Упади семь раз - Лия Лин

И получается, что Али только наполовину таджик, а китайской, французской, русской и украинской кровей в нём по восьмушке.

Мы ошарашенно переглянулись с сыном.

– И что мне писать в сочинении?

Я задумалась. Припомнив Сталина, решительно посоветовала:

– А ты напиши про всех своих родственников. А в конце – что ты и есть самый настоящий русский. Потому что говоришь на этом языке, думаешь на нём, родился и живёшь в России. И этим ты гордишься.

Сын начал вдруг хихикать. Я непонимающе уставилась на него.

– Представляю, как Аврашка бы корячился. Ему вообще не рассчитать…

Тут я пригорюнилась. Да, если по моей линии всё предельно ясно, то с отцом моего первенца – Иаковом – разобраться сложно. Сара Моисеевна родила сына без мужа. Потому и не смогла, видимо, оторвать чадо от себя. Версии о том, кто дед Авраашки, из года в год обрастали противоречащими друг другу сногсшибательными подробностями: генерал, разведчик, лётчик и так далее. Я уже давно перестала их запоминать. Слава богу, Аврааму не писать такого идиотского сочинения.

– А вот Забашке проще, – вошёл во вкус генетических изысканий Алька. – У неё дед и бабка по папе – хохлы. Полный пилипец.

– А вот и нет, – рассмеялась я. – Дед Забавы, действительно, украинец. А вот бабушка твоей сестры – наполовину полячка (или полька? – проскользнуло у меня), на четверть белоруска (или как там?) и только на четверть – украинка. – Я слишком долго выслушивала свою вторую свекровь, чтобы не запомнить этих подробностей. – Но считать в процентах я не буду, даже и не проси. Марш писать сочинение…

14

Оставь привычку ловить рыбу со спичку.

Неизвестный источник

Бабье лето в начале сентября было едва ли не горячей небабьего. И на выходных хотелось за город. В воскресенье решили поехать в Петергоф. Я-то, конечно, забыла про свой день рождения, но дети прибежали в комнату с букетом гвоздик и открыткой.

– Ма! Поздравляем!

– Ох, и правда, двенадцатое сентября, – стукнуло меня.

Мама мне звонила обычно в выходные, после праздничной даты – в будни она слишком занята в МГУ. Но на этот раз мой день рождения совпал с воскресеньем, и родительница в кои-то веки поздравила меня не задним числом.

Выслушав все положенные случаю пожелания и нравоучения, я вдруг неожиданно для себя брякнула:

– Знаешь, мы тут с Алькой считали в процентном соотношении его национальность. И вдруг выяснилось, что я сама – всего на четверть русская, по тебе.

Мама, секунду помолчав, вдруг огорошила меня:

– А с чего ты решила, что ты – русская на четверть? Это у меня четвёртая часть русской крови – по моему отцу, твоему дедушке, царство ему небесное.

– Не поняла. Ты же…

– Да, да я всегда так говорила, – мама вздохнула в телефонную трубку. – Но мой отец только наполовину русский – его мать, моя бабка, была еврейкой, что тщательно скрывалось. Сама понимаешь почему.

Вот это пироги с котятами! Закончив разговор, вдруг подумала: не буду рассказывать детям такую новость. Кошерное замучаюсь готовить. Нет, ну надо же! Я ещё и еврейка? Упасть не встать. Самый русский, получается, у нас будет ещё не родившийся малыш. Хотя фамилия Мультивенко сама за себя говорит…

Оторвали меня от размышлений явившиеся в приподнятом настроении подруги, которые просипели нестройными голосами:

– Лейка, хэппи бёздэй!

Так, судя по всему, приподнятым был и градус спирта в их крови.

– Спасибо, милые! – У меня было странное настроение, но я решила его сделать праздничным. – Чур, сегодня я не готовлю! Для меня это лучший подарок.

– Тогда поедем гулять. Куда? В Царское Село или в Петергоф?

– Петерго-о-о-ф! – в один голос заорали мои младшие. И стали собирать рюкзачки.

По дороге я рассказывала Аньке и Надин про то, как мою маму привезли двенадцатого числа со схватками в роддом. Она страшно боялась родить тринадцатого, в чёртову дюжину, поэтому изо всех сил тужилась, и ровно за пять минут до полуночи разродилась. С тех пор я всегда успеваю сделать самое важное в последний момент.

В Петергофе гуляла тьма народа. Сначала мы обошли уже сто раз виденного, но не надоедающего «Самсона».

– Вылитый Матвей, не хватает только татуировок, – засмеялась Надька, оценивающе оглядывая позолоченную мужскую фигуру.

Я мрачно промолчала. Анька толкнула подругу в бок. Мы хаотично разбредались по парку. Дети потащили меня на фонтан-шутиху «водяная дорога» (наступаешь на камешки, а из-под них внезапно вырывается фонтанчик и обливает с ног до головы). Андре по забывчивости присела на шутейную скамеечку, и её тоже обдало водой.

