Непоправимый брак - Евгения Горская

хороший. Просто она не сразу это заметила.

– Что случилось? Ты можешь говорить нормально?!

Глеб разозлился – и потому, что не любил бессвязной речи, и потому, что почувствовал: страх в ее голосе не беспочвенный.

– Ты где сейчас?

Она торопливо назвала адрес.

От его офиса езды минут двадцать.

Он доехал за пятнадцать.

Дверь ему открыла Лера.

То ли он успел забыть, какие красивые у нее глаза, то ли только сейчас это заметил.

Глаза были красивые, но очень тоскливые.

И вся Лера казалась несчастной, испуганной и смотрела на него с благодарной робкой надеждой.

Глебу так захотелось ее обнять, что он с трудом сдержался.

За спиной Леры показалась вторая девушка. У той были пшеничные волосы до плеч и кукольно-красивое лицо. Она походила бы на фотомодель, если бы не была сильно заплаканной.

Ему понадобилось какое-то время, чтобы разобраться в ситуации. Сначала говорила только Лера, потом ее стала перебивать Инна.

Неожиданно она замерла, метнулась к книжной стенке, выдвинула ящик. Суетливо отперла лежащий там небольшой сейф.

В нем был пистолет.

Глеб наклонился, разглядывая оружие.

Инна равнодушно отвернулась от стенки. Наверное, она надеялась, что муж захватил пистолет с собой, и теперь ему будет проще себя защитить.

Глеб взял пистолет в руки. В оружии он разбирался слабо, но понять, что пистолет переделан в боевой из газового, ума и знаний хватило.

Пистолет был заряжен.

В этот момент телефон Леры зазвонил.

* * *

– Ты знаешь, куда она ведет? – хмуро кивнул отец в сторону узкой дороги.

Петр покачал головой. Он плохо знал этот район, хоть и ездил на завод всю сознательную жизнь.

– Она ведет к больнице. Та километрах в трех. Лет десять назад я навещал здесь одного товарища.

Отец говорил задумчиво и устало. Он старался не смотреть на Петра, а тот не пытался поймать его взгляд.

Они больше не было отцом и сыном. Папа запретил Петру показываться ему на глаза.

– Сказать, что… – Петр кивнул на багажник. – Что он в больнице?

– Подожди, – остановил Петра папа. – Я давно здесь не был. Съезжу, пригляжусь к местности.

Отец потер рукой грудь. Лицо у него продолжало быть серым, а шрам заметным.

– Папа, с тобой все в порядке?

Вопрос был идиотский. С ними обоими все не в порядке.

– Сердце потянуло что-то. Мне шестьдесят восемь, пора уже сердце чувствовать. Не бойся, прямо сейчас не помру, – садясь за руль, проворчал отец.

Его не было минут двадцать.

Это небольшое время показалось долгим, без отца стало тоскливо и страшно. Петру опять захотелось обнять папу, когда серая машина показалась из-за кустов, но теперь сделать это было невозможно.

– Ты проехал прямо через лес? – спросил Петр.

– Здесь есть старая дорога. Заросшая. Но я проехал. – Папа вылез из машины и поморщился. – Звони. Хорошо, если приедут обе.

Петр достал телефон, помедлил, сжимая его в руке, и решился.

– Чем занимаешься? – Он заставил себя улыбнуться, когда в трубке зазвучал Лерин голос.

Слушать его ему не хотелось, она уже была мертвой.

– Я с Инной.

Петру показалось, что произнесла она это виновато.

Оттого, что она не пытается скрыть от него, что помогает подруге, стало еще тоскливее.

Она принадлежит к тем немногим женщинам, которым всегда можно верить. Жаль, что она уже мертвая.

Впрочем, на фоне того, что у него больше нет отца, все остальное – мелочи.

– Петя…

– Хорошо, что ты с Инной, – быстро сказал Петр. – Тут такое дело… Борис в больнице. Скажи Инне, что ничего страшного. У него сильно закружилась голова, и женщины вызвали «Скорую». Пусть Инна подъедет… – Он объяснил, где будет ждать. – Я ее встречу.

