Малиновка поёт лишь о любви... (СИ) - Лакомка Ната

- Что передать милорду? – спросила служанка с улыбкой. – Подарок пришелся по душе?

Дьюлла не услышала ее, и леди Кандиде пришлось повторить вопрос.

Девушка несколько раз кивнула и снова занялась котенком.

- Передайте милорду, - церемонно произнесла леди Кандида, - что его подарок был принят с радостью.

- Так и передам, - служанка поклонилась леди Кандиде и вышла.

Провозившись с котенком, Дьюлла позабыла про упрямство. Она позволила леди Кандиде причесать ее и не противилась, когда повели к утренней службе. Разумеется, котенок, которому было дано имя Крубне – Маленькие Лапки, посетил церковь в ивовой корзинке, хотя наставница ворчала, что бездушные твари в божьем доме – это уже слишком.

Кривобокий Рик был здесь. Сидел в первом ряду, среди мужчин, набожно склонив голову. Время от времени Дьюлла посматривала на него, но он ни разу не оглянулся. И как только смог просидеть спокойно столько времени? Что касается ее, она вертелась, как волчок. То сиденье казалось жестким, то приключался нестерпимый зуд в пятках, а уж посмотреть, кто заходит в церковь – это было обязательное дело. К тому же, Крубне был такой хорошенький, что невозможно не приоткрыть корзинку и не пощекотать мягкое брюшко.

Когда вынесли облатки, Дьюлла пошла к алтарю вместе с Крубне в корзиночке, но леди Кандида отобрала корзиночку и сопроводила воспитанницу напутственным тычком в плечо – так, чтобы никто сторонний не заметил. Кривобокий Рик, получивший облатку первым, задержался возле священника, и когда подошла Дьюлла, зачерпнул из каменной чаши освященной воды и протянул девушке:

- Желаю вам хорошего дня, Дьюлла.

Она кивнула, одновременно поблагодарив его и окропив лоб святой водой. Одна капля оказалась торопливее своих товарок и не пожелала высохнуть на выпуклом белом девичьем лбу – она скатилась между золотистых бровей, спустилась по переносице и хотела замереть на самом кончике точеного носа, но Кривобокий Рик прекратил эту дерзость и промокнул каплю собственным платком, который проворно достал из-за отворота рукава. Произошло это так быстро и ловко, что даже леди Кандида ничего не заметила. Платок пах приятно, но Дьюллу встревожил этот чужой запах. Хотя почему он должен был ее встревожить?..

- Не надо утираться рукавом, - шепнул Кривобокий Рик Дьюлле, и та покраснела, потому что и вправду собиралась так поступить.

Ей пришлось вернуться к наставнице, потому что подходили другие причастники. Леди Кандида с недовольным видом сунула ей в руки корзиночку с котенком, а сама последовала к причастию с самым важным и торжественным видом.

Дьюлла не стала ее дожидаться и убежала, прекрасно зная, что получит после этого настоящий водопад недовольства на свою голову. Но скучать в церкви, когда снаружи был такой прекрасный день, оказалось выше ее сил. К тому же – Крубне хотелось размять свои маленькие лапки, так она себе сказала. Выбежав из церкви, она все-таки вытерла нос рукавом, хотя необходимости в этом не было. Но чужой запах – он показался ей похожим на запах дубового мха – преследовал. Даже после того, как она энергично утерлась, он не оставлял ее. Дьюлла на бегу сорвала пару листиков мяты, растерла в пальцах и щедро намазала лицо. Теперь Кривобокий Рик не будет напоминать о себе даже запахом.

Выпустив Крубне на траву, Дьюлла улеглась на живот и дразнила котенка травинкой. Он потешно ловил ее, а потом погнался за жуком. Господин Жук пытался скрыться, но маленький охотник настигал его, где бы он не прятался. Дьюлла посмеивалась, наблюдая за их возней, а когда нечаянно подняла голову, то увидела, что Кривобокий Рик стоит в пяти шагах от нее, прислонившись к дереву.

Вся веселость мгновенно испарилась. Дьюлла вскочила, одергивая юбку. Бог знает, сколько он стоял здесь, пока она валялась на земле.

