Из Лондона с любовью - Сара Джио

я захожу в магазин.

– Спасибо. – Я рада, что ей нравится. Дебби действительно оживила меня: приятная перемена после… всего.

– День триумфа, – говорит она, выключая свет. – Лучшие продажи за последние несколько недель.

– Правда?

Она кивает.

– Хочешь, провожу тебя до дома? А по дороге ты мне все расскажешь.

– Конечно, – говорит она, запирая магазин. – Пойдем, если хочешь, но не потому, что мне требуется сопровождение. Я ходила по гораздо более темным улицам Лондона дольше, чем ты живешь на свете, моя дорогая.

– Знаю, – говорю я со смехом. – Я просто подумала, что в моей компании тебе будет веселее, вот и все.

Я рассказываю Милли о последнем звонке Джеймса Уитейкера из «Бевинс и партнеры». Он убеждает меня рассмотреть два новых предложения, которые позволили бы легко урегулировать вопрос с налогами. Конечно, оба предполагают закрытие книжного магазина и снос здания, чтобы освободить место для современного жилого дома, но чем дольше это тянется, тем сильнее горит земля у меня под ногами.

– Адвокаты никогда не сдаются, – говорит Милли.

– Я не собираюсь принимать никаких решений до окончания сбора средств, – говорю я. – У нас еще есть время.

– Вот именно. Отвечай туманно. Скажи ему, что обдумываешь собственные варианты. Когда придет время, он получит ответ и, надеюсь, это будет большое жирное «нет».

Я киваю, чувствуя, как в заднем кармане жужжит телефон. Номер незнакомый, но я на всякий случай решаю ответить.

– Алло, это Валентина? – Глубокий, звучный мужской голос.

– Да, – отвечаю я.

– Это Дэниел. Дэниел Дэвенпорт.

– Дэниел, – говорю я, чувствуя предательскую внутреннюю дрожь. – Привет.

– Привет, – отвечает он.

Милли ухмыляется, одними губами произносит «спокойной ночи» и исчезает за углом.

– Извините, я вам не помешал? – спрашивает Дэниел.

– Нет-нет, – говорю я быстро, возможно, слишком быстро. Я делаю глубокий вдох и прислоняюсь к фонарному столбу. – Вовсе нет.

– Хорошо, – говорит он. Я сразу же представляю, как он, улыбаясь, стоит у окна своей квартиры на верхнем этаже в центре города: темные волнистые волосы, застенчивая улыбка, на плите греется ужин, на столе только что откупоренная бутылка вина, на тумбочке книга. – Сегодня я разговаривал с нашей общей знакомой Дебби, и она сказала, что нам с вами есть о чем поговорить.

Глава 20

Элоиза

Год спустя

За дверью спальни мужа виднелся свет. Обычно я стучала, но сейчас одной рукой держала стакан с водой, а другой – рубашки на вешалках. Кроме того, Фрэнк оставил дверь приоткрытой, так что я не беспокоилась, что потревожу его.

– Привет, – сказал я, открывая дверь локтем.

Он лежал на боку в полосатой пижаме, которую я подарила ему на Рождество два года назад. Услышав мои шаги, он быстро сел.

– Элоиза? – удивленно сказал он. – Я же просил тебя стучать.

– О, – растерянно сказала, – извини. Утром я забрала вещи из химчистки и просто хотела положить твои рубашки в… – Я осеклась, заметив, что на его кровати разложены десятки фотографий, черно-белых и цветных. – Что ты делаешь, Фрэнк? Что это за фото?

– Ничего, – сказал он, поспешно сгребая их в кучу, но один снимок выскользнул и упал на пол лицевой стороной вверх. Я присела, чтобы поднять его, и гроздь вешалок выпала у меня из рук.

Сначала я обратила внимание на ее глаза – большие, прелестные глаза, – а потом и на другие черты: высокие скулы, идеальные пухлые губы, тонкая талия. Светлые волосы мягкими волнами ниспадали на плечи. Она смеялась, сияя, как будто человек с фотоаппаратом был для нее всем. Я с усилием сглотнула и посмотрела на Фрэнка. Я знала ответ на вопрос, который собиралась задать, но все равно спросила:

– Это она, да? Диана.

Фрэнк забрал фотографию из моей ослабевшей руки, бросил поверх остальных, засунул всю пачку в конверт из плотной бумаги и положил в ящик тумбочки. Он ничего не сказал, и я тоже: мы оба погрузились в ледяное молчание.

Когда пару минут спустя он повернулся ко мне, его глаза были полны сожаления, даже нежности.

– Элоиза, прости меня…

– Не надо, Фрэнк. – Я покачала головой. – Столько лет. Я никогда не могла достучаться до тебя. Раньше я думала, что дело во мне, что я недостаточно хороша, недостаточно красива, недостаточно интересна. Но теперь вижу, что я ни при чем. Фрэнк, я не могла достучаться до тебя, потому что ты был недосягаем – потому что твое сердце все еще с ней.

Мы больше не вспоминали тот вечер, но с той поры поведение Фрэнка изменилось. Он чаще приходил домой к ужину и даже как-то предложил сводить меня в новый ресторан морепродуктов на Мейн-стрит, но я вежливо отказалась.

Я тоже стала вести себя по-другому. Иногда я не спускалась к завтраку или отказывалась идти на официальное мероприятие, на котором мне не хотелось присутствовать, даже если знала, что это вызовет сплетни в нашем кругу. Я даже получила водительские права – это был, как я считала, самый мой смелый шаг.

Моим первым пассажиром была Валентина.

Я сидела и читала во внутреннем дворике, когда она вышла и села рядом со мной в шезлонг у бассейна.

– Отвезешь меня на пляж?

– Хорошо, – сказала я, посмотрев на часы. – Сейчас я оденусь, принесу тебе что-нибудь перекусить, а потом отвезу.

Валентина, сияя, вскочила.

– Ты лучшая мамуля на свете!

– А ты лучшая дочурка на свете, – улыбнулась я.

– А водить машину весело? – спросила Валентина, когда я задним ходом вывела «вольво»-универсал с подъездной дорожки. Я с опаской сжимала руль. Готовясь к экзамену по вождению, я сшибла почтовый ящик. Фрэнк, естественно, не был в восторге, зато Валентина решила, что аттракцион «Мамуля крушит почтовый ящик» – самое забавное зрелище, какое она когда-либо видела.

– Не то чтобы весело, – сказала я, и мы тронулись вниз по улице. – Но это дает чувство свободы. – И это была правда, так что я даже удивлялась, почему мне потребовалось столько времени, чтобы решиться на этот важный шаг.

– Не поспоришь, – сказала дочь, глядя в открытое окно; теплый ветер развевал ее каштановые волосы. Вэл вытянула руку в окно, как любила делать с раннего детства, позволяя ладони ловить ветер, как будто она плывет по воздуху.

– Послушай, – вдруг сказала я. – Давай остановимся и купим мороженое, а потом прогуляемся до пляжа? Апельсиновый шербет?

Она улыбнулась.

– Нет, жевательная резинка!

– Идет, жевательная резинка, – сказала я и резко свернула влево, на боковую улицу, ведущую к набережной. Я высматривала место для парковки на Оушен Драйв, но, прокатавшись десять минут и три раза объехав вокруг квартала, поняла, что