Курятник. Вторая часть продолжения романа «Сын Президента» - Антон Самсонов

Новый курятник оказался почти копией предыдущего, с той разницей, что в нем царила странная и непрекращающаяся конкуренция между сотрудниками. Андрею, будучи начальником отдела, приходилось наблюдать множество эпизодов, когда его подчиненные пытались в открытую добиться его расположения в ущерб интересам кого-либо стороннего. В результате он оказывался в гуще страстей, в условиях которой каждый пытался утопить своего соседа и сорвать максимальный банк от случившегося.

Этим неприятно хорошим утром, придя на работу, Ефремов сразу заметил странное состояние коллег. Их обычной реакцией на его появление становилось нормальное для департамента явление для доклада шефу о произошедших событиях. А тут вся делегация доносчиков игнорировала Андрея, словно он и не приходил вовсе. Около одиннадцати в кабинет заглянула секретарша и сообщила:

– Вас к начальству вызывают. Новая руководитель департамента хочет познакомиться.

– А как же Кухарская? – ужаснулся Андрей.

– Мы сами в шоке, – ответила секретарша, – утром ее сняли и уже назначили новую. Говорят, очень толковая тетка. Поднимитесь к ней.

Ефремов задумался. Вот в чем была причина перемены поведения любимых сотрудников. Они заняли выжидательную позицию, чтобы понять, не слетит ли их начальник следом за своей фееричной покровительницей, которая покинула свое кресло даже не успев взвизгнуть словно поросенок в печи. Сомнительно, что после такого головокружительного падения Кухарская смогла бы куда-то устроиться.

Андрей вошел в лифт и посмотрел на свое безупречное отражение в зеркале. В принципе, сойдет. Он всегда нравился женщинам в возрасте своей чопорностью и серьезностью, так что и эта будет не исключением. Кроме того, он показал себя, как отличный сотрудник, его отдел никогда не получал по шапке на планерках. Чего бояться то?

В приемной было подозрительно тихо. Андрей постучал в дверь, на которой еще вчера висела табличка с фамилией Кухарской, и услышал:

– Входите, – голос был приятным, но в то же время ужасно знакомым. Где он мог его слышать? Он точно раньше слышал его. Что за наваждение?

Ефремов вошел в кабинет. Женщина сидела в кресле, лицом к окну и спиной в кабинет. Ее поначалу не было видно:

– Присаживайся, – сказала она. Это удивило Андрея. Впервые он сталкивался с начальницей, которая сразу переходила с подчиненным на «ты», еще даже не установив с ним зрительный контакт.

Момент поворота кресла длился немыслимо долго. Все это потому, что он тоже стал во многом ключевым в истории жизни Ефремова. Когда Андрей увидел сидевшую в кресле женщину, то чуть не упал в обморок. Сердце стало биться учащенно, в висках загремело, а пол под ногами стал раскачиваться.

– Ну здравствуй, дорогой зять, – сказала Ирина Иосифовна Савельева Ефремову, – или мне называть тебя невесткой? Что ты стушевался, присаживайся, чай не чужие люди. Садись, расскажи мне, как ты подчистую уничтожил своим предательством жизнь моего любимого единственного сына Арсения…

* * *

Минувшие месяцы стали в жизни Пашки одними из самых неприятных. Мать вернула сына на квартиру к бабушке и попросту забыла о нем. Старая женщина постоянно напоминала ребенку о том, сколько он успевает съесть и что ему следует катиться к матери. Только никто знал где она и не подозревал, что все это время Виолетта Игоревна пребывала за рубежом и проходила курс симптоматического лечения СПИДа. Но ее состояние постоянно ухудшалось, а денег на хоспис не оставалось.

За лето Пашка успел завалить оставшиеся экзамены, перед ним маячила вполне очевидная перспектива службы в вооруженных силах. Но старший брат успокаивал его:

– Не боись, мы тебя спрячем. А потом мамка купит тебе военный билет, как и мне. Поверь, у нее куча связей и знакомств, – а далее следовал весьма обстоятельный курс обучения жизни «по понятиям», что расходилось с воспитанием, заложенным Андреем и Арсением, но «это семья», ее нельзя критиковать, надо терпеть, брат особенный и так далее. А то, что он гонял по городу на дорогой машине без прав и страховки являясь при этом безработным, обсуждать было запрещено, так как брат у тебя один, это все семейные дела и так далее.

