Непоправимый брак - Евгения Горская

стремился. Петр тогда заставил Николаича навести о парне справки.

Конечно, оставались еще его родители, но Петр старался о них не думать.

Тогда он не паниковал, а сейчас почувствовал, что сердце застучало часто и сильно.

Петр достал ключи от родительской квартиры, радуясь, что привык носить их с собой, как свои собственные, отпер дверь и вошел в темную тесную прихожую.

В квартире папы не было.

Кухонный стол оказался чисто протерт, грязная посуда в мойке отсутствовала. Нигде ни одной брошенной вещи. Непохоже, чтобы папа уходил впопыхах.

Телефон лежал на письменном столе.

Петр взял его в руку, подержал и положил на место.

Папа уходил не торопясь. Он должен был вернуться за забытым телефоном.

Вывод можно было сделать только один – отец работал.

* * *

По переулку проезжали машины, но ни одна не стояла у шлагбаума. То есть машины, похожей на ту, что остановилась в лесу, не было. На несколько минут остановился фургон, въехал во двор. Желтое такси высадило пассажира.

– Я превращаюсь в истеричку? – виновато и жалобно засмеялась Инна.

– Ты превращаешься в мой тыл, – серьезно сказал Борис. – Раньше у меня его не было, а теперь есть.

– Раньше не было, потому что ты меня не любил? – Сейчас не стоило выяснять отношения, но Инна не сдержалась.

– Потому что не знал, как сильно тебя люблю. Не вспоминай плохое, – попросил Борис, обнимая жену.

Ему не верилось, что страхи Инны обоснованны, но оттого, что она так сильно за него боялась, стало так хорошо, что он опять с ненавистью подумал об Анфисе.

Только сейчас к ненависти впервые примешалось неприятное чувство вины и стыда.

А еще промелькнула мысль, что вместе с Анфисой погиб не родившийся ребенок, который уж точно ни в чем не виноват.

Его ребенок.

Мысль была неприятной и несвоевременной, и он тут же постарался о ней забыть.

– На завод мне попасть необходимо. – Он отпустил жену и снова посмотрел в окно. – Выйду через дальнюю калитку и вызову такси.

Калиток в ограждающем двор заборе было несколько. Та, которую они называли дальней, вела к домам на набережной. Они с Мишей проходили через нее, когда направлялись к каналу кормить уток.

– Позвони, когда сядешь в такси, – попросила Инна.

– Обязательно.

Борис потрепал ее по волосам.

Даже сейчас, растрепанная и заплаканная, она оставалась красивой.

Она могла добиться любого мужчины, а выбрала его. А он, идиот, этого не ценил.

Борис ободряюще подмигнул жене и бегом спустился вниз.

Приоткрыв дверь подъезда, убедился, что серого «Фиата» во дворе нет.

Такси он вызвал, выйдя к набережной. Попросил водителя объехать квартал.

Парень-азиат равнодушно кивнул.

Серый джип теперь стоял впереди шлагбаума, они просто не видели его из окна. Номер был тот же, что и у машины в лесу – два-два-четыре. Букв Инна, конечно, не помнила, а цифры назвала.

По-хорошему, квартал надо было объехать еще раз, сфотографировать автомобиль и водителя, но Борис сказал таксисту:

– Теперь по адресу.

Ему необходимо было попасть на завод и немедленно все выяснить.

Борис позвонил жене и быстро сказал:

– Он здесь. То есть та машина. Стоит ближе к метро. Инна, никуда не выходи, прошу тебя. Носа не высовывай из квартиры. Поняла?

– Поняла. А звонить тебе можно? – жалобно проскулила она.

После смешливой злой Анфисы Инна, тогда еще будущая жена, казалась ему неживой, ненастоящей.

Это он был неживым. Это он тогда боялся собственных решений и больше, чем следовало, прислушивался к чужим советам.

То, что случилось с Анфисой, ужасно, но это дало ему возможность стать самим собой.

