Реймунд Стург. Лабиринт верности (СИ) - Чуринов Владимир

Добрые отношения, как я сказал, сложились вследствие разумного осознания необходимости сосуществования между сословиями, ввиду простого вывода о том, что иной земли и иных соседей у нас не будет.

Что же изменилось?

С расширением колонизации Шваркарас начал охватывать территории столь далекие и обширные, что для управления ими пришлось менять общественную организацию, ибо та, что существовала, не могла вместить в себя новые провинции и народы, покоренные знаменем Трех Пик. Там не было ни герцогов, ни крупных городов, зато врагов было множество, они были опасны и непонятны. Значит, там возрастала роль военных. Но военные были аристократами из семей, оставшихся в метрополии, значит, и на родине наметился перелом, пришедший из-за моря, и это лишь один из примеров. Их было еще множество — вице-короли, особые агенты, повышение роли прокуроров заморских владений. Все это привело к крушению и переделу, еще далеко не завершенному, не проверенному на стойкость временем, старого порядка, на смену которому пришло нечто громоздкое и чрезмерно обширное для разумного управления. Изменились и законы. Колонии, рабы из них и торговля привели к переменам в законодательстве и даже появлению новых сословий, имеющих, к тому же, огромное влияние.

Я говорю в первую очередь о купцах, ибо торговое законодательство сейчас едва ли не превосходит объемами прочие кодексы государства скопом. Но также есть примеры иных форм колониального права, например, устанавливающих права и обязанности колонистов и покоренных народов. Даже рабы из-за моря потребовали новых решений.

Огромное испытание ждало и веру, в колонии отправились многие священники, и, помимо прочего, столкнулись с проблемой огромного богословского значения — как обращать и как принимать в лоно церкви язычников и туземцев? И что делать с анималами, кои, безусловно, не будут столь милы Единому, как люди, коим он покровительствует.

Изменение церковных и богословских норм, со скрипом и треском переваривающее новые обстоятельства, ставили под вопрос саму Истинность веры. Ведь сложно верить истово, зная, что в храмы пускают тварей с кабаньими и песьими головами. На лицо неразрешенный кризис.

Твердость власти качнулась сама собой — из-за моря стали везти сокровища, но власти государства не были способны обогащать себя столь быстро, как предприимчивые купцы, а также стоявшие за ними некоторые герцоги и прочие аристократы, жаждавшие наживы из колоний. Короли жаждали богатств из колоний, но сами не заметили, как оказались зависимы от купцов, которых пришлось защищать и оберегать силами государства, кое на самом деле не должно служить ни одному из сословий более, чем иному. Да, аристократы, конечно же, всегда оберегаемы в отдельности более, чем крестьяне, но в то же время они в случае войны бьются с пейзанами бок о бок на линии фронта. А вот купцы сидят на своих сундуках, неохотно жертвуя деньги на нужды тех, кто проливает кровь. Трон шатается, шатается уже более века между мечом и золотом.

И в сумме мы можем лицезреть печальный упадок нравов, разрушающий всякие надежды на добрые отношения между людьми — важнейшую основу любого человеческого общежития.

С открытием колоний туда рванулись все, кто был недоволен своей долей на родине или считал, что за морем ему будет лучше. Земли графов и баронов, маркизов и герцогов начали пустеть, а их владельцы — беднеть и ожесточаться. Крестьяне искали в колониях лучшей доли, считая, что на родине их ждет насилие и ущемление. Или же просто надеялись разбогатеть и сменить свой статус, идя тем самым, возможно, против природных законов и места, предназначенного им Единым в перерождении, теряя частицу души.

