Сметенные ураганом - Татьяна Осипцова

– Я сделаю аборт, – решительно заявила Света.

– Нет, – тихо, но твердо возразил он.

– Нет? Да! Сделаю и тебя не спрошу! – крикнула она, хватаясь за сигареты и пытаясь закурить.

Юрий вырвал у нее сигарету и одним движением смял пачку.

– Я запру тебя в доме, приставлю охрану … – угрожающе начал он… и вдруг подхватил ее, усадил к себе на колени и шепнул на ухо: – А лучше буду держать на руках все девять месяцев и наблюдать, как растет твой животик.

Она с откровенным любопытством уставилась на него. В синих глазах плескалась радость.

– Слушай, а может, ты врал, когда говорил, что не любишь меня?

– Я люблю своего ребенка в тебе. Если нравится – считай, что это одно и то же. – Он чмокнул ее в нос и крепко прижал к себе.

Глава 19

Будто зверь в клетке, Шереметьев метался по больничному коридору, куда его выставили пятнадцать минут назад. Жутко хотелось курить, но он боялся покинуть свой пост. Со стороны родильного зала доносились натужные стоны, и каждый раз он вздрагивал и стискивал зубы, чтобы не закричать самому.

Прислонившаяся к подоконнику Маня с жалостью смотрела на него.

– Зря вы напросились сюда, Юра. Сидели бы дома или у себя на работе… Оттого, что вы так сильно переживаете, ей не легче.

Они приехали в роддом шесть часов назад. За это время Света раз двадцать звала Юру к себе. Он присаживался рядом, брал ее за руку, зная, что ничем не может помочь, лишь пожалеть, погладить по голове, попытаться успокоить:

– Родная, потерпи… А если не можешь терпеть, попросим обезболивающего…

– Нет! Ребенку повредит, если я не буду ничего чувствовать… О, Юра, опять начинается… Не смотри на меня… Я знаю, какая я сейчас страшная… Уходи и не приходи больше!

Она выгоняла его, но через некоторое время звала снова. Акушерка с недовольным видом сообщала, что роженица опять требует мужа. В волнении Шереметьев не сразу сообразил сунуть ей в карман крупную купюру, но после этого женщина стала значительно приветливей.

– Не беспокойтесь, Юрий Алексеевич, все нужные специалисты наготове. Даже если роды будут тяжелыми…

– А это что – легкие роды? – не поверил он.

– Конечно, нормальные. Родить – это вам, знаете ли, не в туалет сходить, – цинично ответила врачиха, пропуская его в палату.

После очередного душераздирающего вопля в родильной все стихло. Юра напрягся, прислушиваясь к приглушенным голосам медиков и металлическому бряцанию, и вдруг услышал слабый, похожий на мяуканье плач только что родившегося человека.

Маня видела, как просияли его глаза. Но прошло еще несколько минут, прежде чем улыбающаяся акушерка открыла дверь и позвала:

– Папаша, можете посмотреть на свою дочку.

В этот день никто не разбудил Олежку, а когда он сам проснулся, в доме не было ни мамы, ни дяди Юры. Повариха накормила его завтраком, и тут выяснилось, что все уехали в роддом. Сегодня у Олега родится сестренка.

– Радуйся, Олежек, теперь ты не один.

Но почему-то мальчик чувствовал себя одиноким как никогда. В последний месяц мама была толстая и больная. Она то и дело ложилась в постель, а его гнала погулять в саду, а одному неинтересно. И дядя Юра все больше возле мамы сидел, редко заходил поиграть. А Олег специально научился играть в шахматы, потому что видел: дяде Юре неинтересно в стрелялки.

Маясь от безделья, Олежка включил «Сегу», но игровая приставка уже не доставляла такой радости, как год назад, когда мама стала покупать самые дорогие игрушки.

Спустя полчаса он позвонил бабушке, но та тоже уехала в роддом, а Пашка был в школе, и баба Поля опять заговорила о сестренке, которая вот-вот родится.

Все говорили только об этой сестренке, которая появится после того, как маме сделают операцию и у нее не будет такого большого круглого живота. Мама обещала, что опять станет без живота, когда появится эта девочка.

В тоске Олег слонялся по пустому дому. Пришли две уборщицы. Не обращая на него внимания, сделали свое дело и ушли. За обедом он почти ничего не съел, но сегодня никому не было до этого дела.

Он вернулся в свою комнату. Позвонила учительница из гимназии. Узнав, почему он не был в школе, поздравила и попросила записать домашнее задание. Олег уселся делать уроки самостоятельно.

Наконец он услышал, что к дому подъехала машина. Вернулись! – обрадовался мальчик и сбежал вниз по лестнице.

Но в дом вошел один дядя Юра.

– А мама где? – растерянно спросил Олег и испугался. Он знал, что в больницах иногда умирают. У одного мальчишки из их класса не было мамы, она умерла в больнице.