Он немного постоял, сжимая телефон в руке, но жена Бориса не перезвонила, не попыталась его расспросить.

Это хорошо, значит, она уже кинулась к мужу.

Совсем прекрасно будет, если приедут они обе, и не на такси. Лишние свидетели опасны.

Доставать тело из багажника вдвоем было проще, чем одному.

Борис дышал, билась жилка на шее. У раны на голове запеклась кровь.

Багажник тоже был испачкан кровью. Петр вытер ее тряпкой, смочив ту газировкой из бутылки.

Наверняка следы крови можно будет обнаружить, но он не собирался доводить дело до экспертизы.

– Папа…

– Вечером спустим машину в карьер.

Решение было отличное. Автокатастрофа. Оглушить женщин, спустить машину с тремя телами в заброшенный карьер километрах в десяти от их дачи – и все.

Автокатастрофы там случались. Об одной Петр прочитал в новостях совсем недавно.

Совсем хорошо будет сделать так, чтобы машина загорелась, но и без этого едва ли кто-нибудь решится переквалифицировать автокатастрофу в умышленное убийство. Даже если такие подозрения возникнут.

Лишние проблемы никому не нужны, и ментам тоже.

Торфяной карьер пустовал давно. Лет пять назад администрация пыталась устроить там свалку, но местные жители активно воспротивились, и власти сдали назад.

Добираться до карьера было далеко, километров шестьдесят. Если по объездным дорогам, еще дольше. Петр не догадался бы использовать карьер.

– Папа, дай мне пистолет, – неожиданно попросил Петр. – Он с тобой?

Отец помолчал, подошел к джипу, откуда-то из-под сиденья достал оружие и протянул Петру.

Отец знал, что использовать его Петр сейчас не станет. Папа всегда его понимал. Наличие оружия успокаивало и придавало сил, а они Петру сейчас требовались.

– Пистолет положим в машину.

– Да, – сказал Петр. – Конечно.

Менты найдут пистолет у мертвого Бориса, и им придется поверить, что свидетелей убрал именно он.

Петр сел за руль, выехал на ведущую к больнице дорогу, потом на трассу, задом прополз несколько метров, чтобы встать перед поворотом, и вышел из машины.

Жена Бориса не могла появиться раньше, чем минут через сорок.

Подмывало позвонить Лере, уточнить, где они сейчас находятся, но он сдержался.

На солнце было жарко. Он отошел поближе к деревьям и сел на траву.

Шум трассы заглушал слабый шелест леса. Пахло выхлопными газами. От этого лес за спиной казался ненастоящим.

Скорее бы закончился этот день, помечтал Петр.

Завершить все это, забыть. Поменять работу или в самом деле уехать за границу и просто ничего не делать несколько лет.

Ничего не делать ему захотелось еще до того, как Киямова появилась у него в кабинете.

После этого желание окончательно оформилось.

– Можно? – заглянула в дверь Анфиса, держа в руках стопку бумаг.

Только она умела так ехидно и нагло улыбаться.

– Заходи, – кивнул ей Петр.

Рабочий день уже закончился, он еще удивился, что секретарша задержалась без необходимости.

Она уселась, побарабанила пальцами по столу.

Петр терпеливо ждал.

– Я хочу десять процентов, – наконец спокойно заявила она, взглянув прямо в глаза Петру.

– Не понял, – опешил он.

Нет, пожалуй, он сразу все понял.

Анфиса молча положила перед ним текст договора и отдельно акт сдачи отходов.

– Я хочу десять процентов, – повторила она.

Петр какое-то время еще разыгрывал непонимание, но потом это ему надоело.

– Я подумаю над твоим предложением, – засмеялся он. – Иди.

– Долго будете думать? – Она не двинулась с места.

– Столько, сколько сочту нужным.

Как ни странно, в тот момент ему стало весело.

Наверное, оттого, что к тому времени завязать с подпольным бизнесом ему уже хотелось, и необходимость сделать это срочно не