– Вот сколько раз была здесь, вроде все фишки знаю, а всё сухой не выйти, – по-детски захохотала она.

Через пару часов блуждания по парку Али и Забава стали просить чего-нибудь покушать. Аврашка, как старший, мужественно терпел молча. Анька, не выдержав нытья мелких, предложила:

– Здесь есть местечко, где ловят осетров. И сразу их готовят.

– Твои гламурные замашки нам дорого обойдутся! – напомнила о себе моя въевшаяся в кровь привычка экономить.

– А мы с Андре решили в этом году подарить тебе экстрим, – тут же весело откликнулась Надька. – Рыбалку на пруду. Вытаскиваешь осетра или форель – фирма гарантирует. Тут же рядом и приготовят. Соглашайся быстро, пока мы не передумали. Цены там космические! Кило пойманной рыбы около двух тысяч стоит.

Я ошарашенно посмотрела на подруг. И вдруг мне так захотелось какого-то безбашенного поступка…

– Хватит ломаться, дурында! Трубы уже горят – сил нет, как хряпнуть хочется. Соглашайся! – просипела Надин.

– Да, кисюнь, соглашайся, – лучезарно улыбнулась Андре. И добавила, пристально сверля Надьку взглядом: – А выпить и на рыбалке можно.

В прудик царя возле крошечного дворца Петра Первого «Монплезир» кто-то предприимчивый запустил осетров. Рядом с местом рыбалки стояли весы, толстая тётка в белом грязном халате за ними и мужик с удочками различного вида. Надпись возле весов на серой картонке вещала: «Царская рыбалка. Бесплатно. Оплачиваи́тся только вес пойманой рыбы. Осетр – 2 тыс. руб./кг. ФАрель – 1 тыс. руб./ кг».

Лингвист во мне возмутился, однако мужик с удочками оказался убедителен. На глазах фотографирующих иностранцев в течение следующих десяти минут я забрасывала удочку раза три. Наконец поплавок рывком исчез под водой. Я поняла, что попалась какая-то особо крупная рыбка, и ещё неизвестно, кто кого куда утащит. Следующие минут пять я отчаянно пыталась удержать удилище, а мужик – меня на берегу. Общими усилиями с помощью подсачника из тёмной воды было извлечено шестикилограммовое бронированное чудовище с плавниками. «Бесплатная» рыбалка облегчила кошельки моих подруг на двенадцать тысяч рублей. И ещё пять они отдали за «приготовить тут же, рядом».

Но вкусно было запредельно. Рыбу нафаршировали овощами, гарнир на огромном блюде потрясал воображение. Доесть это великолепие помогли дети. Вот никогда не знала, что они у меня такие прожорливые…

После дорогостоящих, но незабываемых забав с осетрами мы решили пойти к Финскому заливу. Вышли в том месте, где есть пляж. Дети быстро вытащили из рюкзаков купальники, плавки, полотенца и ринулись в балтийские воды. Троица бегала, плескалась, как первобытные зверята.

– А прохладненько, – потрогала воду босой ногой Анька.

Мы сидели у самой кромки прибоя, смотрели на залив. Йодисто-озоновый запах, брызги волн, припекающее осеннее солнце… Я подумала, что это один из моих лучших дней рождений – весёлый, без утомительной готовки на кухне, да ещё с царской рыбалкой. Немного подпортила настроение Анька, вспомнившая:

– А мы с Храмом здесь, в Петергофе, в последний раз гуляли вместе.

– Ох, ну чего сейчас-то о нём!

– Девчонки, а я и на отдыхе не могу нормально расслабиться – где-то скребёт на подсознанке, что мы в опасности.

– А ты постарайся, – сказала Надька, решившая загорать топлес.

– Опять ты свои впуклости на обозрение детишек выставила! – зарычала я.

– А что? Пусть мальчишки привыкают к красивому женскому телу, – томно парировала та.

– Это кто тут с красивым-то? – протянула Анька, плотно умявшая пышные формы в закрытый купальник.

– Я, естественно, – мурлыкнула Надька, продемонстрировав маленькую татушку в виде черепахи на лопатке.

– Когда успела? – ахнула я.

– Матвей сделал. А может, и сама переползла во сне с его плеча на моё, – игриво ухмыльнулась Надька.

– Ну и змеющая ты черепашка, Лятрекша! – прищурилась Андре, видя мою поникшую голову. Она догадывалась, я переживаю, что Матвей перешёл из стана моих поклонников в разряд Надькиных любовников.

– Почему ты путаешься с этим… Лейкиным соседом? – продолжала подначивать Анька.

– Потому что он прекрасен в постели, – голос Надьки стал ленивым и томным. – Настоящий самец. Только поэтому. А этого и достаточно.