Кутузов. Победитель Наполеона и нашествия всей Европы - Валерий Евгеньевич Шамбаров

я приказываю отступить». И вышел из избы.

Такое решение далось Михаилу Илларионовичу очень и очень тяжело. Ночью он не спал. Адъютанты слышали, как старый фельдмаршал плачет. Рыдал от отчаяния и бессилия, что не смог защитить Москву. Но даже в такой момент он сумел остаться великолепным полководцем. Отступать велел не так, как предлагал Барклай, по Владимирской дороге, подальше от врагов. Нет, Кутузов приказал уходить на юг, по Рязанской дороге. Он уже задумал ловушку для неприятельской армии.

Солдаты и офицеры об этом ещё не знали. Для них сдача Москвы стала чудовищным потрясением. Священный город России! С 1612 года, со времён Пожарского и Минина ни один враг не мог захватить его. И вдруг – оставить без боя. Если бы такой приказ отдал кто-то другой, возмутились бы, кричали бы о предательстве. Или даже не подчинились бы. Но у Кутузова авторитет был безграничным. Если приказал – выполнили. Утром 14 сентября полки двинулись через Москву. Шли по улицам со слезами. Не смели поднять глаза от стыда, чтобы не встретиться взглядами с ошарашенными москвичами. Для них случившееся тоже стало полной неожиданностью. Ещё вчера Ростопчин объявлял: всё в порядке. И как снег на голову – армия уходит. Бросает их.

Кутузов попросил князя Голицына, хорошо знавшего город, провезти его окружными переулками, где народу нет. Но с Ростопчиным всё равно встретился у моста через Яузу. Губернатор негодовал, сыпал ему вопросами. Кутузов проехал молча, не отвечал. С Ростопчиным, так обманувшим его, он вообще не хотел разговаривать. А население Москвы составляло тогда больше 250 тысяч. Когда осознали, что происходит, ринулись кто куда. Тоже не хотели оставаться под властью Наполеона. Бросили дома, всё имущество. Уходили и уезжали, куда глаза глядят. Множество людей запрудило все дороги из Москвы. Кто в карете, кто на телеге, толпы брели пешком.

А следом к Москве подошла и вражеская армия. Наполеон остановился на Поклонной горе. Его солдаты и офицеры восхищались. Вот она, цель похода! Перед ними лежал огромный древний город. Золотые купола церквей, красивые дома, башни Кремля. Но Бонапарт недоумевал: где же «бояре»? Он так по старинке называл русскую знать. Почему не вышли встретить его? Поклониться, преподнести ключи от города (знак, что город покорно сдаётся)? Так было во всех европейских столицах, которые он брал. В Вене, Берлине, Милане, Риме, Венеции, Неаполе, Мадриде, Дрездене. А в Москве не было. Почему?

Наполеон ждал, злился. Кто-то из приближённых, желая ему угодить, послал кавалеристов, наловили по окраинам нескольких первых попавшихся русских. Заставили идти на поклон. Но Бонапарт сразу понял, что это никакая не делегация, а простые работяги или бродяги. Это ещё больше испортило ему настроение. А французские войска входили в город. Осторожно, с оглядкой – вдруг там засады. Но их ожидал совершенно другой сюрприз. Копыта их лошадей цокали по улицам, а людей… не было. Москва опустела! Такого они ещё ни в одной стране не встречали. Жители бросили свой город! Ушли! Для иностранцев это было совершенно поразительно.

Лишь когда конница Мюрата подошла к Кремлю, оттуда загремели выстрелы. Группа русских засела там, заперла ворота, решила отбиваться. Враги с ними сладили быстро. Подвезли пушку, ядром вышибли ворота. А храбрецов, пытавшихся защищать Кремль, перебили картечью. Погибли все, поэтому осталось неизвестным, кем они были, как их звали. Хотя вскоре выяснилось – Москву покинули не все жители. Тысяч 20 осталось.

Одни просто не сумели уехать – у кого-то были детишки, старые и больные родственники. Другие всё же пожалели бросать жилища, вещи, хозяйства. Но в Москве жило и много иностранцев – немцы, итальянцы, французы. Купцы, артисты, часто их нанимали учителями для дворянских детей. Для них-то получалось, что пришли свои. Они с радостью встречали соотечественников. Нашлись предатели и среди русских. Рассуждали – Наполеон победил в войне, Москву взял. Значит, пора подстраиваться к нему.

А захватчики сразу ринулись грабить. Ведь всё осталось им – обстановка в пустых домах, магазины с товарами, склады, церкви. Ошалев от жадности, даже отбирали одежду и сапоги у людей, встреченных на улицах. Сам Наполеон расположился в Кремле в царских палатах. Но уже в первый вечер ему стали поступать тревожные доклады – в Москве начались пожары. Где-то французские грабители перепились, нарочно или случайно подожгли. А были и русские, которые сами поджигали свои дома, чтобы не достались врагам. Сперва этому не придавали большого значения. Ну, сгорит несколько домов, какая разница?

Но в Москве в то время большинство зданий, даже у богатых людей, были деревянными. Лето было знойным, всё высохло. В брошенном городе никакой противопожарной службы не осталось, огонь никто не тушил. А на следующий день, 15 сентября, поднялся сильный ветер, стал разносить пламя и искры. Огонь быстро распространялся, весь центр города превратился в огромный костёр. Наполеону доложили, что в Кремле оставаться опасно, могут рвануть артиллерийские склады. Но и выбраться ему со свитой не удавалось, Кремль уже окружила стена пламени. Сумели выйти только через маленькие воротца к Москве-реке. Среди дыма и огня заблудились на улицах. Чуть не погибли. Кое-как всё-таки вышли, устроились в Петровском замке (сейчас возле метро «Динамо»).

Полыхало ещё несколько дней. Из жилых домов, складов, магазинов и других строений сгорело две трети. Вместо великолепного города захватчикам достались груды углей и обвалившихся горелых брёвен. Они обозлились. Хотя и сами немало пожаров устроили, принялись ловить «русских поджигателей». Хватали первых попавшихся жителей, объявляли их «поджигателями», расстреляли больше 400 человек.

Ну а пока вражеская армия грабила и спасалась от пожаров, наши войска уходили по Рязанской дороге. Царь, узнав о сдаче древней столицы, был ошеломлён. Писал Кутузову гневные письма: «Вы обязаны ответом оскорблённому Отечеству в потере Москвы». Опасался, как бы теперь Наполеон не повернул на Петербург. Но Михаил Илларионович относился к таким выговорам спокойно. Говорил: «За разбитые горшки и отвечать, и платить придётся мне». Перед Александром он не оправдывался, а на его письма некоторое время просто не отвечал. Потому что он уже выполнял собственный хитрый план. Только не говорил о нём никому. Кутузов был верен своим принципам – «даже подушка не должна знать мыслей полководца». «Что знают двое – то знают все».

За два дня армия удалилась от города на 32 километра. Переправилась через Москву-реку у Боровского перевоза. И вдруг Кутузов приказал резко повернуть на запад. При этом ввёл строгие правила. Всем начальникам постоянно находиться в своих частях. Ни одному генералу, офицеру, солдату никуда не отлучаться. Чтоб никто не проболтался, что происходит. А Милорадовичу Кутузов велел выделить два полка казаков. Пусть и дальше едут по Рязанской дороге.