Господа же, желая предотвратить бегство, начали тренировать отряды ловчих головорезов, вводить жестокие законы в своих владеньях, и совокупно давить на короля, дабы закрыть своим крепостным путь на хлебные нивы заморья. Тем самым они лишь ожесточали бедных своих пейзан, сподвигая их на мятежи и насилия, неизбывным ощущением западни заставляя менять свое ремесло с сохи на нож разбойника и суму ночного татя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Меж тем те, кто не беднел из благородных — те, кто успел присосаться к колониальным благам, оказались одурманены блеском золота. Они искали все больше и больше способов обогатиться, провоцируя в колониях грабежи и бойни. Истребляя и закабаляя тамошнее туземное население, и, тем самым, формируя атмосферу ненависти ко всему Шваркарасу. В метрополии же они проводят балы и пиры, охоты и гладиаторские баталии. Растрачивая свои невероятные состояния на все более и более извращенные развлечения, мучаясь от скуки, изыскивая новые возможности позабавиться, выходя за всякие границы. От вседозволенности пытаясь вкусить гнилых запретных плодов гибельных сил хаоса, чернокнижия, демонологии и кто знает, чего еще. Своим распутным и богомерзким образом жизни богатейшая знать вызывает зависть обедневших, не успевших к колонизации, родов, что ведет к гибельному расколу между столпом Шваркараса и любого королевства — его аристократией, одна часть которой ненавидит другую, а та презирает первую.

Но хуже всего ведут себя купцы. Считая, что золото может заменить меч на службе поддержки трона, они пеняют на Ригельвандо как на пример благополучия. Не понимая, что тем самым рушат все, что создано было самой историей страны, что шла по совершенно иному пути, чем республика торговцев, управляемая не единым королем, а советом равных от свободных городов — Ригельсберме. Купцы, считая, что золотом можно исправить все, и даже купить себе честь и род, взятками и почти что демоническими посулами баснословных прибылей, шатают трон все сильнее. Завлекая в тенета алчности и порока короля и высшую знать. Пытаясь достигнуть того, чего достигнуть нельзя. Угнетая и раздражая своим блеском на заморской крови жителей городов и ремесленников, так же покидающих насиженные места и отправляющихся за лучшей долей, а на родине презирающих торгашей. Церковь же, ведущая в колониях войну против туземного невежества, чернокнижия древних культур и недреманного Губителя из Толщи Вод, уже более чем на треть состоит не из благородных духом священников, руководствующихся разумом и верой, а из кровожадных фанатиков, обагренных по локоть в крови тех, в вине которых они оставляют разбираться Единому. А еще на треть — из ленных патриархов, строящих себе дворцы и виллы на заморскую десятину и сокровища, награбленные их боевыми отрядами, уже давно забывшими, что есть вера.

Налицо видится полное крушение добрых общественных отношений, разрушенных благостью и достатком, нажитым неправедным путем. Суть яркое знаменье гибели или жестоких перемен.

Шваркарас болен, болен богатством, роскошью, болен как толстяк, умирающий от обжорства, он либо лопнет, раздираемый изнутри, либо осознает свой порок и ограничит себя в потреблении, избегая гибели.

Колонизация несет и много полезного — богатство способствует прогрессу и развитию, также на новых землях поселяются выходцы из развитых земель моей страны, неся с собой прогресс и единую истинную веру.

Однако доблесть и путь любого государства, желающего существовать стабильно и безопасно, состоит в умении не только насыщаться ресурсами, но и рационально использовать их для развития и прогресса. Сейчас же наблюдается печальный итог. Когда многие блага, пригодные для беспримерного роста могущества и гармоничного развития страны, истрачиваются в пустую. Когда государство, утратив важнейшие признаки свои, превращается лишь в разобщенное сообщество ослепленных алчностью либо озлобленных и кровожадных индивидов, коих ничто не связывает между собой, кроме стремленья урвать кусок от добычи другого. И это есть путь к гибели, и лишь осознанье гибельности этого пути и общее разумное усилие может помочь исправить нависший над Шваркарасом мрак…

«Пришествие Дня Скорби, или размышления о государственной пользе и рациональной организации, на примере Шваркараса и соседних стран»

Год 815 от о. А.И., автор Авессалом Гийо де Шардэ, философ