Снимаем порно - Терри Сазерн

— У меня есть для тебя новости, — сказал Сид жестко и кратко, — в этом копаются уже многие годы — андерграунд, «подпольное кино» — так они себя величают, не слыхал? Энди Уорхол[8]? Он показывает все — волосатые треугольники, фаллосы, полный комплект! Это индустрия совокуплений, Боже милостивый!

Б. вздохнул, покачав головой.

— Они ничего не показывают, — сказал он тихо, даже печально, — вот что я пытаюсь тебе втолковать. Они даже не начали что-то показывать. Никакой эрекции, никакого проникновения. И, кроме того, их кино подобно «Микки Маусу», любительское. Вроде сегодняшнего фильма — скверная актерская игра, отвратительное освещение, никакая камера, все дурного пошиба. В порнофильмах, на худой конец, они действительно сношаются. А во всех этих андерграундных поделках все это только домысливается, предполагается — эрекция и проникновение никогда не показываются. Так что — андерграунд не в счет. Но я не понимаю, почему невозможно сделать фильм, который будет по-настоящему хорошим — ты знаешь, такой, который гениально соединит эротику и красоту. — Это было произнесено с бесхитростностью, с которой нельзя было не считаться. Несмотря на марихуану, годы, прожитые Сидом в роли со всем соглашающегося человека, выработали у него автоматический кивок на случай осложняющихся обстоятельств, которые в данный момент, по его мнению, как раз имели место.

— Да, да, — согласился Сид, изрядно смущенный.

— Я имею в виду следующее, — сказал Б., — представь себе фильм, снятый в студийных условиях, полнометражный, цветной, красивые актеры, хорошее освещение, сильный сюжет… как это будет тогда выглядеть?

— Не представляю, — признался Сид.

— Я тоже, — сказал Б. после паузы, — меня только интересует, возможно ли такое?

Сид, начавший воспринимать все это как совершенно абсурдную шутку над самим собой, как иронию судьбы, — перестал дергаться.

— Возможно ли? Пожалуй. У тебя есть камера? Ты можешь приступать хоть завтра. Кстати, можешь даже использовать, использовать… Тини в главной роли. Ты можешь использовать и меня… мы оба будем потеть над отсрочкой, хо-хо… — Смеясь, он опустил голову вниз, почти по-настоящему плача, мрачно раздумывая о том, к чему этот пустой разговор, если Б. отказался от сделки с «Метрополитен», — …на этот раз ты на самом деле перешел эту проклятую грань, понимаешь? — проговорил он сквозь всхлипывания. Тут появилась Тини, волоча за собой Лесса с его старлеткой в мини-юбке.

— У меня имеется кое-что, способное сделать вашу жизнь счастливой, мальчики, — завизжала она, — кто последний, тот козел! — И она принялась хватать Сида за ширинку.

— О, Бога ради, — воскликнул он с напускным негодованием, — дай мне сначала его расшевелить!

— Но ей ты нравишься именно таким, какой ты есть, Сид, — объяснила Тини с экстравагантным выражением возмущенной невинности, — короткий, энергичный, волосатый, с примитивным умом… жид-комик!

Сид закрыл глаза с видом полного изнеможения.

— О, это великолепно, — сказал он, — это как раз то, в чем я нуждаюсь именно сейчас, своего рода расовый… расовый намек — ты это так называешь, «расовый намек»?

— В самом деле, — продолжала Тини, переключаясь на Б., — она и впрямь заинтересовалась мистером королем, — и прижала к нему милашку старлетку, — она сказала, что будет страшно польщена, если ей дадут пососать эту штуковину. Правильно, мисс Пилгрим?

— О, Тини, — изливала свои чувства милашка, — ты просто ужасна!

— Ну, как бы то ни было, — сказала Тини, внезапно обессилев, — вот она перед вами, мисс Пенни Пилгрим, если можете в это поверить. И она жаждет сниматься в фильмах. Так что вперед, мальчики, — отдерите ее так, чтобы у нее мозги вышибло! — она загоготала и толкнула девушку отнюдь не в шутку, — между Сидом и Б., и вновь умчалась прочь.

Сид хорошо продуманным жестом дернул рукой и расплескал выпивку себе на брюки.

— О, я весь промок! — воскликнул он.

— Я очень сожалею, — ответила девушка, и пытаясь помочь ему, наклонилась над ним так, что ее невообразимо короткое мини обнажило часть загорелых ног и необыкновенной формы округлый зад, упакованный как сувенир в трусики небесно-голубого цвета, отороченные белыми кружевами. Борис дотронулся до края кружева и затем шлепнул ее по заду. Девушка не изменила своего положения, а просто повернула к нему голову и мило улыбнулась.