– Мама осталась в больнице вместе с твоей сестренкой, – успокоил дядя Юра и похвастал: – Девчушка просто красавица, представляешь – четыре килограмма сто граммов!

Олежка не представлял. Но, наверное, это хорошо, если дядя Юра так радуется. Мальчик никогда еще не видел отчима таким веселым и возбужденным. Дядя Юра описывал, какие у этой девочки ручки, ножки, глазки, волосики, с таким восторгом, что Олегу стало даже обидно. Все теперь только и будут этой девчонкой воcторгаться? Сегодня за целый день никто ни о чем больше с ним не говорил.

– Поздравляю, – буркнул Олег. Тетя Маня учила всегда быть вежливым.

Только тут Шереметьев заметил, что мальчишка расстроен.

– Вот что, Олег, а пойдем-ка мы с тобой выпьем по этому поводу.

В гостиной он достал из бара виноградный сок для пасынка и бутылку виски для себя.

– Садись рядом, – указал он на диван. – Давай выпьем за здоровье сестренки и за то, чтобы ты никогда не ревновал к ней.

Видя, что мальчик не понял, Юрий пояснил:

– Ты уже большой, Олег – девять лет, поэтому не должен обижаться, если покажется, что тебе уделяют меньше внимания. Ведь эта девочка совсем еще крошечная.

– А вы хотели девочку, мальчика не хотели?

Юра посмотрел на него и вдруг почувствовал, насколько этому ребенку не хватает тепла. Он ласково потрепал Олежку по голове и прижал к себе.

– Мальчик у меня уже есть. Если ты станешь называть меня папой, я буду очень рад.

То, как серьезно муж отнесся к своему отцовству, стало неожиданностью для Светланы. Юра просиживал часы возле детской кроватки, любуясь на дочку, и стоило ее маленькому ротику скривиться, тут же начинал беспокоиться:

– Она сейчас заплачет. Не пора кормить? Может, она мокрая?

– Памперсы мокрыми не бывают, – хмыкала Света. – Прекрати паниковать. Ребенок еще не плачет. И вообще, чем меньше ты будешь на нее смотреть, тем спокойнее она будет спать.

Девочку назвали Ларисой в честь Юриной матери. Беря ее на руки, он шептал:

– Лорочка, счастье ты мое…

Света напоминала недовольно:

– Между прочим, это и моя дочь.

– У тебя есть еще Олежка, а этот человечек единственный на земле, кто принадлежит мне.

– Ты становишься смешон! Люди скоро перестанут с тобой общаться. В любом разговоре ты скатываешься на то, сколько твоя дочка прибавила в весе, и какого цвета у нее сегодня был стул.

– А если это самое важное для меня сейчас?

– Зачем ты нанял двух нянек? Одной бы хватило! – кипятилась она.

– Потому что человек не может работать круглые сутки, а я знаю, ты не будешь вскакивать по ночам, чтобы укачать ребенка. Да кошка лучшая мать, чем ты!

– Ах, вот как? А кто, интересно, вырастил моего сына? Я была без мужа и без нянек…

– Твоего сына вырастили Маня, тетя Поля и Ольга Петровна. Твоя материнская функция закончилась очень быстро. Тебя больше интересовали танцульки и рестораны.

– Да ты же меня и приглашал! – в возмущении воскликнула Света.

Довольно часто у них стали возникать подобные стычки. Светлану все бесило: муж раздражал ее, сын раздражал, дом, такой большой, красивый, который она с радостью строила по своему вкусу, – тоже раздражал.

«Я тупею здесь, – разговаривала она со своим отражением в огромном зеркале ванной комнаты. – Сижу безвылазно на одном месте уже третий месяц. А я хочу пойти вечером в клуб, я хочу на работу съездить… Юра, конечно, счастлив, он так вошел во вкус отцовства, что может еще одного ребенка захотеть. Нет, ни за что! Вначале беременная – никуда не пойти, потом сидишь привязанная к дому из-за кормления… Вон, раздобрела как! – Света повернулась в профиль, провела рукой по разбухшей груди и выступающему животу, сморщилась от отвращения и завершила: – К черту, бросаю кормить и начинаю нормальную человеческую жизнь!»

Узнав, что жена перетянула грудь, Шереметьев устроил жуткую сцену. В какой-то момент Света даже испугалась, что он изобьет ее. Изрыгнув кучу ругательств в ее адрес, он сказал, что догадывается, почему она это сделала.

– А я и не скрываю! – запальчиво воскликнула она. – Да, мне надоело сидеть тут как привязанной и через каждые три с половиной часа кормить. Мне надоело есть и пить всякую преснятину, не для своего удовольствия, а чтобы молоко набралось. Ты-то сам ешь и пьешь что хочешь!