Воспоминания - Степан Тимошенко

Особый интерес привлекали окна осведомительного бюро, где была вывешена большая карта фронта Добровольческой Армии. Фронт указывался цветной ниткой и мы могли видеть, как с каждым днем нитка опускалась все ниже — фронт приближался к Ростову. Говорили о коннице Буденного, вахмистра царской армии. Он сумел организовать конный отряд, которому Добровольческая Армия не могла противостоять, отступая к югу. Я не хотел попасть в руки большевиков. Нужно было думать о путях отступления и я занялся опять заграничным паспортом. Паспорт, выданный большевиками, конечно, не годился, надо было хлопотать о новом паспорте. Выдавали тогда заграничные паспорта без затруднений и паспорт я получил. Но он был достаточен только для выезда из России. Для въезда в какое‑либо иностранное государство нужна была еще виза этого государства. Я решил добыть английскую визу — с такой визой все прочие визы для государств между Константинополем и Лондоном могут быть тогда получены без всяких затруднений. Взяв удостоверение Украинской Академии Наук о моей заграничной командировке, я отправился к английскому консулу. Консул нашел, что предъявленное ему удостоверение официального значения не имеет и в визе отказал. Предстояло искать для получения визы какие‑то другие пути. Вспомнил об обширных знакомствах Вернадского среди влиятельных людей при Добровольческой Армии и рассказал ему о неудаче с визой. Вернадский согласился мне помочь и скоро я узнал, что мое дело улажено при содействии английского корреспондента «Таймс». Я должен был снова явиться к консулу и тот теперь без всяких разговоров поставил нужную мне визу. Эта виза играла важную роль в моих дальнейших передвижениях.

Скоро мы увидели на главной улице Ростова обоз отступавших казачьих частей. Ничего военного в проезжавших санях обоза не было видно. Говорили, что казаки увозят добычу, набранную при набегах в великорусских губерниях. В городе чувствовалось, что началась эвакуация. Эвакуировались разные правительственные учреждения. Продуктовый склад, устроенный англичанами, начал продавать консервы без всяких ограничений и я смог купить несколько банок в запас для намечаемого путешествия. Чиновникам начали выдавать жалованье за несколько месяцев вперед. Я получил столько «колокольчиков», что смог с ними добраться до Константинополя. В двадцатых числах декабря собрал свои пожитки и, распрощавшись с моими хозяйками, пешком отправился на вокзал. Там у билетной кассы стояла большая очередь. Стал и я. Стоять пришлось до следующего утра. Тут в очереди познакомился с астрономом Одесского университета Орловым и проговорил с ним всю ночь — ждать открытия билетной кассы было не скучно. В конце концов этот любезный профессор пригласил меня к себе в Одессу, где он имел при обсерватории поместительную казенную квартиру.

Утром я смог достать билет и место в поезде. Ехали медленно, но все же за сутки доехали до Екатеринодара. Там все гостиницы тоже были заняты и надо было искать пристанище в каковой‑либо частной квартире. Сестры, у которых я жил в Ростове, снабдили меня адресом их родственников и с вокзала я направился по этому адресу. Все спальные комнаты были заняты и мне предложили кабинет, где был только письменный стол. На этом столе я и расположился. Спал на нем прекрасно после бессонных двух ночей на Ростовском вокзале и в поезде, хотя стол для моего роста был очень короток. Утром отправился искать более постоянное жилище. Слышал, что товарищем министра путей сообщения Кубанского войска был Заславский, мой товарищ по Путейскому Институту и я решил направиться в Министерство Путей Сообщения, занимавшее одну из екатеринодарских гостинниц. Заславский был в служебной поездке, но заведующий зданием принял во мне некоторое участие и разрешил занять временно служебный кабинет товарища министра, что я и сделал. Какой‑либо кровати или дивана там не было, но министерский письменный стол был значительно больше того, которым располагал предыдущую ночь, и я устроился на нем очень удобно. Дальше выяснилось, что в Министерстве были и другие постояльцы, что там собралось уже немало таких же беженцев, как я. Нашлись и товарищи по выпуску, с которыми не встречался со времени окончания Института. По утрам, когда мы собирались с чайниками на кухне для изготовления кипятка, велись длинные разговоры, рассказывались истории жизни за последние 20 лет. Одним словом — мы не скучали. Утром я отправлялся на базар. Там можно было купить хлеб, малороссийское сало и кое-какие овощи — этим я и питался.

Скоро после меня появился в Екатеринодаре также и Вернадский. Он заинтересовался теперь политикой и старался примирить Кубанцев с представителями Добровольческой Армии. Не помню почему, но и я присутствовал при некоторых из этих разговоров. Тут происходило то же, что я видел уже в Киеве. Местных деятелей больше интересовала игра в независимую республику и распределение министерских постов, чем судьба России. Вернадский имел хороших знакомых с обеих сторон и старался выступать в роли примирителя, но безуспешно.

В это время в Екатеринодаре собралось немало профессоров и преподавателей, главным образом из различных учебных заведений юга России. Всех волновал вопрос, что делать дальше. Вера в успех Добровольческой Армии пропадала и приходилось решать — или оставаться и ждать прихода большевиков или продолжать отступление. Было организовано общее собрание профессоров, обсуждали положение дел. Выступил и я с моим предложением. Для меня тогда уже не было никаких колебаний — нужно ехать в Югославию, которая объявила о своей готовности принять русских беженцев. Я высказывал также предположение, что весной выступит Польша в союзе с Добровольческой Армией и займет Киев. Киевляне смогут из Югославии вернуться домой. Собрание решило выбрать представителей для переговоров с атаманом Донского войска, временно заменявшем ушедшего в отставку Деникина. Я был одним из этих представителей.

На следующее утро мы направились к атаману для переговоров. Принял нас генерал очень любезно и просто высказал свое мнение относительно положения профессоров. Он считал, что борьба с большевизмом будет длительной, но чем бы она ни кончилась, будущая Россия будет нуждаться в людях науки. Эти люди ничем не могут быть полезны в ведущейся сейчас борьбе, а переселившись в Югославию они сохранят для будущей России традиции русской науки. Он рекомендовал профессорам уехать в Югославию и распорядился выдавать всем желающим необходимые документы. Кроме меня, желающих уехать немедленно не оказалось. Большинство решило выждать, посмотреть, как будут развиваться дальнейшие события. В ближайшее утро покинули Екатеринодар только мы с Вернадским, направлявшимся в Ялту, где проживала его семья.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});