— У тебя очаровательная попка! — сказал Б.

— Благодарю, сэр, — она выпрямилась, повернувшись к нему, и сделала реверанс, как маленькая девочка. Она выглядела лет на шестнадцать, с ямочками на щеках и подбородке, высокими бедрами, дерзко торчащими маленькими грудями, короткими пушистыми медового цвета волосами и очень приятной улыбкой.

— Слушай, как бы тебе понравилась идея сняться в порнофильме? — грубовато спросил Сид.

— Я бы мечтала сняться в одном из фильмов мистера Бориса Адриана, — сказала она, все так же глядя на Б. с выражением полного обожания. — Я хочу этого больше всего на свете.

Борис улыбнулся и взял ее за руку.

— Ты очень хорошенькая, дорогая. Как тебя зовут?

— Пенни. Пенни Пилгрим. Я видела абсолютно все ваши картины и считаю, что вы величайший режиссер мира.

— Подожди, еще увидишь его новую порнушку, — сказал Сид, — с Тейлор и Бертоном[9]. Хотя у него возникла проблема — кинопроектор не влезает в канализационную трубу.

— Как тебе понравились порнофильмы? — спросил Борис, мягко притягивая ее к стулу, стоящему рядом с ним, куда она и села, как положено примерным маленьким девочкам, ноги и колени плотно сдвинуты, руки зажаты между колен у самого края ее высокой задравшейся на бедрах мини-юбки. На ее лице появилось милое, но нескрываемо-неприязненное выражение.

— Мне показалось — они просто ужасны. Я не могла вынести больше двух — и вышла из комнаты. Думаю, что большинство девушек поступило бы точно так же… за исключением, вы знаете, нескольких, — добавила она вполголоса, бросив беспокойный взгляд по сторонам террасы, потому что Тини болтала и насвистывала где-то поблизости, крича: «Дай-ка мне за щеку, крошка!»

— Да, — сухо сказал Сид, — понимаешь ли, мы как раз и затеваем наш новый проект с целью преодоления этого немедленного возмущения публики. Тут своего рода новая наживка. Что-то похожее на мотивацию камикадзе.

Ни Борис, ни девушка не обращали никакого внимания на «подколки» Сида.

— Помнишь ли ты какую-нибудь сцену оттуда, — спросил Б., — которая заинтересовала тебя?

Неподдельная искренность его вопроса, в сочетании с ее понятным желанием понравиться, заставили девушку серьезно отнестись к ответу. Она сосредоточилась, ее брови при этом миловидно изогнулись.

— Нет, — в конце концов призналась она, — по правде говоря, таких не было, пожалуй только когда она красилась… в первом фильме, помните, она сидела у зеркала и красила губы… как раз перед тем, ну, как раз перед тем, что потом произошло…

Она сказала это с очень естественным сочетанием застенчивости и неодобрительной улыбки, словно боясь показаться излишне провинциальной либо наивной, что, конечно же, предпочтительней.

— Я не уверен, что у того прощелыги была настоящая штуковина, — сказал Сид, — я думаю, он просто пристегивал себе свое орудие.

Борис и девушка оставались безучастными к его замечаниям.

— И все же, попадалось ли тебе в подобных фильмах, — настаивал Борис, — что-то такое, что могло тебя привлечь?

Теперь девушка, еще больше желая понравиться и в то же время боясь показаться еще одной «тупой маленькой девкой», окончательно смутилась.

— Ну, я не знаю, — сказала она, по-прежнему улыбаясь, но улыбка ее стала нервной. — Я имею в виду, черт… мне нравятся любовные сцены, ну, вы понимаете, в кино, эти же были такими… ужасными.

— А что, если бы они были красивыми?

— Какими? — Ее огромные карие глаза расширились.

— Представь, что фильм был бы снят с хорошими актерами в красивых костюмах? Очень романтично? Что если бы это была работа… настоящего художника?

— Он имеет в виду помешанного, — объяснил Сид.

— С трехмиллиондолларовым бюджетом? — продолжал Борис. — Как ты думаешь — смотрелся бы он тогда? — настаивал он на ответе девушки.

Она переводила растерянный взгляд с одного на другого, пытаясь понять, не разыгрывают ли ее эти двое.

— Ну, не знаю, — сдалась она. — …То есть, вам придется фактически показать… вы знаете, показать его штуку, я имею в виду входящую и выходящую и все такое, как в тех фильмах, что мы видели?

— Ты не думаешь, что это могло бы быть красиво?

Милашка, казалось, слегка задохнулась.

— Ну, я… я, разумеется…