Фехтовальщица (СИ) - Смородина Татьяна

Женька вздрогнула и обернулась, но это вошла Анна. Она помогла девушке надеть платье и наскоро прибрала ей волосы.

Внизу продолжали шуметь — слышались восклицания, звуки охотничьего рожка и лай собак.

— Они идут! — напряглась фехтовальщица.

— Нет, госпожа, господа в трапезной. Они сейчас выпьют вина и уедут.

— Меня не должны видеть.

— Да, мы знаем. Его величество не любит, когда на охоте присутствуют дамы.

Людовик и его сопровождающие находились в доме еще около получаса, в течение которых фехтовальщица оставалась сидеть в комнате, как в ловушке, ожидая, что ее вот-вот обнаружат, но этого не случилось. Шум с первого этажа постепенно вновь переместился на улицу, и вскоре, возбужденная предстоящей охотой, кавалькада удалилась в лес. Снова спрятавшись за штору у окна, Женька наблюдала, как де Гран, возглавляя ее, скакал впереди. От сердца отлегло, более того, фехтовальщица поняла, что путь свободен. Она тотчас пристегнула к поясу охотничий нож и вытащила из ларя свой баул. Оставалось только сбегать за дневником, но в коридоре вдруг послышались чьи-то мягкие шаги, дверь открылась, и в проеме неожиданно обозначился горделивый силуэт фаворита короля… У Женьки слегка перехватило дыхание…

— … Бог ты мой… — пробормотал де Шале и растерянно улыбнулся. — Жанна?..

— … Что… что вам здесь нужно, сударь?

— Мы видели, что кто-то смотрит из-за портьеры… Де Гран сказал, что это селянка. Он тут частенько с селянками… Черт возьми, как вам идет это платье! Я знал, что не ошибся в цвете!

Де Шале зашел в комнату и прикрыл дверь. Женька слегка попятилась.

— Почему вы не с королем? — спросила она.

— Подпруга лопнула. Сейчас ее поменяют, и я догоню его величество, хотя… хотя мне уже не слишком этого хочется. А вы?

— Что «я»?

— Что здесь делаете? Вы, в самом деле, подружка де Грана?

— Не говорите глупости! Он сказал то, что нужно было сказать.

— То есть, вы здесь прячетесь.

— Пряталась, теперь я уезжаю.

— Куда?

— Назад, в Париж.

— В Париж? Занятно. А вы разве не знаете, какими бумажками обклеен весь город?

— Плевала я на эти бумажки!

— Чудесно! Ты мне нравишься, Жанна де Бежар, — засмеялся маркиз. — Ей Богу, так было скучно в Париже в последнее время, даже казнь бедняги де Монжа мало скрасила мой однообразный досуг!

— Де Монжа казнили?

— Да, три дня назад? Он превосходно держался, хотя на эшафот его внесли на руках. Не знаю, смогу ли я держаться так же, если злой рок…

— Да-да, но теперь уходите, Генрих, не мешайте мне.

— Что значит «уходите»? Не зря же меня что-то подвинуло посмотреть на «селянку» нашего де Грана! Это позыв судьбы, сударыня!

— Знаю я этот «позыв судьбы». Вы просто в очередной раз решили поразвлечься.

— Теперь это не имеет значения, раз мой неискоренимый порок свел нас опять! Я могу не помешать, а помочь вам.

— Помочь? Зачем?

— Мне нравится, что вы будете в Париже.

Женька на минуту задумалась. Она была рада нечаянному помощнику, но вспоминая характеристику маркиза, данную Жозефиной, его странные поступки в «Парнасе» и в Булонже, остерегалась ему верить. Ее настораживало даже то, что глаза его смотрели открыто, и взгляд казался вполне искренним. Она пыталась сообразить, что делать дальше, но ей очень мешал сосредоточиться какой-то непонятный странный восторг, который распирал ее изнутри и указывал пути, которые она вовсе не планировала. «Он все-таки достал мне патент, — подумала она, пытаясь спрятать свои истинные чувства за обычной благодарностью. — Я ему нравлюсь, и он вряд ли меня сдаст, пока не получит того, чего хочет… А он не получит, пока я сама того же не захочу, а я не захочу, потому что… потому что… потому что я хочу другого».

— Хорошо, сударь, но только нужно ехать сейчас.

— Сейчас? К чему так торопиться? Вам нужно еще прибрать волосы, а то вы похожи на дикую амазонку.

