Самый жаркий день лета - Киа Абдулла

обкладывали мальчика льдом и обдували вентиляторами, изо всех сил старались снизить температуру тела, но тщетно: Макс был мертв.

Эндрю глядел на доктора немигающим взглядом. будто новость не укладывалась у него голове.

— У вас будет время попрощаться, — продолжал тот, — но вы можете пройти в палату сейчас, если хотите. Если вы готовы, через минуту сестра проведет вас внутрь.

Доктор беззвучно удалился, оставив их наедине со скорбью.

Эндрю повернулся, прижался лбом к стене и застыл. Лейла молча наблюдала за тем, как дрожит у него кадык, — Эндрю пытался не заплакать. Он оскалился, пытаясь выразить свою скорбь не в слезах, а в ярости. Но через секунду его решимость угасла, Эндрю обмяк и зашелся в беззвучных рыданиях. Наконец он издал хоть какой-то звук: жуткий всхлип. Лейла вздрогнула и сделала шаг вперед, чтобы обнять зятя, но тот только отмахнулся.

Так они и стояли — плачущий у стены мужчина и женщина рядом, но отдельно от него, — пока не пришла медсестра. Она провела их в палату, где лежал Макс. В помещении стояла звенящая тишина. Лейла подошла вплотную к койке, рассматривая круглый подбородок племянника, длинные ресницы, выгоревшие на солнце волосы. Ей захотелось прикоснуться к нему, погладить, прижать к груди. Она протянула руку, но Эндрю остановил ее.

— Нет, — холодно произнес он, перехватив запястье Лейлы.

В этом одиноком слоге она услышала все, чего он никогда ей не скажет: «Ты бросила Макса. Ты убила его. Убила моего сына». Тяжкая правда этих невысказанных слов выдавила из Лейлы весь воздух. Она закрыла глаза, не в силах видеть горе зятя и страшась того, что ждет ее впереди. Невозможно представить, что случится с Ясмин, когда она узнает о смерти сына, какое горе ей предстоит вынести. Лейла согнулась в три погибели, стараясь подавить рвотные позывы. Эндрю даже не пытался ее утешить. Вместо этого он неотрывно смотрел на фигурку сына, и оба они оставались неподвижными, как изображение на фотографии.

* * *

Ясмин с облегчением выдохнула, высвободив ноги из туфель. Она размяла стопы, жалея, что надела сегодня колготки.

— Хочешь, сделаю тебе массаж ступней? — предложил Джейсон с такой невинной интонацией, будто имел в виду чашку кофе.

На одну безумную секунду Ясмин задумалась, не согласиться ли. Она представила, как грациозно вытянет ножку, положит ему на колено и позволит себе насладиться массажем, сделанным его мускулистыми руками. Но потом всего лишь пренебрежительно закатила глаза и с сарказмом бросила:

— Благодарю за великодушие.

Джейсон расплылся в благодушной улыбке.

— Ты отлично справляешься, — заявил он. — Сегодня утром все прошло как по маслу.

Ясмин откинулась в кресле, демонстрируя Джейсону тонкую нежную шею, и, томно склонив голову, ответила:

— Спасибо. Сегодня и впрямь пришлось заниматься черной магией.

Коллега, не стесняясь, пожирал ее глазами, и Ясмин нежилась в лучах его внимания. Конечно, она делала вид, что чрезмерный интерес Джейсона раздражает ее, но на самом деле этот флирт помогал ей вспомнить себя такой, какой она была несколько лет назад — до замужества, до рождения ребенка, до бесконечных споров о лекарствах и дошкольном образовании. Она чувствовала вину за это и всегда помнила, как люди осуждают неверных женщин, но пыльная рутина семейной жизни начинала на нее давить.

— Не хочешь пропустить по бокалу сегодня вечером? — предложил Джейсон.

Ясмин смело выдержала его взгляд. Джейсон олицетворял все то, чего так не хватало ей с Эндрю. Как славно было бы ускользнуть с рабочего места на полчаса пораньше и составить ему компанию в баре — лучший вариант вынести летнюю духоту.

Ее так и подмывало согласиться, но в голове застучал маленький молоточек. Сегодня была очередь Эндрю забирать Макса из детского сада, но нельзя же перекладывать на мужа все заботы. Мальчик стал очень плохо засыпать, а у Эндрю и без того нервная работа. Ясмин улыбнулась, вспомнив сынишку в пижаме с пожарными. Неужели она и впрямь была готова соблазниться обществом Джейсона?

— Прости, — легко ответила она, — не могу. — Встав, она снова обулась. — Пойду перекушу, пока опять не началась беготня.

Ясмин вышла, грациозно покачивая бедрами. Она знала, что Джейсон провожает ее взглядом.

В коридоре она проверила почту. Нахмурилась, обнаружив несколько пропущенных от мужа. Перезвонила ему, но попала на автоответчик. Что случилось — Макс заболел? У него поднималась температура пару раз за последний месяц, и конечно же, именно ей всякий раз приходилось брать отгул. Ясмин поспешила к кабинету начальника, а по пути попробовала набрать супруга еще раз, и теперь Эндрю ответил.

— Все в порядке? — спросила она, запихивая кардиган в сумку. Зачем она его вообще взяла? Муж молчал, и она позвала: — Эндрю?

— Ясмин. — Его голос был непривычно хриплым. — Можешь приехать в Лондонскую королевскую больницу?

— Зачем? — встревожилась Ясмин. — Что-то с Максом?

Она услышала, как муж набирает воздуха для ответа.

— Объясню, когда приедешь.

Ясмин начала охватывать паника.

— Что произошло? С ним все в порядке?

— Все нормально. Просто приезжай в больницу и напиши, когда доберешься.

— Но…

— Мне надо идти, извини, — ответил Эндрю и отключился.

Ясмин твердила себе, что нужно успокоиться. Матери вечно срываются в истерику: легкий ушиб превращается в сотрясение мозга, царапина кажется гангреной, надо немедленно куда-то бежать и ломать двери травмпункта.

Эндрю всегда спокоен и логичен. Если он сказал, что все в порядке, значит, ему можно доверять. Ясмин написала шефу эсэмэску с извинениями и побежала к станции. Всю дорогу она не выпускала из рук телефон, крепко сжимая твердый корпус.

* * *

Равномерное гудение флуоресцентных ламп и шаркание резиновых тапок вдалеке действовало на нервы. Лейле казалось, что они очутились в отделении психбольницы: тот же кондиционированный воздух, те же белые стены, только надпись над дверью гласила «Реанимация». Лейла сжимала подол юбки в липких от пота ладонях, будто он мог послужить спасательным кругом. Горечь вины и утраты наполняла каждую пульсирующую артерию. Зверская сцена раз за разом всплывала перед глазами: Макс, распростертый на заднем сиденье, ее собственный ужасный крик, беспокойный вой приближающихся сирен. Эти несколько часов оставили в ее душе неизгладимый след — темные воспоминания, которые будут преследовать ее всю жизнь.

Сидя на скамейке рядом с Эндрю, Лейла испытывала детское желание увидеться с мужем, спрятаться за его спиной. Она до сих пор не позвонила Уиллу. Это был бы разумный шаг, но она не могла собраться с духом и рассказать ему страшную новость. Уилл обожал Макса. Не имея собственных детей, он изливал на племянника нерастраченную отцовскую нежность, покупая ему дорогущие подарки вроде смешного твидового костюмчика из универмага «Либерти» или гигантского плюшевого