Курятник. Вторая часть продолжения романа «Сын Президента» - Антон Самсонов

Поселок Гидростроитель располагался на Юго-Восточной окраине Озерска и представлял собой небольшой пятачок из домов высокой этажности. Как это обычно бывает, удобные для жизни дома оказались недостаточно обеспеченными инфраструктурой, четыре школы и восемь детских садов не справлялись с потоком желающих, занимавших не самую большую площадь, но при этом живших над облаками. Район окружали два скоростных шоссе, одетые в пластиковые кожухи. Таким образом, достигался эффект, при котором несколько высоченных жилых башен оказывались окруженными девственным сосновым лесопарком, который упирался в плотину гидроэлектростанции и водохранилище. Сама плотина представляла собой особую конструкцию, так как река, на которой она находилась, в зависимости от времени года могла течь в разных направлениях. Экспериментальное сооружение вырабатывало небольшое количество электроэнергии, народу там работало мало, потому лес вокруг водохранилища отличался запущенностью, там редко ступала нога человека, из-за болотистых берегов и неустойчивых грунтов…

Андрей Ефремов стоял возле выхода из метро, недовольно поглядывая на дорогие брендовые часы. Суворова опаздывала уже на десять минут. Он никогда не считал нормальным отсутствие пунктуальности, даже если речь шла о женщине. Вскоре Таисия Николаевна выплыла из подземного перехода и сказала:

– Здравствуйте, у вас есть идея, где мы можем поговорить?

– Пойдем в парк, – ответил Андрей безразлично, – не хочу говорить об этом при свидетелях.

Они пошли по аллее в сторону плотины. Чем глуше они заходили, тем запущеннее становился лес…

– Расскажите, что случилось с Пашей, – сказал Ефремов.

– Как я поняла, мать, после того как забрала его у Арсения с твоей подачи, устроила его назад к бабушке, где старший брат подсадил его на наркотики. Как удалось выяснить, он промышлял торговлей, перепродавал эту гадость. Ну и сам на ней тоже сидел. Сегодня утром Паша принял дозу и отправился полетать. Все. О том, что Арсений погиб и как тебе должно быть известно.

– И что с того? – возмутился Андрей, – я не виноват в том, что взорвался тот поезд.

– Ты как минимум ответственен за его болезнь, он поехал лечить аневризму!

– Я обязан в это верить? – ответил Ефремов недовольно, – мне не сказали ни название клиники, ни имя врача.

– А на это ты что скажешь? – Суворова достала из сумочки сложенную вдвое медицинскую выписку. Андрей взял ее в руки и пробежал глазами, – она подлинная, – сказала Таисия Николаевна, – можешь проверить ее на свет. Эти бумаги делают на бланках с водяными знаками. Это запрос на выделение сверхстраховки в связи с экстренным случаем. Я подавала ее в управление, когда узнала о диагнозе, но не успела, мать Арсения выделила полную сумму для лечения в клинике. Здесь стоят все печати, подписи. Все подлинное.

– Неужели вы считаете, что наш союз был нормальным? Я уверен, что у вас насчет подобных нам определенное мнение.

– Ошибаешься. Я просто знаю, что бывают нормальные геи. Которые не скачут в перьях на улице, не целуются на показ. Именно они и страдают больше всех от тех вещей что творятся в нашей стране. Те, для кого сексуальная ориентация не стала средством политической эксплуатации. Вы же вырастили Пашу. Он именно с вами стал именно таким, взрослым, подтянутым, здоровым. Почему я должна считать это чем-то категорически неприемлемым? Наоборот. Я думаю, что это нормально. И даже естественно.

– Но так считаете только вы!

– Я уверена, – горько улыбнулась Суворова, – что не только. Но восстанавливать все уже поздно. Пашки уже нет… И Виолетта… Она умерла сегодня днем. Я еще не была в госпитале, не успела. Поэтому и задержалась.

– А с этой то что? – отмахнулся Андрей, – в этом я точно не виноват.

– Допустим, – заметила Суворова, – что твоей вины в ее древнейшей профессии и заболевании, с ней связанной нет. Но во всем остальном…

– Да что вы от меня хотите? – сорвался на крик Андрей, – то вам подавай здоровую семью, внуков и романтику. А теперь вы костерите меня за то, что я не захотел делить дальше постель с вашим лучшим сотрудником. Где вас разберет? Что за сумасшедший дом? Вы телевизор вообще смотрите? Наш парламент и эта жуткая тетка, Крысулина ее фамилия, она же собирается протаскивать антигейский закон. Вокруг воспитания детей однополыми семьями просто истерика раздута.

– И что? У нас треть семей однополые, где детей мамы с бабушками воспитывают. И ничего.

– Вы сама ничего не знаете о том, как мы жили!

