Журнал «Вокруг Света» №11 за 1974 год - Вокруг Света

Монхочир, не отрывая напряженного взгляда от дороги, проронил несколько слов.

— Монхочир предлагает, — перевел Дашдондог, — переждать грозу.

В Монголии говорят, что всадника узнают по коню; Монхочира же вполне можно было узнать по машине. «Газик» подчинялся ему так, что порой казался совершенно одушевленным, иногда бесшабашным, но всегда надежным. И если Монхочир давал в пути совет, мы слушались его беспрекословно.

За стеной дождя мелькнуло что-то темное, и я разглядела метрах в пятистах от нас большую юрту, обнесенную изгородью. Монхочир затормозил, и, оступившись по щиколотки в лужу, мы вошли в гостеприимно распахнутую дверь.

...Мы сидели в просторной юрте у круглой железной, исходящей жаром печки. С потолка свисала электрическая лампочка, негромко играл приемник. В углу горка чемоданов, кровать, трюмо. Пока суетилась хозяйка, собирая на стол, пока приходили гости, Олзийсурэн, не упускавший случая просветить меня, произнес похвальное слово старушке юрте. Прохладная в жару, теплая в холода, просторная, легкая, компактная и, что несомненно важно, предохраняющая человека от соблазна превратить жилище в кунсткамеру ненужных вещей. Любой предмет обстановки в юрте целесообразен, необходим, иным он быть не может. Не станете же вы, меняя место стоянки, грузить на лошадей и верблюдов полированный мебельный гарнитур, где половина предметов, честно говоря, не так уж и нужна в повседневной жизни...

В юрту набилось полно народу — пожилые, почтенные люди в халатах-дэли, мужчины и женщины средних лет, молодежь в модных резиновых сапожках и куртках из болоньи. Хозяин, старый партизан Сэдэд, один из самых уважаемых в округе людей, и его жена Норжванчиг то и дело доливали в пиалы чай с молоком и солью, потчевали белым, очень вкусным монгольским сыром и масляными лепешками.

— Нравится наша степь? — неторопливо спрашивал Сэдэд. — Много земли, много скота... Видели вы новую породу «красная степная»? О-о! — Он прищелкнул языком. — Не корова, а молочный завод! А наши тонкорунные овцы «орхон»! Только на степных травах могли вырасти такие...

Очень интересно стало жить. Дети растут здоровые, крепкие; по восемь-десять ребят в каждой юрте, и на всех хватает пищи и науки.

На квадратном куске коричневого шелка приколоты все многочисленные ордена и медали Сэдэда, боевые и мирные. Последний — орден Полярной звезды он получил в 1971 году.

Жена Сэдэда, Норжванчиг, знаменитый в Монголии полевод.

Одной из первых в Монголии она стала обрабатывать землю еще в то время, когда ни женщины, ни мужчины в Монголии не решались взяться за это...

Сэдэд одобрительно кивал, слушая рассказ жены. Они сидели рядом в просторной своей юрте, приветливые, немногословные, дружные — воплощение достойной, счастливой жизни. Когда я сказала об этом телеоператору Биндэрье, у него потеплели глаза.

— Знаете, — сказал он, — я мечтаю снять фильм о монгольской любви. Вы скажете, что любовь одинакова во всех странах света, но, по-моему, это не совсем так. В традициях нашего народа — верность и уважение к женщине. Нигде, пожалуй, вы не встретите столько дружных семейных пар, преданных без навязчивости, нежных без многословия, связавших свою жизнь с юности до могилы...

В открытую дверь юрты брызнуло солнце...

Дархан зеленый

У размытой колеи солдаты чинили дорогу. Они с любопытством уставились на наш «газик» с красным флажком и попросили закурить. Монхочир остановил машину, и начался обряд, именуемый «пачку по кругу».

— Далеко едете? — спросили солдаты, поблагодарив за сигареты.

— В Москву.

— О-о, как далеко! Передайте привет Москве, — сказал один.

— Я хочу поехать туда учиться, — добавил второй.

Надо сказать, что поехать учиться в Москву мечтает добрая половина монгольской молодежи. Молодые специалисты, окончившие высшие учебные заведения в Советском Союзе, пользуются уважением в стране.

Встретишь их везде — ив столице, и в самых отдаленных уголках степи, и в каменистой пустыне Гоби. И конечно, особенно много их в Дархане.

...«Газик» лихо мчался вперед, словно на свете не было никакой грозы. Олзийсурэн читал, Биндэрья протирал кинокамеру, Дашдондог мурлыкал песню, протяжную и красивую.

За холмами в мареве мелькнули и пропали высокие трубы.

