И жили они долго и счастливо - Алёна Селютина

хлам. Кухня оказалась совсем маленькой и тоже видавшей виды. Стены до середины были выкрашены синей краской, на вбитых крючках висела какая-то утварь, дверцы на стареньких шкафчиках расшатались и перекосились, бурчал невысокий холодильник, небольшой стол покрывала линялая клеенчатая скатерть со стертым рисунком, и только по бокам ее еще удавалось рассмотреть какие-то фрукты. К столу была придвинута единственная табуретка, на которой и сидела женщина. Вблизи она выглядела старше, на ней был неряшливо запахнутый грязный халат, седые нечесаные волосы торчали во все стороны, выбиваясь из хвоста.

– Кто ж звонил? – спросила она.

«Пьяная», – поняла Василиса, и вот теперь ей стало страшно. Пьяных она боялась.

– Сын мой, небось, – заплетающимся языком продолжила женщина, пытаясь сконцентрировать взгляд на Василисе. – Что ж ему неймется-то, я ж сказала…

Что именно она сказала, выяснить не удалось, потому что сзади послышалось странное булькающее рычание, переросшее то ли в чавканье, то ли в кваканье. Василиса обернулась, уже понимая, какую ошибку совершила.

Это была не собака и не проклятье. Позади нее стояла химера. Больше всего она напоминала помесь бульдога и жабы. Тело ее облекали складки бородавчатой зеленой кожи, блестящей от воды, в которой тварь, видимо, только что сидела. Существо моргнуло, большие выпуклые желтые глаза с оранжевыми прожилками и черными зрачками на мгновение прикрылись веками с боков. А потом оно снова зарычало, брыли по бокам пасти приподнялись, и стали видны клыки. Куда длиннее и в намного большем количестве, нежели положено иметь обыкновенной собаке…

– Что ж это, в Конторе закончились бравые боевые маги, и теперь она посылает на съедение своих сотрудниц? – поинтересовалась женщина и похлопала себя по колену.

Химера подошла к ней, не переставая рычать, потерлась шкурой о ногу. Женщина тяжело вздохнула, встала, пошатываясь, отошла к раковине и пробормотала, кинув быстрый тяжелый взгляд на Василису:

– Никак не оставят в покое…

– Наверное, мне лучше уйти, – сдавленно произнесла Василиса, пятясь в коридор.

– Лучше тебе было не приходить, – ответила женщина и вытащила из раковины огромный мясницкий нож.

Василиса бросилась прочь. Однако не успела она сделать и несколько шагов, как химера метнулась вперед, перекрывая путь к двери. Василиса оглянулась. Женщина смотрела устало, без злобы, но от этого взгляда стало еще страшнее.

– Он все, что у меня осталось, – сказала женщина и сделала шаг вперед, тяжело взмахнув ножом.

Василиса сама не ожидала от себя такой прыти. Она развернулась к груде мусора, сваленной у стены, выхватила оттуда первый попавшийся предмет, замахнулась и ударила женщину по голове. Та тяжело опустилась на пол и осталась лежать. Василиса посмотрела на руку. В ней оказалась бутылка.

Химера коротко рыкнула и кинулась на нее. Василиса развернулась, машинально выставила вперед правую руку, и предплечье тут же пронзила боль: тварь прокусила пуховик и повисла на руке. Василиса закричала и выронила бутылку. А потом, подстегнутая единственным желанием: стряхнуть с себя тварь – из последних сил махнула рукой и ударила химеру головой об стену. Боль была адской, но чудо случилось: химера разжала клыки и оглушенно сползла на пол. Василиса, пользуясь ее промедлением, бросилась в комнату, захлопнула дверь, огляделась и придвинула стоящую рядом с ней тумбочку, подпирая. Это было последнее, что она смогла сделать правой рукой: еще миг, и ее накрыло острой, жгучей болью. Василиса вцепилась зубами в левое запястье, чтобы не заорать. Это немного отрезвило. В этот момент химера, видимо, все-таки пришла в себя и обрушилась на дверь, но та выдержала.

Василиса огляделась. Она оказалась в жилой комнате, совсем маленькой, квадратов восемь, не больше. Заправленная одноместная кровать, рабочий стол, платяной шкаф. Над кроватью висели выцветшие плакаты: гоночные машины и какие-то люди. На полке над столом лежало несколько позабытых книг. Дверцы шкафа по низу были щедро обклеены полусодранными наклейками от жвачек и конфет. Больше ничего личного не было. На всем лежал слой пыли, судя по всему, жилец здесь давно не появлялся.

