Нецензурное убийство - Марчин Вроньский

Он запрыгнул на ринг, сделал короткую пробежку на месте и пару пробных выпадов. Минуту спустя Леннерт поднырнул под канаты и без разогрева встал на стартовой черте.

Младший комиссар атаковал первым, осыпая противника лавиной быстрых, нервных ударов, какими только что молотил боксерский мешок. Однако приостановился, заметив, что ему это начинает слишком нравиться. Тогда получил несколько метких ударов в корпус и даже зашатался.

— Что-то тебе сегодня не катит, — процедил сквозь зубы Леннерт.

Зыга двинулся в очередную атаку. Адвокат сменил стойку и ускользнул с линии ударов, так, что прямой левой Мачеевского угодил в воздух. Выбитый из ритма младший комиссар попытался ударить с полудистанции, но контрудар противника отправил его на канаты.

— Это было довольно ловко, Леннерт, — огрызнулся Зыга.

— Обыкновенный прямой правой. Удивляюсь только, как ты этого не предусмотрел.

— Не валяй дурака! — Мачеевский тяжело дышал, но тут же выровнял дыхание. — Это было ловко — нанять убийцу из другого города, чтобы прикончил Биндера, а на цензора натравить бандитов из Косьминека. Никакой мистификации. Схваченные колются, что это ради бумажника, что один клиент, которого блатные называют Усатым, дал им работу. А значит, никто не сольет информацию, потому что сам ни хрена не знает, а?

— Ну, продолжай. — Адвокат подскочил. Начал с легких пробных ударов, выискивая возможность для очередного наступления.

— Кроме того, какой это мент стал бы беспокоиться, почему напали на Ежика, — Зыга отбил левый боковой Леннерта, — когда у него голова забита убийством, о котором гудят в прессе и по радио? И какой следователь их между собой увяжет?

— Любопытная теория… Очко, второе, третье! — Адвокат провел серию с половины дистанции и отступил на два шага. — Что-то ты защитную стойку слабо держишь.

— …Ежик должен был умереть, потому что знал почти столько же, сколько и Биндер. Однако белое пятно цензуры порой говорит больше, чем целая колонка текста. Хреново он поработал, этот Ежик. Не должен был оставлять фото Ахейца. Но часть взятки все равно ж те себе забрали.

— Мелкий торгаш ты, Зыга. Лавочник, — язвительно сказал Леннерт, слегка разочарованный тем, что младший комиссар не контратакует, и снова восстановил дистанцию.

— Может, еще добавишь «жид»? Кстати, не могу не выразить восхищения по поводу жидов. Сколько вы им дали? «Хотите, пан Гольдер, получить сто тысяч на руки или сразиться за миллион?» Поляк бы сразился, а пан Липовский предпочел выгодную сделку. Если это бабло со времен романа Сенкевича община все равно считала утраченной, то получить хотя бы часть — всегда прибыль. А тут расходы, может, кредиты, в конце концов — талмудическая школа не фунт изюма…

Мачеевский получил в челюсть так, что помутилось в глазах. Опираясь о натянутые канаты, он увидел, как из тумана перед ним выплывают два силуэта двух Леннертов. Как будто обычное дело на ринге, но он понял, что на сей раз это еще и символически. Почувствовал на губах привкус крови, и это его отрезвило окончательно. Зыга начал кружить вокруг противника, отбивая контрольные удары.

— Усатый — это тоже был неплохой шаг. Мне любопытно, ты нанял именно этого бандита, потому, что он на тебя похож, или сообразил уже позднее? И это помогло тебе придумать хитрый план: всем заправляет таинственный Усатый, а не пан адвокат с рожей гладкой, как задок младенца.

Леннерт не отвечал. Атаковал снова. Мачеевский ускользнул в угол ринга, но успел получить несколько ударов.

— Однако самое интересное был Томашчик. Я все время считал, что эта гнида стучит воеводскому коменданту или старосте. Пока его не выдал Гайец… Да-да, потому что только он мог слить эту информацию. И, холера, Леннерт, с Гайецом вы перемудрили! Псих убивает правого деятеля? Этакий повтор покушения на Нарутовича, разве что наоборот и в меньших масштабах?! Только идиот способен поверить, что такой рохля стал политическим убийцей!

— Однако же верят все. Почитай газеты. А если у тебя есть доказательства, так арестуй меня. Судебный следователь рядом.

Для зрителей бой должен был выглядеть плачевно. Это был уже не бокс, а экзекуция. Оглушенный младший комиссар, с разбитой, кровоточащей губой, в любой момент мог упасть на ринг.

— Доказательства? До этого я еще не дошел… — сказал он, однако, вполне внятно. — Послушай, что было дальше, хотя бы вкратце. Ахеец от вас ускользнул, хоть вы и расставили на него целых два капкана: Усатый и эта штучка с электричеством, ты… Ну, что ж, довольно грубо сработано. И снова пригодилось, что вы похожи внешне. Я до конца был уверен, что гонюсь за тобой. А у тебя было время, чтобы ликвидировать главаря шайки и продать свою версию журналистам. Поздравляю, адвокат!

