В преддверии бури (СИ) - Рудкевич Ирэн

Город, несмотря на выглядевшую вполне обычно бурную деятельность, был скован страхом.

Пустовала и таверна Швеля, но тут уж не только в имперцах дело было: по весне, когда начинался сезон торговли, посетителей всегда становилось мало — некогда мастеровым да ремесленникам пиво пить. А с беглецом этим так и вообще, случалось, никто не приходил — опасались честные жители по вечерам да ночам из дома высовываться. И если зимой таверна открывалась к полудню и работала до поздней ночи, когда уже и небесные Сестры начинали клониться к закату, устав от ночной своей прогулки, то теперь двери её закрывались задолго до полуночи.

Целыми днями я не знала, куда себя деть: шустрого болтуна Кая Швель отправил домой, чтоб мамка не волновалась (а вернее, чтоб мамка сама присматривала за неугомонным мальчишкой, так и не передумавшим, несмотря на все увещевания, рваться на поиски преступника), и настрого запретил появляться в таверне, пока имперцы своего беглеца не словят; Аину, так и не добившуюся взаимности от Влада, родители успешно сосватали какому-то процветающему купцу, и она тут же попросила у Швеля расчёт и теперь занималась подготовкой к собственной свадьбе — откладывать её на долгий срок она отказалась наотрез. Сам Швель тоже почти не появлялся — дела торговые отнимали всё его время.

От безделья я по многу раз на дню заглядывала в конюшню, чтоб пообщаться с Буяном, подолгу просиживала на кухне, непривычно пустой и тихой без кухарок, которые теперь появлялись лишь ближе к вечеру, ходила из угла в угол, поправляя и так уже идеально ровно расставленные стулья, а после перебиралась на привычное место за стойкой, доставала с неприметной полки под ней Поющих и припасённую тут же тряпочку и принималась за полировку. Вот и сейчас я, высунув язык от старания, тщательно протирала завитки ажурной вязи, любуясь их холодно-стальным блеском рядом с более тёмной сталью лезвий и шипов.

Всю зиму, помимо поисков проводника в Гардейл — абсолютно тщетных, — я занималась различными экспериментами с Поющими. Веера, всегда предупреждавшие нагревом о предстоящем бое, оказались на деле оружием ещё более чудесным, доверху напичканным магией, в природе которой разобраться мне так и не удалось. Они, при надобности, могли сами вести мои руки, выбирая, как парировать удары и как атаковать; меняли ритм издаваемой ими мелодии в зависимости от темпа поединка и резкими, визгливыми звуками предупреждали об угрозах со спины; их шипы можно было смело использовать как проводник для смертоносных стихийных конструкций. Иногда, если веера чувствовали такую необходимость, в дело вступала их собственная магия, и тут уж одними стихиями дело не ограничивалось. Разнообразие применяемых ими заклинаний оказалось поистине невероятным.

Но самым важным оказалось другое — я всегда в точности знала, где они находятся. Через любые стены и препятствия я чувствовала веера как часть себя и находила их быстро и безошибочно. А когда они оказывались слишком далеко — ощущала почти физическую боль.

И я была уверена, что это далеко не предел их возможностей.

Хлопнула дверь, в таверну ворвался свежий воздух и некоторое количество того весьма неароматного амбре, что появляется лишь когда начинает потихоньку таять снег, освобождая мостовые от своего белого покрывала и являя миру всё то, что не успели смыть затяжные осенние ливни.

— Мы откроемся только вечером, — не отрываясь от своего занятия, сухо оповестила я.

Ответом мне была тишина. Я подняла голову, набрав в грудь побольше воздуха для отповеди наглому посетителю — и вздрогнула.

Он стоял рядом с дверью, не двигаясь, весь закутанный в тонкий, слишком лёгкий для середины весны плащ, лицо скрывал глубоко надвинутый капюшон, и только из рукавов торчали тонкие, белые от холода, подрагивающие пальцы.

— Мы закрыты, — повторила я, уже понимая, что он не уйдёт, и лишь сейчас заметила, что плащ незнакомца покрыт пятнами грязи, подол изорван, на рукавах местами зияют дыры с подозрительно ровными подпалёнными краями.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Эй, ты меня слышишь?

