Кутузов. Победитель Наполеона и нашествия всей Европы - Валерий Евгеньевич Шамбаров

русские благодаря этому налёту получили целых два часа передышки. Смогли подвести на опасные участки свежие силы, изготовиться к новым атакам. Бонапарт опять нацелил их на батарею Раевского. Один штурм отбили. Для второго французы собрали 35 тысяч солдат, 300 орудий. И отдельно, для удара по соседству, кулак тяжёлой конницы, кирасирские дивизии.

От разрывов вражеских бомб и стрельбы наших пушек батарея стала похожа на огнедышащий вулкан. Туда, в тучи дыма, устремились колонны врагов. Их бронированная конница, как живые танки, врезалась в дивизию Остермана-Толстого. Он был ранен, его строй проломили. Кирасиры обошли и сзади ворвались на батарею Раевского. Там пошла драка штыками, саблями. Оборонявшая батарею дивизия старого генерала Лихачёва полегла почти вся вместе с командиром. Но и французов перебили столько, что они называли батарею «редутом смерти». Называли её и «могилой тяжёлой кавалерии». Сюда прискакала и русская тяжёлая конница. Кавалергарды, конногвардейцы. Сшиблись лавинами с неприятелями. Измочалили друг друга.

Батарея Раевского осталась у французов. Но дальше они не продвинулись ни на шаг. Потому что передышку Кутузов использовал чётко. Уже вся русская армия заняла вторую, запасную позицию. Перед неприятелями снова был сплошной фронт. Мало того, Михаил Илларионович применил свой «сюрприз». Выдвинул на вторую позицию те самые сотни орудий, которые сберегал в резерве. Сразу 500 русских пушек принялись крушить укрепления, занятые французами. Раскидывали и тех, кто взял батарею Раевского, и тех, кто находился на Багратионовых флешах, на Утицком кургане. Находиться под таким огнём было слишком накладно. Дождавшись темноты, Наполеон приказал отступить на прежние позиции. Всё, что захватили такой кровью, бросили.

Бонапарт был в шоке. Получал донесения об огромных потерях. Одних лишь генералов у него было убито и ранено 49 (у русских 26, из них погибло 6). А русскую армию он не разгромил, не уничтожил! Император поражался, что в такой грандиозной битве удалось взять всего 700 пленных, и то перераненных. Захватили у русских лишь 16 орудий, да и то разбитых – остальные по-прежнему гремели по французам.

Кутузов послал царю донесение о победе. И формально это было действительно так. По понятиям того времени, за кем осталось поле битвы, тот и победил. А оно осталось за русскими, французы отступили. Михаилу Илларионовичу за это сражение государь присвоил звание фельдмаршала. Хотя на самом-то деле получилась «ничья». Потери обеих сторон были примерно одинаковыми, по 40 тысяч погибших и раненых. Нет, это была ещё не победа. Но армию Наполеона очень сильно потрепали, ослабили. А это помогло и последующей, полной победе.

Глава 21

Пожар Москвы

Военный совет в Филях. Худ. А. Д. Кившенко

Русские готовились на следующий день возобновить сражение. По всей линии обороны зажгли костры, чтобы солдаты могли ориентироваться в темноте, занять позиции. Они совсем вымотались, но собирались с силами для новой схватки. Казаки даже высыпали в поле, мелкими налётами клевали вражеский лагерь. Однако к Кутузову ночью привозили донесения от командиров частей о потерях. Они были слишком огромными. Вот такое трудно было предвидеть. Полегли целые полки, батальоны. От других мало что осталось.

Да, Наполеон потерял столько же. Но у него-то армия была больше! И он сохранил нетронутым главный кулак, Старую и Молодую гвардию. А у нас в первых рядах погибли и получили раны самые опытные бойцы. Среди уцелевших – 10 тысяч безоружных ополченцев. Боеспособных воинов осталось около 60 тысяч, у Наполеона – 90 тысяч. В полтора раза больше. И к врагу шли ещё подкрепления, Михаил Илларионович об этом знал. Продолжать драку значило погубить остатки армии. А если Бонапарт уничтожит её – то всё. Этого он как раз и хотел.

Чтобы давать новое сражение, были необходимы новые силы. В 6 часов утра 8 сентября Кутузов приказал отступать. После страшного побоища уже и многие офицеры, солдаты поняли – если главнокомандующий отдал такой приказ, значит, и впрямь так надо. Значит, новой битвы нам не выиграть. А Михаил Илларионович гнал во весь опор гонцов к московскому губернатору Ростопчину. Требовал срочно выслать навстречу любые подкрепления, ведь тот уверял, что они есть. Кутузов требовал и боеприпасы – на Бородинском поле израсходовали патроны, пушечные заряды, осталось совсем мало. Требовал продовольствие, его тоже не хватало.

Кутузов надеялся, что при отступлении он встретит эту подмогу, обозы с необходимым. Но не было никого и ничего. Потому что Ростопчин был просто хвастливым балаболкой. Шумел – разобьём Наполеона, шапками закидаем. Однако усилий для этого не прилагал. Ополченцы оставались где-то на сборных пунктах, их обучение забросили. В московском арсенале имелось множество орудий, ружей, боеприпасов. Но у губернатора не нашлось лошадей и телег отправить всё это Кутузову. А искать, собрать транспорт у людей он не позаботился, слишком хлопотно. Или вообще забыл.

Наполеон же был раздосадован, что Кутузов ушёл. Но одновременно и… рад. Ведь после этого он сумел объявить, что победил в битве. Так и повелось. Одни историки утверждают, что в Бородинском сражении победил Бонапарт, другие – что русские. Хотя мы уже говорили, получилась «ничья». Вражескую армию так потрепали, что она целый день не могла выступить в преследование. Зато через день к Наполеону прибыли две отставшие свежие дивизии, 11 тысяч солдат. И следом шли ещё. Его армия снова росла. А наша армия не получила ничего. Только уменьшалась из-за больных, отставших.

13 сентября она дошла до деревни Фили. Совсем рядом с Москвой (а сейчас это Москва). Наполеон разослал несколько корпусов, они обходили русских с разных сторон. Их сдерживали боями арьергард под командованием Милорадовича, казаки Платова. Вечером в избе крестьянина Андрея Фролова Кутузов созвал генералов на военный совет. Поставил один вопрос: давать сражение или оставить Москву без боя? Первым высказался Барклай-де-Толли. Указал, что сражение будет гибелью для армии. Но сейчас важнее спасать армию. Москву оставить, отступать дальше на восток, по Владимирской дороге. Его поддержали Раевский, Остерман-Толстой.

Беннигсен горячо возражал. Как же можно без боя сдать Москву? Требовал встать насмерть под её стенами. Его сторону приняли Дохтуров, Коновницын, Ермолов. Предлагали занять позицию на Воробьёвых горах. Барклай их легко раскритиковал, что позиция никуда не годная. Перед неприятелем ровный склон, а у нас в тылу обрыв и Москва-река. Наполеон проломит оборону и скинет нашу армию с обрыва в реку. Между генералами началась перепалка, и Кутузов прекратил обсуждение. Сказал: «С потерей Москвы ещё не потеряна Россия. Если мы потеряем армию, то потеряем и Москву, и Россию. Властью, данной мне государем и Отечеством,