Реймунд Стург. Лабиринт верности (СИ) - Чуринов Владимир

Как известно, опорой Трона Дралока всегда были верные вассалы великих кайзеров империи — рыцарство и аристократия. В то же время, тиара Архиепископа уже давно и прочно покоится на горах злата худородного, жадного и многочисленного купечества.

В те времена, когда проблемы империи решались огнем и сталью, а крепость брони рыцаря и острота его меча определяли успех государства на мировой арене, можно было мириться с тем фактом, что прямо у нас под боком раскинулась гниющая клоака порочного союза богословов и торгашей, подтачивающих стабильность и сами устои имперского правления. Притом, подтачивающие изнутри.

Сейчас же мы стоим на перепутье, когда понятия чести и верности трону и знамени Империи диктуют нам очевидный путь — путь чести и славы. Который лежит в расширении заморских владений Империи, а также твердого курса на упрочение позиций и умножение уважения к трону Кайзера среди держав Юга. Где, в первую очередь, нужно сбить золотую спесь с Ригельвандо и преподать урок смирения беззаконному Шваркарасу.

Также очевидным фактом является необходимость колониальных завоеваний в свете все учащающихся столкновений с новым опасным врагом — если мы не остановим Амиланию сейчас, то очень скоро держава безумных баб сбросит нас в море с берегов Мейна. Потеря же колоний очевидным образом влечет гибель Империи, падение в бездну зависимости от более успешных конкурентов.

Единственный разумный путь защиты, открывающийся перед нами, это путь атаки. Император обладает огромной, боеспособной армией, к тому же за троном стоит масса стальной аристократии державы, готовой единым порывом смести с берегов экваториальных островов любого противника, утвердив знамя Дралока на землях, что нам принадлежат по праву силы и праву древности.

Меж тем, мечи ржавеют в ножнах. А великолепные боевые корабли Империи гниют в портах, в то время как беззаконные каперы церкви свободно бороздят просторы морей, принося все больше опасного золота в мошну архиепископа.

Меж тем — наша надежда и оплот, все прогрессивные слои имперского населения, свободные фермеры, горожане, ремесленники, задыхаются в тенетах храмовой пропаганды. С амвонов, открыто, при свете дня, священники, чей гражданский и человеческий долг поддерживать императора, вещают пастве, идущей в церковь за божественным откровением. Вещают пастве о том, что трон заполонили еретики и предатели, что император не слышит зова народа, и якобы в этом виноваты аристократы. Да, мой Кайзер. Тех, кто проливает за тебя кровь и в первых рядах встает на защиту Империи. Тех, кто под своей мудрой рукой хранит и развивает города и провинции, поддерживая закон и порядок. Тех, кто единственный заботится о наполнении казны государства. Облевывают с амвона перед жителями государства, день и ночь пытаясь вдолбить в мудрых и свободолюбивых жителей империи ненависть к благородным людям, непочтение к императорской власти и презрение к законам.

Да, Государь! Презрение к законам! Даже среди самой лояльной частицы населения империи я вижу неправый ропот. Ленные крестьяне, крепостные! Считая, что их обидели или унизили, идут не к господину своему, дабы тот представил их интерес в суде. Они идут к святошам, ожидая что среди притч «Книги Многих Ликов» для них найдется нечто большее, чем есть в мудрых имперских законах, веками сковывающих державу в единый организм.

Мы не дремлем, Кайзер. По мере сил — мудрым правлением, реформами, привилегиями и послаблениями, даже выделением под нужды городов и фермерских общин своих наследных земель. Честным исполнением своих обязанностей сюзеренов и добрым отношением мы удерживаем чернь от глупостей. Действуя кнутом и пряником, мы из последних сил поднимаем на натруженных плечах свод Империи. Но, если ты не обратишь свой благородный взор на верных, о мой Кайзер, если останешься равнодушен, мы не сдержим напора многочисленных клириков! Не сможем противостоять зову золота купцов, столь привлекательному для уха бедного простолюдья. Мы падем. Но я верю, что Ты не допустишь этого, мой Государь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Империи нужна война. Долгая. Продолжительная. Тяжелая и победоносная война. Но Старый Свет исчерпал свои возможности. Если мы ввяжемся в войну здесь — это будет гибельно. Нам нужна война в Свете Новом. Потоки трофеев и золото завоеваний, насытив страну, облегчат участь простого народа. Громкие победы поднимут престиж армии. А новые земельные приобретения позволят вывезти ропщущих крепостных за пределы имперской метрополии, не потеряв над ними контроль. Опять же, существенно улучшится положение безземельных рыцарей, которых во множестве породили армия и бюрократическая машина Державы. Война станет беспримерным благом, каким всегда становилась для Империи.

