавался, бросал в бой всё новые и новые силы: ядовитые споры, грибы, что при моём приближении взлетали навстречу из своих грибниц, подобно ядрам из катапульты, стаи обоюдоострых листьев, пытающихся пусть не убить, но хотя бы ранить, нанеся побольше кровоточащих порезов. На пальцах оставалась висеть едва ли половина заготовленных конструкций — остальные я уже успела потратить.

Лес, точно сообразив, что встретил достойного противника, усилил напор. В ход пошли совсем уж невиданные и изощрённые приёмы, которым я в пылу схватки даже не могла подобрать подходящего названия. Вокруг постоянно что-то хлюпало, стонало, выло и шелестело, звуки сливались в невыносимую какофонию, перемежаемую едва слышной песней, выводимой Поющими. Я выпустила с рук последнюю из заготовленных конструкций — задрожали невидимые каналы запитки, прокачивая через себя неимоверное количество силы, — и вперёд понеслась полупрозрачная масса водянистых шариков. На лету они раскрывались, увеличиваясь в размерах и превращаясь в подобие полусфер с острыми треугольными краями, и закручивались вокруг собственной оси. Послышался стук, будто дровосек заработал топором — это первые звёздочки столкнулись с порождениями леса. Во все стороны полетели щепки и куски коры; с протяжным стоном накренился преграждающий путь молодой дубок, перерубленный почти у земли, заскрипел, зашелестел отчаянно кроной и рухнул на землю, образовав просвет в непроходимой древесной стене.

Что это там, прогалина? Похоже на то. И от неё так ясно тянет силой, что нет сомнений — я верно истрактовала агрессию Леса.

Я бросилась вперёд. В зелёное месиво веток полетели бесчисленные огненные шары, ледяные иглы и источаемые Поющими горячие, жгучие искры — время изящных конструкций закончилось, и настал черёд грубой силы.

Лес взвыл, как воет смертельно раненый зверь. Он проиграл, несмотря на сопротивление — я почти добралась до тайны, которую он хранил. И теперь он готовился к последней, самой опасной своей атаке.

Земля под ногами вспухла, стала подниматься бурлящими рыхлыми конусами. Они стремительно росли, рокоча, как волны, накатывающие на берег, и вдруг разом вскрылись, с громким хлопком выпуская вверх рой микроскопических чёрных пылинок. Меня тут же окружила пелена плотно сжатого воздуха — пылинки, попадая в него, замедлялись и прилипали, будто мухи к мёду. По поверхности щита скользнула волна гудящего всепожирающего огня, набросилась на покрывшие щит пылинки, лизнула их — и откатилась, поперхнувшись и закашлявшись. Я сжала зубы и создала ещё одну волну. На этот раз огонь затух не сразу, а слой песчинок в нескольких местах поредел. Обрадованная, я пускала волну за волной, перемежая их с воздушными конструкциями, пылинки, налипшие на щит, отваливались, но их место тут же занимали другие. И, конечно, в этом противостоянии кто-то должен был рано или поздно одержать верх.

На этот раз повезло Лесу.

Пылинки облепили щит непроницаемым слоем, полностью лишив меня обзора, и, уже вовсе не обращая совершенно никакого внимания на мои многочисленные попытки их сбить, начали давить. Щит взвыл, уплотняясь сверх меры, — под натиском, обрушенным на него, он заколебался и стал сжиматься.

По вискам потёк пот. Лес, почуяв близость победы, усилил натиск, не размениваясь более ни на что. Щит сжимался, грозя раздавить меня будто назойливое насекомое.

«Что же делать? — лихорадочно подумала я. — Ещё немного, и меня раздавит собственный щит. Но и отпускать его нельзя — кто знает, что сделают со мной дорвавшиеся до плоти песчинки — обглодают до костей, к примеру, или ещё что похуже».

Зашевелился страх, отброшенный было куда-то назад в запале боя. Чтоб заглушить его, я сдавленно выругалась.