- Не бойтесь, Дьюлла! – Кривобокий Рик выставил руки вперед ладонями. – Простите, что помешал вашей забаве, но вы так мило смотрелись, что я не мог пройти мимо, и остановился полюбоваться.

Она замерла, не зная, куда деть руки и в конце концов спрятала их за спину. Он прошел мимо нее к котенку, и Дьюлла проследила настороженно – не надо ли схватить Крубне в охапку и сбежать?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Как вы его назовете? – спросил Кривобокий Рик, почесав котенка за ушком. Котенок принял это новой игрой и воинственно напал на его палец. – Он боевой, верно? Может, пусть будет Мартин? Воинственный? Ему это подходит.

Дьюлла плотно сжала губы, чтобы не ответить, что она уже дала имя котенку, но когда Кривобокий Рик оглянулся на нее, немедленно кивнула – если ему хочется звать котенка Мартином – пусть зовет, как пожелает. Сегодня он не намазал голову маслом, и волосы его топорщись еще сильнее, как встрепанная солома – каждая соломинка в своем направлении. Хохол надо лбом был похож на петушиный гребень, но выражение лица было совсем не потешным. Просто удивительно, почему вчера он показался ей похожим на шута. Темные глаза смотрели пристально, чуть печально и проникновенно – взгляд так и пробирался к сердцу, и к разуму. Дьюлла сморгнула, в надежде прогнать наваждение, но оно не уходило. В отличие от своего отца, Кривобокий Рик умел располагать к себе. Но так ли он отличался от покойного графа Босвела? Вспомнив, сколько ей пришлось перенести из-за его милости, Дьюлла упрямо нахмурилась.

- А ваше имя означает «малиновка»? – спросил Кривобокий Рик.

По мнению Дьюллы, кивнула она слишком уж быстро. Можно было не торопиться так с ответом.

- Мне нравится, - сказал он просто. – Очень звонкое и красивое имя. В детстве я часто слышал малиновку, ее еще называют зарянкой, потому что она поет на заре. Говорят, что по красоте песни она уступает только соловью, но как по мне - малиновка поет красивее. В ее пении – тепло солнца, в то время как в соловьиной песне холод далеких звезд. Есть такая баллада, может, вы ее слышали: малиновка поет лишь о любви, а соловей поет и о печали. А как вы считаете? Или вам больше по душе соловей?

Какой странный разговор… Дьюлла совсем растерялась. Она не была приучена к таким легким беседам и совершенно не знала, что отвечать. Нравится ли ей соловей? Или больше малиновка? О-о! Лучше на самом деле схватить котенка и убежать! Но она не убежала, а осталась сидеть, словно окаменев. Речи Кривобокого Рика имели над ней странную власть – как бы ей хотелось научиться говорить так же красиво, легко, не раздумывая мучительно над каждым словом…

Кривобокий Рик оставил котенка, подтолкнув его к хозяйке. Он пытался заглянуть Дьюлле в лицо, но она упорно прятала взгляд.

- Мне нравится ваше имя, - повторил он. - Как раз для певчей пташки. Вы похожи на птицу – такая же легкая, светлая, беззаботная. Я рад, что у меня такая сестра.

Дьюлла почувствовала, что еще немного – и она разревется перед ним самым позорным образом. Но он уже оставил ее, пожелав доброго дня.

- Надеюсь увидеть вас за ужином, дорогая кузина, - сказал он на прощание.

Оставшись одна, Дьюлла шлепнулась животом на землю и дала волю чувствам, измолотив ни в чем не повинную моховую кочку кулаками. Стало полегче, и девушка подхватила на руки котенка, усадив его в подол платья. Котенок барахтался, пытаясь вырваться из шелкового плена и немилосердно оставляя острыми коготками затяжки на ткани. После непродолжительной, но отчаянной борьбы он смирился, поднял мордочку и тоскливо запищал, после чего был немедленно выпущен на свободу.

- Ты понял? – шепнула Дьюлла, почесывая котенка за ушком. – Ты теперь не Маленькие Лапки, а Мартин.

5. Прекрасная безотцовщина

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Несомненно, это была самая красивая девушка на свете. Сам обделенный физической красотой, Рик был весьма чувствителен к красоте других. В Дьюлле все было без изъяна. Она оказалась настолько же совершенной красавицей, насколько Рик - совершенным уродом.