– Можно, – великодушно разрешил Борис. – Даже нужно.

До завода он доезжать не стал, попросил остановить машину метрах в пятистах от забора. Прошел лесом к боковым воротам. Постоял, прислушиваясь.

Кроме шума трассы и тихого шелеста листьев ничего не услышал.

Удивительная весна в этом году, теплая, солнечная.

Борис достал взятый вчера в офисе электронный ключ, нажал на кнопку.

Створки ворот тихо разъехались.

Во дворе, как обычно, никого не было.

Борис закрыл ворота.

Зачем вчера Петру понадобилось выходить за территорию?

Петр открывал ворота всего на пару минут.

Чтобы что-то кому-то передать?..

Если сложить то, что видел Борис, и то, что наблюдала Инна, такой вывод сделать было можно.

Тем более если допустить, что машина, стоящая сейчас у их дома, та самая, которую Инна видела вчера в лесу.

Жаль, что он не успел разглядеть водителя. Видел только, что это мужчина.

Борис оглядел двор, прошелся вдоль стены административного здания.

Подошел к контейнерам для химических отходов.

Пожалуй, это лучшее место для того, чтобы что-то на время спрятать.

Едва ли кому-то придет в голову перебирать отходы. Инженеры и рабочие прикасаются к ним только в перчатках, а бомжей на территории не бывает.

Мусор вывозят точно по графику, всегда можно успеть перепрятать.

Борис снова оглядел пустой двор и, войдя наконец в здание, поднялся в кабинет.

Ему понабилось немного времени, чтобы убедиться, что Петр вчера действительно выходил за ворота всего на пару минут.

Жаль только, что камера была нацелена на середину ворот, а заместитель проскользнул сбоку, и увидеть, что он нес в руках, Борис не смог.

На то, чтобы убедиться в том, что в день убийства Анфисы Петр вывел с территории велосипед, времени ушло больше.

На камере, следящей за воротами, висела картинка закрытых створок. У Петра было время подкорректировать изображение.

Борис заметил своего заместителя на другой камере, смотрящей за территорию. Петр не спеша вел велосипед. Шлема на заместителе не было, тот висел на руле.

Черный велосипедный шлем, очень похожий на тот, в котором две недели назад у придорожного ресторана ненадолго выехал из леса велосипедист.

Впрочем, все велошлемы похожи.

Надо было ехать домой, к Инне, нельзя оставлять ее одну.

Вместо того чтобы выключить компьютер, он достал телефон.

– Лера, ты упоминала, что у тебя есть какие-то контакты с ментами. У тебя должны быть телефоны, тебя же допрашивала полиция…

Дверь в кабинет распахнулась, когда Лера начала что-то отвечать.

– Привет, – сказал Петр. – Не знал, что ты здесь.

– Извини, перезвоню, – бросил Борис в трубку, сбросил вызов и положил телефон на стол.

* * *

От невозможности позвонить отцу настроение совсем испортилось. Тревога нарастала, давила.

Особых оснований для беспокойства не было, наоборот, оставленный дома телефон говорил о том, что папа занимается его делами. Даже Петр понимал, что нельзя светить свой мобильный в тех местах, где вскоре начнет работать полиция. Пеленгация давно стала для ментов обычным делом.

«Нужно еще раз проверить, не остались ли следы на видео с заводских камер», – подумал Петр. Решил сделать это больше для того, чтобы чем-то себя занять. Данные с камер он подправлял сразу, и делал это тщательно. И когда брал подготовленную Николаичем коробку со списанными в брак приборами и выносил ее с территории, и потом, когда разобрался с Киямовой.

Для последнего даже специально приехал на завод в субботу, придумав наспех повод.

Вынести с завода приборы не мог никто, кроме Петра. Выходящего через боковые ворота Николаича кто-нибудь мог заметить, особенно зимой, когда обойти завод было проблематично – снег вокруг территории не убирали.

А на проходной могли остановить каждого, даже