Путь Дзэн - Уотс Алан

Так же обучают владению кистью в письме или рисовании. Кисть должна рисовать сама собой. Это невозможно без постоянной тренировки. Но это невозможно и в том случае, если человек делает усилия. Тот же принцип действует и в фехтовании: нельзя сначала решить нанести удар, а потом произвести его — будет уже поздно. Решение и действие должны слиться в одно. В этом смысл образа дров и пепла Догена: дрова не «превращаются» в пепел — это значит, что в них нет намерения стать пеплом до того, как они уже стали им — а с этого момента они уже перестают быть дровами. Доген настаивал на том, что два эти состояния резко отделены друг от друга, и точно так же учитель Херригеля требовал, чтобы ученик ни в коем случае не «смешивал» две различные операции — натягивание тетивы и отпускание её. Ученик должен был натянуть тетиву до отказа и остановиться, не имея в уме никакой цели, ни малейшего представления о том, что делать дальше. И снова это напоминает учение Догена, согласно которому ученик должен сидеть в дза-дзэн «просто так, ради того, чтобы сидеть» и не питать ни малейшего намерения достигнуть сатори.

Внезапные проблески природы, составляющие суть хайку, описывающих природу, возникают так же. Этих картин нигде не увидишь, если станешь искать. Искусственное хайку воспринимается как кусок жизни, нарочно отломанный или оторванный от мирового целого, а подлинное хайку падает само собой, подобно капле дождя, и содержит в себе весь мир.

Художники и ремесленники Дальнего Востока так хорошо изучили, измерили и проанализировали технику своих мастеров, что путём сознательной имитации они «могли бы обмануть — если бы это было возможно — даже знатоков». По всем количественным признакам, произведение, созданное таким путём, становится неотличимым от оригинала, точно так же, как стрелок из лука или фехтовальщик, обученные совсем иными методами, могут добиться результатов не худших, чем вдохновлённые Дзэн самураи. Но там, где начинается Дзэн, конечный результат не имеет никакого значения. Как мы видели на протяжении всей этой книги, Дзэн не имеет цели — это поездка без места назначения, путешествие в никуда: идти — значит быть живым, но добраться до места — значит умереть, ибо, как гласит наша собственная пословица: «Добрая дорога лучше приезда».

Мир, который на глазах превращается в сплошные пункты назначения, без соединяющих их путешествий; мир, где всё важнее становится как можно скорее куда-нибудь добраться — такой мир лишается субстанции. Человек может легко попасть во все места и в любое из них, но стоит ли туда попадать? Ибо места назначения сами по себе слишком абстрактны, слишком евклидовы, чтобы им можно было радоваться, и от них, как и от всего прочего, остаётся оскомина, как от банана, от которого тебе досталась одна кожура. Так что смысл этих видов искусства, по-видимому, скорее в них самих, чем в их достижениях. И более того, истинная радость, которую они доставляют, рождается нечаянно, по ходу самих занятий, точно так, как удовольствие от путешествия возникает не столько от прибытия в место назначения, сколько от непредвиденных случайностей, которые происходят в дороге.

Запланированный сюрприз — такое же противоречие, как запланированное сатори. И тот, кто стремится к сатори, в конце концов похож на человека, посылающего самому себе подарок к Рождеству из страха, что другие о нём забудут. Следует честно признать, что Дзэн — это та часть нашего существования, которая абсолютно неподвластна нашему собственному управлению, и не придёт к нам ни под каким нажимом, с какой бы хитростью или ловкостью мы не действовали — все ухищрения, создающие подделки под реальное, здесь бессильны. Но последнее слово Дзэн — это не абсолютный дуализм, отрывающий скудный мир контролируемых действий от спонтанного мира неконтролируемой случайности. Ибо кто же тогда контролирует контролёра?