— Дарханская ТЭЦ, — сказал Дашдондог. ...Ровные белые кварталы, широкие улицы. Сады и парки. Школы, ясли и кинотеатры. Таков Дархан, город, выросший в безлюдной степи. Город дружбы, названный так потому, что на строительстве его вместе с монголами трудились специалисты из братских стран — Советского Союза, Болгарии, Польши, Венгрии, Чехословакии, ГДР.

Дарханская ТЭЦ имени В. И. Ленина построена с помощью СССР. Сейчас она работает на полную мощность и подключена к центральной энергосистеме Монголии.

...Мы переходили из зала в зал — стройность, порядок, целесообразность. Нигде ни пылинки. Уровень подготовки работающих здесь людей высок, ведь предприятие целиком автоматизировано.

Главный инженер Дашцэрэн, молодой, приветливый, свободно говорит по-русски — учился в Советском Союзе. Большинству работников ТЭЦ нет еще и тридцати. В большом зале за пультом управления сидел парень лет двадцати двух — начальник смены.

— Откуда гости?

— Из Москвы!

— О-о, — цокнул языком начальник смены. — Москва! Там такой энергетический институт. МЭИ, да? Правильно я произношу?

У парня среднее специальное образование, теперь пора в вуз поступать. «Надо идти в ногу со временем!» — солидно добавил он и оглядел свои пульты с такой гордостью, что стало ясно: уж этот не отстанет...

Ближе к вечеру, когда по небу растеклись малиновые, лиловые, золотые полосы, нас привезли на вершину высокого холма. «Сейчас мы покажем вам Дархан, — сказали нам. — Нет, не этот, его и так видно. Тот, который будет. Смотрите, вот здесь мы построим спортивный комплекс, а там — Дворец культуры. Веками считалось, что на земле Дархана не растут деревья, а мы высадили тысячи саженцев, в том числе фруктовых, и они принялись. Приезжайте сюда через пять лет, посмотрите тогда. Пройдетесь по тенистым аллеям...»

К тени у монголов особое отношение: отношение народа, веками кочевавшего на открытых, раскаленных пространствах, где каждый островок тени — отдых, желанный и редкий. Даже приехав в город, степняки идут по тротуару, точно автоматически следуя за контурами тени домов и деревьев. И будущий Дархан видится монголам зеленым, тенистым.

С тех пор каждого приехавшего из Дархана человека я расспрашиваю: ну как там, в Дархане? И все, что я слышу, убеждает меня: я еще увижу Дархан в кипенном цветении яблонь. Ведь для человеческого ума, воли и знания, для добрых человеческих рук нет ничего невозможного.

Похищение в Шаамар

В госхозе «Батсумбэр» мне преподнесли букет моркови. Букет благоухал свежестью и прохладой. Морковки яркого, солнечного цвета заманчиво выглядывали из зелени. Овощеводы — бабушка Долгор, Герой Труда, и юные ее помощницы Цочолма и Батар — выбрали для нас самые сладкие, самые сочные морковки.

Я понимала цену этого подарка. В стране, где еще полвека назад не знали ни овощей, ни фруктов, плантации моркови, лука и капусты — настоящий праздник. Веками ламы запрещали монголам обрабатывать землю, внушали, что нарушить ее покой — смертный грех. Даже сапоги предписывалось носить с загнутыми носами, дабы случайно не оцарапать почву. Войны, пожарища, горы трупов, по мнению владык, покой земли не нарушали...

Веселая эта морковь казалась мне драгоценнее всех экзотических фруктов.

Букет бережно уложили в сумку, и каждый день после обеда мы получали на десерт по морковке.

В машине как раз стоял дружный хруст, когда из-за поворота вдруг вынырнула зеленая «Волга» и преградила нам путь. Из нее выскочил человек и бросился к Дашдондогу.

Они оживленно заговорили, Дашдондог объяснял что-то, указывая на часы, но тот лишь мотал головой и сыпал стремительными словами. Дашдондог повернулся ко мне.

— Понимаешь, нас похищают. Увозят в молодежную республику Шаамар.

«Молодежная республика Шаамар», огромный госхоз, принял нас с распростертыми объятиями.

В воздухе стоял густой, опьяняющий запах сена — казалось, какой-то добрый волшебник приготовил настой из всех трав Монголии.

...Мы сидели в длинной комнате госхозной гостиницы. Вокруг — на стульях, скамьях, подоконнике — уселись работники госхоза: трактористы, комбайнеры, шоферы, скотоводы... В госхозе сто процентов молодежи. Директор был в отъезде, и рассказывал парторг, товарищ Гунгадаш, полный, подвижный, с веселыми зоркими глазами.

— «Наши нивы глазом не обшаришь», — произнес он по-русски строку из «Песни о Родине», и все дружно заулыбались. — Нет, серьезно, пространства у нашего госхоза необозримые — сорок тысяч гектаров пахотных земель. Занимаемся мы заготовкой кормов — даем значительную часть всего государственного фонда.