– Но я видела результат. Или ты, как менеджер старой школы, считаешь, что главное не результат, а процесс? По-моему, ты Пашке как мог прививал ориентир на результат. Разве нет.

– Какая к черту разница, – продолжал свое неистовое негодование Андрей, – что вы сейчас пытаетесь добиться от меня, родимая вы моя?

– Черт возьми, чтобы ты хотя бы осознал, что совершил. Что ты убил их.

– Убийство, это уголовное преступление. Если нет возможности осудить меня при помощи существующих законов, то прошу оставить меня в покое. Мне грустно, что он умер, но я сделать ничего не мог, и сейчас не могу. Это понятно?

– Ты вынуждаешь меня пойти на крайние меры, – процедила сквозь зубы Суворова, – если ты не хочешь признать это глядя в глаза, то посмотрим, как ты запоешь, когда-то же самое от тебя потребует тот, кто тебе действительно дорог.

– Что-то я не могу понять, о ком это вы сейчас.

– Если ты не хочешь ничего слышать, я готова понаблюдать как ты запоешь, когда я встречусь с Инной Васильевной, твоей мамой, заведующей детским садиком в Подосинках. Как видишь, я подготовилась заранее. Я буду очень рада с ней познакомиться и рассказать ей о том, какая мразь ее сынок, – Таисия Николаевна развернулась и с вызовом пошла назад по аллее. Андрей не смог себя удержать. Он бросился за ней следом и в два шага перекрыл ей дорогу:

– Не делайте этого!

– А кто мне запретит? Я знаю всю правду, толпу свидетелей своего бесстыдства ты собрал самостоятельно. Так что… Что мне мешает.

– Вы не сделаете это, – Андрей грубо схватил Суворову за плечи.

– Отпусти меня. Больно!

– Вы не пойдете никуда и не будете втягивать мою мать…

Сзади грохнул гром и ветер качнул верхушки сосен:

– Приближается гроза, – сказал Андрей загадочно и спокойно, – и я хочу договориться с вами…

– А я не принимаю твоих условий! – Суворова вырвалась из рук Андрея, ударила его ногой по колену и побежала по аллее. Ефремов быстро пришел в себя и бросился за ней в погоню.

Все произошло очень быстро, Андрей ловко нагнал Таисию Николаевну, дернул ее за сумочку. От рывка женщина скользнула по песку и упала. Ефремов несколько раз ударил ее кулаком в лицо. Кровь брызнула на землю тонкими струйками возвещая переход к новой степени зверства. Оглушенную Суворову Андрей вытащил с аллеи в глухую чащу.

Тут лес снова огласил гром. Молния яркой вспышкой ударила в вышку мобильной связи. Раздался сильнейший удар, словно рядом что-то взорвалось. В разные стороны посыпались искры. Металлическая вышка качнулась и упала с шумом в чащу.

Андрей вышел ближе к берегу и увидел яму с вязкой массой. Схватив Суворову за голову, он оглушил ее ударом об ствол дерева. Таисия Николаевна окончательно отключилась, но еще дышала. Ефремов нашел длинную палку и потыкал ею в яму. Масса на дне явно уходила на глубину больше двух метров. Посмотрев на Суворову, он поднял ее и бросил в яму. Грязная жижа медленно засасывала тело и в какой-то момент Таисия Николаевна пришла в себя и стала барахтаться, пытаться выбраться. Андрей спустился, насколько ему позволял твердый берег, схватил ее за голову и загнал ее целиком в жижу. Какое-то время женщина продолжала сопротивляться, но очень скоро попытки прекратились и Суворова пошла на дно…

Тут же начался сильный ливень. Андрей чертыхнулся. После чего выбрался из ямы и стал искать палки, при помощи которых собрал огромную кучу палой листвы и засыпал импровизированную могилу Таисии Николаевны. Сверху он накидал веток, которые собрал вокруг.

В любом случае, – думал он, – нужно очень сильно постараться, чтобы найти тут хоть какие-то доказательства моего присутствия. Телефон и сумка уйдут на дно. И никто никого не найдет. А я ее и не видел сегодня на Гидростроителе. Все равно там народу всегда мало, и станция расположена в малозаметном месте. Никто меня не видел. Если я убийца, то одним трупом больше, одним меньше. Какая уже теперь разница…

* * *

Крупная змея изысканного медно-красного окраса медленно и плавно двигалась по руке, не обращая внимания на присутствие человека. Рептилия наслаждалась теплом, что исходило от хозяина, грелась лучами присутствия и радовалась ему. Разумеется, любой биолог опровергнет заявление, что домашние животные способны на какие-то эмоции, особенно змеи. Но каждому хозяину приятно думать, что это не так, и что его ползучая прелесть умеет чувствовать и ждать. Зачастую, именно так все и обстоит.