Малиновка поёт лишь о любви... (СИ) - Лакомка Ната

Скосив глаза, Дьюлла чуть не отправилась в обморок второй раз, увидев на указательном пальце Кривобокого Рика золотую печатку. Значит, это он видел ее, купающуюся в озере. Неужели, небеса могут шутить столь жестоко?..

После такого открытия было не до воды. И хотя милорд помог ей сесть, поддерживая под спину, девушка умудрилась пролить половину себе на платье, а сделав глоток подавилась и закашлялась, нечаянно выплеснув остальное на Кривобокого Рика. Леди Кандида и леди Мевро бросились исправлять оплошность Дьюллы, отобрав у нее бокал и оттирая платочками камзол милорда, но Кривобокий Рик велел им отойти.

- Я же не сахарная голова, - усмехнулся он, - не растаю от пары капель.

- Так неловко получилось, - начала леди Кандида, но он не стал ее слушать.

- Я не успел представиться, Дьюлла, - сказал он. – Вы же позволите так вас называть? Я ваш кузен, меня зовут Рик… Вальдерик. Мы не были знакомы до этого, но теперь, надеюсь, сможем узнать друг друга получше и поладим, как старший брат с маленькой сестренкой.

Кузен? Старший брат?..

Брови Дьюллы поползли вверх, и Кривобокий Рик поспешил объясниться:

- До недавнего времени я и не знал, что у меня есть сестра. А как узнал – сразу примчался. Ваша мать – леди Ловис, была родной сестрой моего отца – милорда Джерарда Босвела. Когда вы родились, мне было девять лет. Ведь вам теперь семнадцать?

Помедлив, она кивнула, а леди Кандида поспешила вставить:

- Покойный милорд говорил, что ее день рождения как раз в пятнадцатый день июля, в середину лета угодила – так он сказал. Стало быть, сейчас ей семнадцать лет и десять месяцев.

- Я умею считать, благодарю, - ответил Кривобокий Рик, показывая, что не желает вмешательства в разговор. – Вы помните свою мать? Леди Ловис? Она умерла, когда вам было три года.

Нет, Дьюлла не помнила настоящей матери, помнила только кормилицу – матушку Зайчиху, а она ничего не говорила о том, что девушка принадлежит к роду Босвелов. Метнувшись взглядом туда-сюда, Дьюлла только плотнее сжала губы. К чему эти задушевные беседы? Её похитили, привезли сюда насильно, не потрудившись даже объяснить – что к чему, а теперь сообщают, что она – кузина милорда Босвела? Владельца одного из самых обширных графств Бретани? Чудны дела небес!

- А я помню тетушку Ловис, - сказал он. – Она была очень красива, как и вы.

Помимо воли намек на красоту заставил Дьюллу покраснеть. Она чувствовала, что заливается предательским румянцем до ушей. Наверняка, это о том, что она купалась голой. Так опозориться!

- Надеюсь, мы поладим. Отдыхайте до ужина. Я разберусь с гостями, а вечером мы сможем спокойно поговорить, - он легко коснулся руки девушки кончиками пальцев, поднялся с кровати и вышел, тихо притворив за собой дверь.

Дьюлла откинулась на подушки, не слушая, как кудахчут наставницы. Надо думать, после того, как милорд Босвел назвал её своей кузиной, никто не посмеет стегать её прутом или ставить на время молитвы коленями на мраморную крошку.

- Поговорить за ужином! – фыркнула леди Кандида не слишком, впрочем, громко. – Как же! Получится у него разговорить немую!

Леди Мевро что-то предостерегающе зашептала.

- Не хотите ли чего, леди Дьюлла? – спросила леди Кандида уже совсем другим голосом.

Девушка промолчала, но наставница и не ждала ответа. Лежать в постели совсем не хотелось, но сегодняшние события требовали времени на обдумывание. Может, это какая-то хитрость? Босвелы – известное семейство в Бретани. Очень известное. Принадлежать к ним – огромная честь.

Но… почему только сейчас они вспомнили о своей родственнице? От кого прятали, чтобы затем похитить? Или… её сначала похитили, а потом прятали?

И что тогда? Её брат – Кривобокий Рик! Вот уж поворот судьбы! Дьюлла вспомнила прикосновение его руки к своей руке, и грусть, затаившуюся в глубине глаз. Можно ли подделать такое? Или он был искренним? И может ли сын так отличаться от отца?..