Но как воевать? Когда Архиепископ издает буллу за буллой, осуждающие имперское расширение до тех пор, пока не будут обращены и освоены земли Экваториального Мейна Империи. Архиепископская гвардия не только стоит на границах колониальных владений, но еще и всеми правдами и неправдами старается не допустить туда доблестную армию моего Императора. А колониальные епископы открыто ущемляют государственную администрацию, перетягивая на себя одеяло управления завоеванными землями. Если так будет продолжаться и дальше, то Мейн начнут называть не Имперским, а Архиепископским.

И все это произошло из-за медлительности и излишней осторожности в принятии решений по колониальной политике. Пока эрцгерцоги и графы боролись за право вести армии на захват новых земель. Пока министерства ссорились о том, какой бюджет утвердить на колониальные нужды. Пока господа рыцари начищали панцири и слезно прощались с дамами сердца…

В колонии отправились каперы, благословленные церковью, дабы не допускать к берегам, предназначенным для Империи, прочие державы юга. В туземных племенах открыли фактории купцы, начавшие подвоз товаров с Экватора еще тогда, когда министры не оформили законы о колониальной торговле и монополиях. И везде, где только можно было говорить посредством языка, тела и горячего железа, начали действовать проворные миссионеры Архиепископа, начали строиться церкви и храмы.

И потому так тяжело нам сейчас на Мейне, ибо большая часть подданных императора здесь — это туземцы и церковные колонисты, которые верят святошам, а Губернаторов Императора с куцыми гарнизонами почитает за что-то навроде дивных зверушек.

Нельзя продолжать в том же духе. Нельзя позволять храмовникам исполнять работу имперской армии и бюрократии. Нельзя оставлять без внимания падение авторитета и могущества власти. Мы не можем воевать против Архиепископа. Значит, мы должны найти в колониях новые земли и отвоевать их для Трона Дралока, а не для Тиары.

Письмо Графа-Генерала Эрхарта ван Тормутта, тайно, лично, в руки Императора Алмарской Империи Альма III. 8 орналика 812 года от О.А.И.

Бал! Всех… очаровал

Усадьба блистала позолотой лепнины и сполохами рано зажженных факелов, деревья и фигурно постриженные кусты парка были украшены лентами и серпантином, под наблюдением доверенных лакеев-людей ежеминутно запускались фейерверки, дабы радовать подъезжающих в каретах гостей.

Центральное строение усадьбы Шаронье высилось подобно помпезному ванильному облаку, выполненное из мрамора и украшенное бесчисленным количеством лепнины, статуэток и прочих декоративных изысков. Родовое гнездо маркизов де Шаронье являло собой пример богатства, могущества и веселого нрава, свойственного шваркарасской аристократии.

В просторном, великолепно ухоженном сонмом садовников (по большей части рабов из представителей анималистических рас), парке цвели розы, благоухали орхидеи и сияли великолепием ярких красок тропические растения, привезенные, как и рабы, с Экватора. Из колониальных владений нынешнего маркиза Клермона Жана де Шаронье. На узких тропинках стратегически были расположены беседки и скамейки, где могли комфортно уединиться в благоуханной зелени дамы и кавалеры, уставшие от шумной бальной залы. Развилки и площадки парка были украшены игривыми статуями, изображающими обнаженных нимф, сатиров с эрегированным достоинством, могучих мифических животных и, в самом темном и редко посещаемом углу парка располагалась аскетичная, увитая плющом статуя святого Гестера-лесоруба — покровителя рода де Шаронье.