Происходящее нравилось мне всё меньше и меньше. Визитёр неподвижно застыл у двери, не спеша приближаться. Из-под капюшона светились чёрным огнём глаза, взгляд их, усталый и в то же время полный силы, пронизывал меня насквозь. А на кончиках подрагивающих пальцев, подобно кольцам змеи, свивались готовые в любой момент пойти в ход заклинания.

По спине потекла тонкая струйка холодного пота.

Очень медленно, как будто бы нехотя, визитёр сделал шаг, поднимая руку, и вокруг него взблеснул жемчужными разводами магический щит. Он хорошо подготовился, все его заклинания, завязанные то ли на артефакты, то ли на самого себя, были взведены и насторожены. Одно движение — и они полетят в меня, ничуть не уступая по скорости стихийному — самому быстрому, — колдовству. Визитёр надеялся на внезапность, и против адепта любой другой магии это сработало бы на «отлично».

Но я была как раз тем магом, который мог потягаться с ним в скорости. Его заклинания рано или поздно истощатся, а чтоб создать новые, понадобится время. Я же, применяя простейшие из конструкций, смогу сопротивляться его чарам довольно долго. Это мой шанс.

Недолго думая, я бросила в него огнешар — первое, что пришло в голову, одновременно воздвигая свой щит. Давай же, ответь мне. Потрать свои готовые к применению чары, а потом, когда они закончатся, я возьмусь за тебя всерьёз!

В ответ на мою атаку маг выбросил вверх вторую руку, с ладони сорвалось белёсое марево, тараном ударило в мой щит и надавило с такой силой, что искры посыпались из глаз, а на висках выступили капли пота.

Я швырнула в него конструкцию, придуманную мной ещё в Гартен-онарэ, одну из тех, что не требовали точного баланса сбросов и запиток и при этом оказались достаточно эффективны. Воздух посреди таверны замерцал, поднялся ветер, сворачиваясь в едва видимые человеческим глазом иглы. Задрожав, они завращались, точно разгоняя сами себя, и, одна за другой отправились навстречу магу.

Разумеется, удар не достиг цели — иглы, ударяясь о защиту мага, звонко лопались, осыпаясь осколками на пол, — но главного я всё же добилась — давление на щит почти исчезло.

Вслед за иглами в мага полетела, извиваясь, сотканная из того же воздуха плеть, обвила его плечи, придавила вниз руки, затянулась… и лопнула, брызнув в стороны мириадами лоскутов. Руки мага снова взлетели вверх, и пресс, которым он давил мой щит, вновь усилился.

Пальцы сами собой сомкнулись на кольцах Поющих. Металл оказался холоден, точно снег, но я не обратила на это внимания. Продлевать магический поединок мне не хотелось, наверняка имперские ищейки уже почуяли его. А значит — вот-вот нагрянут в таверну.

И раз уж мы оказались равны на этих, первых ударах, то пусть в дело вступит сталь — этого он от меня точно не ожидает.

— Аэр! — вдруг выкрикнул маг. — Я тебе не враг! Остановись!

Я замерла, напружиненные ноги так и не выбросили тело вперёд.

Этого просто не могло быть. Откуда он знал моё имя? Или это уловка, и, как только я расслаблюсь, он нанесёт удар?

— Посмотри на меня, — уже тише сказал он, делая ещё один шаг. Тряхнул головой, скидывая капюшон, по плечам рассыпалась копна белых (именно белых, а не седых) волос. — Я…

Снаружи послышался топот подкованных сталью сапог, дверь распахнулась от удара и, коротко скрипнув, всей своей массой пришла магу прямиком в затылок. Потеряв равновесие, он нелепо изогнулся, протягивая руки к двери — и разрядил куда-то наружу, в дверной проём, последнее из заготовленных заклинаний прежде, чем рухнул на пол. С улицы послышалась ругань, а спустя миг в таверну в клубах холодного воздуха ворвались пятеро Плащей, на ходу обнажая короткие широкие мечи, коими так удобно сражаться в замкнутом пространстве. Пресс, давивший на меня, исчез тотчас же.

Трое Плащей споро окружили упавшего мага, четвёртый подскочил к стойке, недвусмысленно поднял меч, наставив его на меня. Пятый, носивший на портупее знаки отличия имперского десятника, чеканя шаг, прошёл дальше, цепко осматривая таверну.