— Спасибо. Но… если у тебя так ловко получается придумывать подобные историйки, то, может, тебе следует писать криминальные романы?

— О, криминальные романы могут быть поучительными, Леннерт! В них обычно преступников выдают мелочи. Как в твоем случае. Зря ты соврал про эту собаку, которая тебя якобы покусала. В своем роде неплохая, пикантная историйка. Только вот в воскресенье пекинесочка пани старостихи была уже зарыта в саду. Ну и все сложилось, одно к одному, потому что в воскресенье ты был в Косьминеке. Один из них признался, что Усатый получил тогда пером по клешне, еще до того как они сговорились. А потом мне еще кое-что рассказал Ахеец, и наконец, этот наемный убийца. Повторить тебе его последние слова?

Адвокат с такой силой стиснул зубы, что, получи он сейчас в челюсть, не досчитался бы половины. Мачеевский одарил его широкой улыбкой, даже кровь из разбитой губы потекла быстрой струйкой на подбородок. Леннерт выдал себя, и ему нисколько не помогло, что он почти сразу натужно загоготал.

— Слово какого-то бандита против моего?! Что ты можешь сделать, Зыга? В морду дать? Даже для этого у тебя сегодня руки коротки. Слишком много на себя берешь. Мне горько это говорить, друг, но уймись ты. Язву себе наживешь или еще чего похуже…

— А вот насчет «похуже» — не советую, — огрызнулся младший комиссар. — У меня хороший полис на случай смер…

Прямой левый в челюсть швырнул Мачеевского на ринг. Леннерт подскочил к лежащему, словно собирался пнуть его, однако только ударил перчаткой о перчатку и вернулся в угол.

— Хватит! — воскликнул он.

— Дай руку. — Зыга с трудом поднялся на колени.

Леннерт нехотя приблизился и помог ему встать.

— А что до последних слов того бандита, — прошептал Мачеевский, — так никаких слов не было. Я даже не знаю, как его зовут. Неопознанный труп, не более того.

Адвокат отпихнул Зыгу и спрыгнул с ринга. Начал зубами расшнуровывать перчатку.

— А реванш? — Мачеевский встал в позицию.

— Может, со мной, пан подхорун… прошу прощения, младший комиссар? — внезапно выступил Гриневич, явственно делая ударение на слове «младший». Спрыгнул с козла и подошел к рингу.

— Вам я не откажу, пан судебный следователь. — Зыга отер предплечьем капли крови, стекавшей у него по подбородку. — Всерьез или для забавы?

— С вами — только всерьез. Вы ведь всегда очень серьезны, или нет?

Он помог Леннерту снять перчатки. Мачеевский тяжело дышал, опираясь на угловой столбик, пока адвокат обматывал судебному следователю руки куском бинта.

— Еще галстук, — попросил Гриневич, и минуту спустя, расстегнув рубашку и закатав рукава, пролез под канаты. — Начинаем?

— Как только вы, пан судебный, будете готовы, — буркнул Зыга, подходя к линии старта.

Они ударили перчатка о перчатку и на полшага отскочили. Мачеевский склонил голову, прикрывая лицо в защитной стойке. Гриневич неспешными пробными ударами прощупывал его оборону.

— Чему-то вы, однако, научились с нашей последней встречи, — сказал он насмешливо.

— Вы, пан судебный, сегодня очень снисходительны. Ну, бей! Что скачешь, как барышня?!

Гриневич рванулся вперед. Принял два прямых на закрытый корпус, но задержало его это лишь на секунду. Яростно стиснув зубы, он пробил защиту Мачеевского и снова ударил. Следующие два метких удара пошли в челюсть, третий скользнул по щеке. Зыга отскочил, потряс головой. Третий удар оказался самым болезненным, к нему он не подготовился. Лицо жгло, как огнем, казалось, что перчатка Гриневича содрала ему кожу до мяса, вместе со щетиной.

— Это все? — спросил младший комиссар, выходя из защитной стойки. — В двадцатом году ты был покрепче.

— А ты нисколько не изменился. Есть такое извращение, когда мужик любит, чтоб его били по морде, ты знаешь?

— Ну так сделай мне приятное, сладенький, — прохрипел Мачеевский.

Судебный следователь осыпал его градом ударов, однако большую часть Зыга сумел отбить. Те, что его задели, были слабые; Гриневич, похоже, брал числом, а не умением. Младший комиссар приблизился к нему на четверть шага и, прикрываясь левым плечом, нанес прямой правый в солнечное сплетение. Судебный следователь обмяк, дыхание отшибло. Мачеевский повторил, прямым в челюсть. И только тогда, почти не чувствуя усталости, начал бить по-настоящему, как если бы речь шла не о дружеской встрече, а о чемпионате мира. Он уже не видел ничего, кроме своего противника, забыл о смотревших на них людях. Тем временем секретарь судебного следователя подбежал к Леннерту.