3. Семейный ужин

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

К ужину все гости уехали, как и обещал Кривобокий Рик. Дьюлла слышала, что многие были недовольны, рассчитывая на поминальный пир в честь почившего милорда Босвела и погибшего лорда Вальдетюра, но новый хозяин распорядился ограничиться заупокойной службой в церкви и велел раздать милостыню нищим и малоимущим по всей округе.

- Был бы жив господин Вальдетюр, он почтил бы папеньку, как следует, - сплетничала леди Кандида, наряжая девушку к ужину. – А этот… ни себе, ни соседям.

- Вы же его с младенчества знали, любезная Кандида? – льстиво спросила леди Мевро, хотя Дьюлла по голосу почувствовала, что ее совсем не занимал Кривобокий Рик.

Девушке же было до смерти интересно, и она навострила уши.

- С пеленок, - фыркнула Кандида.

Она снова запихнула воспитанницу в корсет, но на сей раз остереглась затягивать слишком сильно, и за это Дьюлла была ей почти благодарна – теперь хоть и с трудом, но можно было дышать.

- Родился маленький, писклявый, тощий – как мышонок, - рассказывала наставница, одну за другой засовывая пятнадцать шпилек в прическу Дьюллы, чтобы удержать копну кудрей, упрятанную в золотую сетку. – Покойный милорд посмотрел на него – и скривился, даже на руки не взял. Но он прав – там и смотреть было не на что. Пока рос – все время болел. Все время! Бледный, из носа течет, рот всегда открыт… Леди Дьюлла! Вы-то тоже рот закройте. Неприлично благородной девушке сидеть с открытым ртом. Ух, какой у вас глупый вид!

Дьюлла немедленно закрыла рот, но слушать не перестала.

- И волосы торчат, как петушиный гребень! Не ребенок – а тролль! Сколько уж леди Босвел плакала, глядя на него – не высказать. А к десяти годам он заболел совсем сильно, и позвоночник у него скривился. Свился спиралью, как вот локоны у леди Дьюллы. С тех пор так и остался кособоким.

- Но и кособокий он выиграл войну против Салезии, - заметила леди Мевро.

- Выиграл, - пожала плечами леди Кандида, придирчиво рассматривая воспитанницу в зеркале. – Пусть он и слаб здоровьем, но дух у него тверд, как у всех Босвелов. Если что задумал – всего добивается, и неважно, какими путями. А он всегда хотел быть воином. Вот и стал.

В комнату заглянула Мисси, доложив, что ужин на столе, а милорд за столом.

- Все, пойдемте, леди. Не будем заставлять милорда ждать, - наставница быстренько опрыскала воздух вокруг воспитанницы благовониями из стеклянного флакона – благородная женщина не должна благоухать слишком сильно. Побыть немного в душистом облаке – и довольно. Сильно душится тот, кто плохо пахнет.

Дьюлла пошла за ней, как на виселицу. В замке у Босвелов она находилась уже три месяца, но за все это время так и не притронулась к еде за общим столом. На то были причины, но раскрывать их она никому не собиралась, хотя заранее плакала кровавыми слезами, представляя те вкусности, что сейчас подадут, и которых ей не попробовать ни кусочка.

Кривобокий Рик уже ждал в малой гостиной, где накрывали только для членов семьи и близких гостей. На памяти Дьюллы тут ни разу не столовались, и вот теперь постелили праздничную белую скатерть, принесли серебряные канделябры, а фаянсовую посуду заменили на фарфор и хрусталь. Приборы стояли не на противоположных концах стола, как полагалось, а рядом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сам милорд сидел в кресле у окна, приподняв штору, и смотрел на закатное солнце, которое наполовину скрылось за лесом. При появлении Дьюллы он поднялся и пошел навстречу, немного подволакивая левую ногу.

Его тело было странно непропорциональным – ноги казались слишком длинными по сравнению с туловищем. Оттого, что одно плечо было выше, создавалось впечатление, что милорд Рик идет дурашливо подбоченясь, как лицедей на ярмарке. Правая рука у него была длиннее левой - совсем чуть-чуть, это не бросалось в глаза, но можно было заметить, если присмотреться. Он походил на паука – особенно в черных одеждах, длинноногий, с непослушными волосами, торчащими над макушкой.