Пашка успокаивал себя мифическим военным билетом, а вечерами долго не мог уснуть. Он вспоминал Арсения, то как тяжело пережил известие о его гибели в ужасающей железнодорожной катастрофе. Когда ему сообщили, то Пашка впал в дикую истерику, на которую бабушка отреагировала сухо:

– Нашел по кому слезы проливать. Он тебе никто. Подумаешь, жили в одной квартире четыре года. Он ведь не за бесплатно это делал. Так что радуйся лучше. Бери пример с брата, вот как он за своим здоровьем следит, – тот действительно активно занимался в качалке, но бабушка не подозревала, что его восхищали качки-секьюрити одного криминального авторитета и он втайне мечтал сам оказаться в таком амплуа. Оттуда же и брались большие деньги в его кармане.

На новом старом месте взрослый ребенок, которого приучили к тому, что он еще маленький, оказался никому не нужен. Брат смотрел на него с нескрываемой иронией и обучал криминальным университетам, а бабушка и вовсе была индифферентна, лишь подсчитывала свои расходы на его кормление.

Очень скоро, с подачи ехидно наблюдавшего за этим брата, Пашка открыл для себя способ справиться с внутренней болью и переживаниями. Родной брат не стал особо жмотиться, и потому открыл для горячо любимого близкого родственника доступ к своей коллекции спиртного. Вскоре, спокойно засыпать после двух рюмок вискаря, стало для Пашки нормой. Он спокойно прикладывался к бутылке, даже не подозревая, что она покупается на деньги от продажи угнанных автомобилей.

Следующим этапом падения стали наркотики. Очень скоро Пашка выследил место, где в квартире брат прятал свои существенные запасы веселого порошка и травки. Поначалу он боялся крепкого коктейля и ограничивался косячком марихуаны. Но позднее это перестало помогать бороться с чувством вины и безысходности. Как раз в тот самый момент произошло обнаружение братом доступа Пашки к запасам. Тот рассудил, что если младший тоже попробует что-то серьезное, то от него не убудет. Ведь сам Игорь впервые вкатил себе, когда ему было семнадцать.

Первый месяц Пашка катался на амфетамине. В это время он стал замечать за собой полную потерю интереса к жизни. Практически перестал встречаться с Мариной, все время проводил в комнате за компьютером. И тут Игорь раздобыл где-то запас героина высочайшего качества:

– Смотри, – сказал он Пашке, – этого топлива нам с тобой хватит на месяц. Это просто идиллия будет!

Поскольку сам Павел уже давно жил где-то за пределами реальной жизни, то сообщение о топливе он воспринял как возможность продолжать жить внутри иллюзии. Совесть и воспоминания об Арсении его не посещали, мать не замечала метаморфоз с сыном, поскольку по-прежнему находилась вне зоны досягаемости, а бабушке было все это по барабану…

Тем роковым утром Пашка очнулся ранним утром в странном состоянии. Его неистово влекло к новой порции белого порошка, что оставался еще в приличном количестве. Решив не дожидаться Игоря, который, по обыкновению не ночевал дома, Павел сам занялся разведением зелья и вводом его через шприц.

Видимо, принятая доза оказалась чрезмерной. Эффект от героина отличался от всех предыдущих случаев и бил все рекорды аттрактивности. Пашка почувствовал себя большой и могучей птицей, на мощных крыльях которой хотел улететь в дальние края, где не будет людей. Только он, и свобода.

Полет. Пашка хотел летать. Наркотик пробуждал в нем странные и немного наивные фантазии. Позволь прекрасным крыльям вырасти у тебя за спиной и легким движением взмахнуть ими вверх, воспарить вперед, к небесам, совершенству.

Пашка вскочил на стол и осторожно прошествовал к подоконнику, дернул за рычаг и открыл окно. Свежий воздух ворвался в полутемное затхлое помещение. Вот она настоящая свобода, что влечет тебя своей бесконечностью и потрясающей красотой. Больше никто не скажет тебе, сколько ты съел и сколько это стоило. Прямо сейчас ты дашь себе настоящую, искреннюю возможность добывать необходимое пропитание самостоятельно. Вперед, огромная гордая красивая птица! Тебе подвластен свободный воздух.

Пашка оттолкнулся от подоконника, взмахнул крыльями, и только оказавшись в открытом пространстве понял, что не летит, а падает под действием своей силы тяжести. Человеку не дано стать птицей и улететь. Наркотическая эйфория обвалилась в кошмар. Картинка величия рассыпалась, превратившись в скоростное нисхождение. Из его рта вырвался предсмертный вопль, который обжег окрестные дома и пробежался по округе угрожающим и страшным эхом.

Раздался хлопок, который окончательно прервал его земной путь. Пашка упал из окна с шестнадцатого этажа…