Химера в коридоре снова бросилась на дверь. Та была едва ли не картонная и вряд ли могла долго держать осаду. До захода солнца оставалось совсем ничего, но до этого момента еще нужно было продержаться. И женщина в коридоре могла очнуться в любой момент, если, конечно же, она ее не убила. К тому же рука болела все сильнее. Василиса с трудом сняла пуховик, рванула и без того истерзанный рукав платья, выдирая его из шва, стащила с руки и оглядела предплечье. Раны от клыков уже потемнели, вокруг разлилась синева, а в них самих желтело что-то похожее на гной. Замутило, и от страха подкосились колени. «Соберись, – мысленно прикрикнула Василиса сама на себя. – Ты ведьма, закат совсем скоро, и ты снова сможешь колдовать. Но до этого момента надо дожить». Она подошла к окну, с трудом отворила створку, отшатнулась, на мгновение задохнувшись от ледяного ветра, рванувшего в комнату вместе со снегом, потом выглянула наружу. Пятый этаж не оставлял сомнений в том, что прыгать – идея плохая.

Василиса огляделась в поисках того, чем можно себя защитить, и неожиданно обнаружила на табуретке за спинкой кровати домашний телефон. Подарок богов, не иначе. От облегчения на глазах выступили слезы. Она схватила трубку и под длинный протяжный гудок с ужасом осознала, что знает наизусть всего два номера. В Конторе они всегда звонили по внутренним номерам, а вне Конторы ей ни разу не пришлось набирать ни Баюна, ни Варвару, ни Сокола. Она всегда ездила с Кощеем. Василиса подумала и набрала номер Насти. Пошли гудки. И с каждым новым она все отчетливее понимала, что спасения от подруги или ее мужа ждать не придется. Тогда она нажала на рычаг, сделала глубокий вдох и набрала номер, который могла продиктовать ночью спросонья.

– Слушаю, – произнес Кощей после второго гудка, и она едва не сошла с ума от радости.

– Меня покусала химера, я забаррикадировалась, но она рвется в комнату, – затараторила Василиса, пока он не положил трубку. – Я помню, ты не хочешь меня знать и желаешь моей смерти, но это будет очень страшная смерть. Пожалуйста…

– Василиса? – недоуменно переспросил Кощей. – Где ты?

– Афанасьева пятнадцать, квартира сорок четыре.

– Конкретнее.

– В смысле? Я сижу в комнате, здесь…

– Окно есть?

– Да.

– Этаж?

В этот момент она все же поняла, что именно его интересует.

– Пятый. Третий подъезд. Окно со стороны двора. Ставни покрашены в фиолетовый.

– Открой нараспашку и жди.

И он сбросил звонок. В трубке раздались короткие гудки, и Василиса положила ее на рычаг. Химера все еще рвалась в комнату, выла, царапала дверь. И судя по тому, как с каждым наскоком та все сильнее и сильнее вздрагивала, ей оставалось совсем немного. Пошатываясь от боли, Василиса добрела до окна и левой рукой открыла вторую створку. Предплечье болело все невыносимее, казалось, что его облили кипящим маслом. Она отошла от окна подальше, сползла на пол, прислонилась спиной к кровати, закусила губу, но это не сильно помогло – слезы лились сами по себе.

Спустя несколько бесконечных минут в окно влетел коршун, спрыгнул с подоконника на пол и в прыжке обернулся Кощеем. Он мгновенно оценил обстановку, прикрыл створки, присел рядом с Василисой и аккуратно повернул ее руку так, чтобы она оказалась на свету.

– Плохо, – сказал он.

Будто она сама не видела.

С его появлением тварь за дверью будто обезумела – билась с удвоенной силой и лаяла громче прежнего.

– Жди, – приказал Кощей, отодвинул тумбочку и, едва приоткрыв дверь, нырнул в коридор.

Раздался короткий визг, потом все стихло. Вскоре он вернулся, держа в руках белую пластмассовую коробку.

– Что ты сделала с ведьмой? – спросил Кощей.

Он поставил коробку на стол, снял крышку и принялся перебирать содержимое. Исходя из того, что он выкладывал на стол, Василиса сделала вывод, что это аптечка.

– Ударила бутылкой по голове, – призналась она. – Она мертва, да? Я убила ее?

Кощей поморщился.

– Что ей сделается, пьяни? Спит. Судя по зрачкам, даже сотрясения нет.

– А что ты сделал с химерой?

– Садовую статую. – Он достал запечатанную упаковку с бинтом и отложил в сторону. Бинт. Всего лишь бинт. Ничего страшного. – Разведение химер запрещено законом, – продолжил Кощей. – Слушай меня. На зубах у этой твари был яд. Он уже в крови и распространяется. От того, как быстро мы все поправим, зависит, сколько рук у тебя будет к рассвету.

– Так отвези меня в Контору, – всхлипнула Василиса.

Терпеть боль становилось все сложнее и сложнее, и ей казалось, еще немного, и она не сдержится и закричит. Кощей протяжно выдохнул и повернулся к ней, посмотрел в глаза. От его взгляда стало совсем страшно.

– В этом нет