Кутузов. Победитель Наполеона и нашествия всей Европы - Валерий Евгеньевич Шамбаров

Тормасова, корпус Витгенштейна ему не подчиняются. Ими стал руководить сам царь. Теперь он увлёкся идеями английских «специалистов», начал придумывать по их советам грандиозное окружение Наполеона. У Кутузова остались только те войска, которые прикрывали дорогу на Москву.

29 августа он приехал к армии, стоявшей у Царёва Займища. Отныне Барклай становился командующим только 1-й армии, Багратион – 2-й, а над ними Кутузов. Конечно, Барклаю было обидно, что его понизили. Даже с должности военного министра царь его снял. Хотя он-то знал, что делал всё правильно. Но он, как положено, доложил Михаилу Илларионовичу. Как и почему отступали, как воевали. Рассказал, что все солдаты и офицеры рвутся в бой. И вот здесь, возле Царёва Займища, Барклай всё-таки решил дать сражение. Потому что все этого хотят, да и Москва уже близко.

Кутузов слушал, кивал. Не хвалил и не критиковал. Он, как всегда, предпочитал помалкивать. Но он-то понимал: Барклай и в самом деле был прав. Спас армию. Если бы не отступал, её бы уже не было. Мало того, Михаил Илларионович считал, что даже сейчас, в Царёвом Займище, сражение давать нельзя. В двух армиях осталось 95 тысяч бойцов. А у приближающегося Наполеона – 150 тысяч, а то и больше. Многовато. Однако Кутузов и об этом сперва помалкивал. Он же видел: вся армия настроена сражаться.

Но общаться с солдатами он умел как никто другой. Вот таких способностей у Барклая не было. Кутузов устроил смотр войскам. Хвалил их, подбадривал: «С такими орлами, да отступать!» Воины воодушевились, кричали «ура». Однако сразу после этого Михаил Илларионович осмотрел позицию и объявил: нет, для битвы она не подходит. Фланги ничем не прикрыты. Сзади речка, болота. Если неприятель собьёт нас с позиции, как раз и угодим туда, увязнем. Кутузов приказал… отступать дальше. Объяснял: от сражения мы не отказываемся. Просто отойдём ещё чуть-чуть, отыщем позицию получше.

На самом-то деле он думал не только о позиции. Пусть Наполеон продвинется ещё сколько-нибудь. Ещё кто-нибудь у него отстанет. А мы по дороге встретим подкрепления, вызванные Кутузовым. 60-тысячный корпус Милорадовича, 85 тысяч московского ополчения. Вот тогда и можно будет схватиться. Даже отступить из Царёва Займища без боёв уже не получилось. Враги наседали по пятам. Но наши заслоны отбросили конницу Мюрата, и колонны зашагали в сторону Москвы.

Что ж, расчёты Кутузова в какой-то мере оправдывались. Наполеону пришлось оставить сильные гарнизоны в Смоленске, Доробуже, Вязьме. В дальних переходах слабели лошади. Выбивались из сил и солдаты, среди них было всё больше больных. И вдобавок ко всему, у Бонапарта появился новый противник. Партизаны. В Смоленске был ранен и попал в плен рядовой солдат Степан Ерёменко. Он сумел сбежать, собрал из крестьян отряд. Начал выслеживать группы французов, нападать на них. Такой же отряд создал крестьянин Ермолай Васильев. Убивали врагов, отставших от своих. Их ружья и сабли раздавали другим крестьянам, и отряд рос.

При отступлении из Царёва Займища в кавалерийской схватке у драгуна Ермолая Четвертакова ранили лошадь. Его взяли в плен. Но он удрал от конвоиров. Явился в деревню Басманы, позвал крестьян на войну. Ему не поверили: кто такой взялся? К Четвертакову присоединился только один. Они подкараулили на дороге двоих французов. Прикончили их, взяли оружие, переоделись в их форму. Возле деревни Задково увидели двух вражеских кавалеристов. Те приняли русских за своих, подпустили к себе, и их тоже убили. Крестьяне в Задково видели это, зауважали Четвертакова. К нему присоединились 47 человек. Вместе уничтожили группу из 12 французов. А потом обнаружили отряд, собиравший продовольствие, – 60 солдат, обоз с награбленными запасами. Налетели из засады, часть перебили, остальные сбежали. После этого и из Басманов к Четвертакову пришло 253 добровольца.

Русское командование тоже понимало – война пошла вдоль дорог. По ним движутся обозы, скачут французские гонцы с приказами и докладами. А охранять такую длину дорог враги не могут. Барклай-де-Толли дал генералу Винценгероде полк драгун и три полка казаков. Послал во вражеские тылы перехватывать обозы, мешать собирать в деревнях еду и фураж. А у Багратиона был адъютантом гусарский подполковник Денис Давыдов – поэт, автор популярных песен, но и лихой воин. Он предложил то же самое, чтобы ему выделили эскадрон гусар и два полка казаков, громить французов на дорогах, по деревням. Багратион доложил Кутузову. Тот одобрил. Но пока не хотел ослаблять свои силы, дал Давыдову 50 гусар и 80 казаков. Однако вскоре он стал громить неожиданными налётами неприятельские отряды, присылать пленных. После таких успехов Кутузов добавил ему два полка казаков.

Между прочим, именно тогда в русском языке появилось слово «партизаны». Оно французское, означает «партию» – отдельный отряд, действующий сам по себе. И сперва так называли военные отряды, направленные в тыл противника, как Давыдов или Винценгероде. Но это слово быстро распространилось и на крестьянских партизан. Часто они действовали вместе с военными. А для французов и подавно разницы не было, кто на них напал и бьёт. «Партизаны!»

Однако насчёт пополнений Кутузова ждало горькое разочарование. Оказалось, что в военном министерстве, на бумаге, цифры одни – а на самом деле совсем другие. Ждали, что Милорадович, готовивший резервы в Калуге, приведёт чуть ли не целую свежую армию, 60 тысяч бойцов. А когда с ним встретились в Гжатске, то у него было лишь 15 тысяч. Другие новобранцы остались возле Калуги, совсем ещё не обученные, невооружённые.

Московский губернатор Ростопчин хвастался, что пришлёт 85 тысяч ополчения. Но он только пыль в глаза пускал, чтобы царь похвалил. Реально с генералом Морковым пришли 10 тысяч. И они очень отличались от тех ополченцев, что готовил Кутузов в Петербурге. Он же там и ружья обеспечил, и инструкторов, и обучение наладил. А в Москве военное командование было отдельно, ополченцы – отдельно, их дворяне снаряжали. Множество ружей осталось лежать в арсенале, считалось, что они для армии. Ополченцев вооружили топорами и пиками. Никакой военной подготовки они не имели. Куда уж их на французских профессионалов посылать?

Тем не менее хоть какие-то пополнения получили. А до Москвы оставалось всего 125 километров, отступать почти некуда. Нет, Кутузов не закидывался мечтами лихо разгромить Наполеона. Он-то осознавал, какой это грозный противник. Надеялся хотя бы остановить. Измочалить, нанести потери побольше. Место для сражения наметили у деревни Бородино.

Глава 20

Бородино

Бородинское сражение

Позицию для битвы по поручению Кутузова выбрал его верный помощник и бывший его кадет полковник Толь. На 7 километров простиралось широкое поле, чтобы развернуть на нём армию. Встав здесь, войска перекрывали две важные дороги, Старую Смоленскую