Поскольку Дзэн не признаёт абсолютного дуализма контролёра и контролируемого мира, ума и плоти, духовного и материального, — в его методике всегда есть некий «физиологический» аспект. Какой бы метод ни избирался: дза-дзэн, тя-но-ю или кендо, — большое значение уделяется правильному способу дыхания. Дыхание является не только одним из двух основополагающих ритмов тела; оно представляет собой также процесс, в котором контроль и спонтанность, действие произвольное и непроизвольное, обнаруживают своё наиболее очевидное единство. Задолго до появления школы Дзэн и индийская йога, и китайский даосизм практиковали «наблюдение за дыханием». Они старались предоставить дыханию возможность — но отнюдь не понуждать его — сделаться как можно медленней и спокойней. Связь между дыханием и «прозрением» с точки зрения физиологии и психологии всё ещё не выяснена. Но рассматривая человека скорее как процесс, чем как данность, как ритм, а не как структуру, мы ясно видим, что такое дыхание есть нечто, что он делает — и, следовательно, то, чем он является — постоянно. Следовательно, захват воздуха лёгкими идёт параллельно с захватыванием жизни.

Так называемое «нормальное» дыхание — это дыхание судорожное и беспокойное. Воздух при этом всегда задерживается и не выдыхается целиком назад, ибо человек как бы не в силах «отпустить» его и дать ему свободно пробежать весь свой путь в лёгких. Человек дышит не свободно, а как бы по принуждению. Поэтому обучение правильному дыханию начинается с полного высвобождения дыхания — его выпускают так, как будто бы из тела постепенно с помощью тяжёлого свинцового шара выдавливается весь воздух; сначала этот шар как бы погружают в грудную клетку, затем в живот, а потом он вываливается на землю. Возвратный вдох при этом получается сам собой как простое рефлекторное действие. Воздух не втягивается активно — его лишь впускают, а затем, когда лёгкие приятно наполнились, его снова выпускают, причём образ тяжёлого свинцового шара помогает ощутить этот процесс скорей как «вываливание», чем как выталкивание.

Можно позволить себе сказать, что такой способ дыхания и есть Дзэн в его физиологическом аспекте. Тем не менее, как и всем прочим аспектам Дзэн, ему вредит, когда к нему стремятся, и поэтому у начинающих часто развивается особого рода беспокойство: им кажется, что они уже не могут дышать, если сознательно не контролируют дыхание. Но как излишни старания обрести гармонию с Дао, старания видеть или слышать — так же излишни и заботы о дыхании, которое всегда само о себе побеспокоится. Так что это не столько дыхательные упражнения, сколько «наблюдение и отпущение» дыхания, и было бы грубой ошибкой прибегать к нему, как к принудительному средству, которое необходимо «практиковать» для достижения цели.

Этот способ дыхания годится не только для особых определённых моментов. Как и сам Дзэн, он подходит к любым обстоятельствам, и благодаря правильному дыханию, как и благодаря другим методам Дзэн, любая человеческая деятельность может стать разновидностью дза-дзэн. Применение Дзэн к жизнедеятельности не сводится к общепринятым видам искусства, а с другой стороны — не обязательно связано со специфической «техникой сидения», присущей собственно дза-дзэн. Покойный доктор Кунихико Хашида, всю жизнь изучавший Дзэн и издавший труды Догена, никогда, например, не занимался формальным дза-дзэн. Его практикой Дзэн были занятия физикой, и, объясняя свою позицию, он говорил, что всю свою жизнь не столько «изучал науку», сколько «научничал».

Искусства, вдохновлённые Дзэн каждое по-своему, дают живое выражение тому свойству неожиданности или мгновенности, которое присуще их видению мира. Мгновенные зарисовки картин суми или стихотворений хайку, тотальное внимание, необходимое в тя-но-ю и в кендо, вскрывают истинную причину того, почему Дзэн всегда назывался «путём мгновенного пробуждения». Это значит не только то, что сатори приходит мгновенно и внезапно, совершенно неожиданно, — скорость как таковая здесь не имеет значения. Дело в том, что Дзэн представляет собой освобождение от времени. Ведь стоит нам протереть глаза и хорошенько всмотреться, как мы убедимся в том, что никакого иного времени, чем данное мгновение, не существует, а прошлое и будущее — это абстракции, лишённые конкретной реальности.