— Некогда прибирать и некому. И амазонки не были дикими.

Де Шале, подошел ближе и уверенно, будто уже имел на это право, привлек фехтовальщицу к себе. Она не отстранилась, но продолжала настаивать на своем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я еду сейчас. Нужно успеть до возвращения де Грана. Мне нужна лошадь, Генрих.

— Лошадь? Так возьмем ее в конюшне.

— Но это королевское имущество. Гиборто на галеры отправят.

— Вас тревожит судьба какого-то конюха?

— Тревожит.

— Тогда я куплю эту лошадь. Какая вам нужна?

— Саломея. Такая вороная, с умными глазами.

— Как вы?

Близкое дыхание фаворита короля, касавшееся лица, сбивало с толку, но Женька все-таки собралась и оторвала от себя покушавшиеся на ее свободу руки.

— Я сейчас распоряжусь, — сказал де Шале.

— Только прикажите Гиборто надеть на лошадь мужское седло.

— На кобылу мужское седло? Забавно. А вы не пойдете со мной?

— Я сейчас спущусь. Мне… мне нужно по нужде.

Де Шале ушел. Оставшись одна, Женька действительно слила накопившееся «напряжение» в горшок, а потом сбегала в комнату де Грана. Там она нашла дневник и, сунув его в баул, спустилась вниз.

В уплату за Саломею де Шале отдал Гиборто один из своих перстней, и через десять минут лошадь была оседлана и взнуздана. Гиборто привязал к седлу баул и пожелал своей ученице удачи. Она в ответ пожала ему руку.

Очутившись в седле, Женька и в прямом, и в переносном смысле почувствовала себя на коне. Она держала повод крепко, дышала свободно и даже ощущала какое-то бесовское веселье в области диафрагмы, будто кто-то щекотал ее изнутри.

— Что вы хотите делать в Париже? — спросил де Шале, когда охотничья резиденция осталась далеко позади.

— У меня там дело.

— Какое может быть дело у девушки ваших лет? Ваше дело — это танцы, прогулки, наряды и любовь! Давайте развлекаться! Скоро в Лувре будет королевский балет. Я хочу, чтобы вы на него посмотрели.

— Меня схватит полиция.

— Чепуха! Никто вас не схватит! У меня есть идея на этот счет.

— Какая?

— Превосходная! Вы станете иностранкой, например, испанской баронессой, а, значит, сможете носить мантилью. Знаете, у испанок есть такие роскошные кружевные накидки для головы. У вас будет закрыто лицо и вас никто не узнает.

— А что делает, по-вашему, испанская баронесса во Франции?

— Спасается от преследования.

— И кто ее преследует?

— Испанцы. Она была французской шпионкой при кабинете Оливареса. Потом баронессу раскрыли, и ей пришлось бежать во Францию.

— Зачем испанка работала на французов? Из-за денег?

— Старые обиды. Оливарес как-то несправедливо обошелся с ее семьей, и она осталась без наследства.

— Как ее зовут?

— Мария Гонзалес.

— То есть, такая женщина существовала?

— Да. Месяц назад она написала мне прощальную записку и уехала. Король знал о ней, но не видел, так что вы легко можете назваться ее именем. Я скажу, что нашел вас у де Грана, где вы скрывались, и помог вернуться в Париж.

Идея показалась Женьке удачной. Положение баронессы Гонзалес было похоже на ее собственное, и под прикрытием чужого имени она могла обладать известной свободой жеста. Балет в Лувре тоже был ей на руку, — именно там могла состояться ее встреча с потенциальным покупателем дневника Жозефины де Лиль, более того, этот опасный карнавал под носом у самого короля привлекал фехтовальщицу и сам по себе. О подробностях своего пребывания на Марне она, конечно, не распространялась, — де Шале знал только то, что девушка уехала сюда из-за угрозы ареста за ухо де Жуа. Де Грана она представила как знакомого своего погибшего отца.

Время приближалось к полудню. Дорога парила от зноя, хотелось пить.

— Будет гроза, — сказал Генрих. — Может быть, заедем к де Рошалям? У них тут вилла неподалеку, а там есть отличное холодное вино в погребе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— К кому заедем? — услышав неприятную фамилию, напряглась девушка.

— К де Рошалям. Меня когда-то сватали за их дочь Маргариту.

— И что же вы не женились?