Никак - Юлия Прудько

более высокой цели.

Все эти годы сказочная перспектива доказать отцу, что она самостоятельная личность, которая давно способна сама решить, с какими Щ-щ-щами ей жить, манила Алину путеводной звездой, заставляя брать на себя всё новые и новые задачи, расширять зоны ответственности, осваивать смежные и размежные должности. В итоге весь отдел маркетинга уютно обосновался на хрупком шейно-плечевом отделе Алины, включая его руководителя в лице Владимира Валентиновича. Тот хоть и давно передал ей свои ключевые полномочия вместе с матответственностью, а все же, не изменяя традиции и папиным распоряжениям, каждое утро по-свойски командно мурлыкал: «Алиночка, кофейку!»

И конечно, домыслы про робокостюм не подтвердились – его Алина самостоятельно не снимала никогда – вдруг папа нагрянет, а она не одета! Раздеть ее мог только алкоголь.

– Но почему ты не помиришься с отцом и не найдешь себе более приятную работу? – возопила в ухо собеседнице Алиса – то ли от возмущения, то ли от возбуждения, то ли не рассчитав силу в борьбе с диджеем.

– Раньше, если честно, думала об этом. Но теперь… кто же это все будет делать?! – прочитала она по уже слегка запинающимся губам Алины. – Кто, если не я?!

Алиса боялась представить, какие еще перипетии скрывали остальные 80 % Алининого повествования, растворившиеся где-то между «больше не звони» и «меня не зови». Но ни разу не пожалела, что, несмотря на раскол, произошедшей в группе потенциальных тусовщиц, все-таки отважилась провести этот вечер с секретарем-референтом, внезапно оказавшимся самым живым и жизнерадостным референтом из всех секретарей мира.

Не оставляя шанса на продолжение беседы, музыка становилась все громче, коктейлей становилось все больше, поцелуи с ними – все глубже и неразборчивей… и, оглянувшись в какой-то момент по сторонам, Алиса не без удивления обнаружила себя на барной стойке. По опыту Алиса знала: затащить ее туда способны только два человека на свете – Мадонна и Валерий Меладзе.

Дальше не сбежать, ближе не подойти…

«Не в бровь, а в глаз, Валерий», – мысленно прокомментировала Алиса гремящий хит, пытаясь оценить размерные характеристики барной стойки, временно выполнявшей функцию ее танцпола.

Алиса кружилась в танце. В Алисе кружился алкоголь. У Алисы кружилась голова. Вокруг Алисы кружился счастливый пьяный мир. Когда вдобавок ко всему вышеперечисленному Алиса осознала, что начал кружиться горизонт и ее ось (к слову, уже сильно покосившаяся), было поздно… Зацепившись каблуком за чей-то там затылок, Алиса по своему обыкновению триумфально летела с барной стойки в тартарары, а именно в ту часть танцпола, где активно расступилась толпа, оголив бетонную его часть. Как в лучших кинематографических работах Квентина, снятых в беспроглядном слоумоушне, Алиса медленно, но неотступно теряя равновесие, кадр за кадром, миллиметр за миллиметром наблюдала за тем, как меняется ее собственный угол наклона по отношению к полу, параллельно думая бесконечно долгую мысль о том, что зря, учинив магическую уборку, выбросила свои магические костыли. Зная себя не первый день, уж могла бы догадаться, что вскоре они ей ой как пригодятся…

Мысленно прогнозируя ощущения от неминуемого столкновения с бетоном, Алиса крепко-накрепко зажмурилась и… приземлилась на что-то подозрительно мягкое.

Открыв глаза и стабилизировав все, что кружилось вокруг, Алиса обнаружила себя на руках у парня, напомнившего ей одновременно Джеки Чана, Вин Дизеля и Кенни из «Южного парка». Замотанный в оранжевую простыню, из-под которой торчали кроссовки Balenciaga, а поверх – была накинута кожаная косуха, он растянулся в чеширской улыбке:

– Намасте!

– Вечер добрый, – недоуменно парировала Алиса. – А ты кто?

– Меня зовут Дашибалбар.

Молодеческий склероз Алисы давно приучил ее к правилу: во время знакомства повтори имя человека не менее трех раз. Но в данном случае это было неповторимо.

– Прекрасно! – икнула Алиса на последнем слоге. – Буду звать тебя просто Бар. Или Бал. И то и другое – праздник! Как тебя мама называет?

– Дошик! – снова рассмеялся держатель Алисы, не дрогнув ни одним мускулом, кроме лицевых.

– Ладно, тогда я буду звать тебя Вася, – безапелляционно отрезала нетрезвая Алиса.

Спустя ряд попыток познакомиться и обменяться первыми любезностями сквозь звуки «Плача на техно» до Алисы смутным эхом доносились странные подробности жизнеописания нового знакомого с непроизносимым именем… Даши Чойнхорлин, Тибет, Левитация, Винаи, Шарманера, Бхикшу. Алиса стоически слушала, терпела до последнего, но вскоре все же призналась: «Меня сейчас стошнит». И это прозвучало как нечто большее и глубжее, чем констатация сиюминутного недомогания. Это было честное признание в глобальном ощущении от жизни – Алисе казалось, что ее беспросветно мутит уже больше года, и вот сейчас где-то внутри зародилась надежда – может, скоро должно полегчать.

– Пойдем помедитируем на улице, токсины выйдут, и будешь как новенькая.

Прорываясь через дымовую завесу пьяного угара и перегара, Алиса внутренним барометром ощутила, что перетанцевала тут часа на два. Судя по бесформенному вялому движению толпы, было начало пятого утра, а любая добропорядочная Золушка, склонная после вечеринок к превращениям в тыкву, знает, что уходить надо максимум в полтретьего. Можно без туфелек и без принцев, главное – чтобы наутро был хоть какой-то шанс свести отек.

На улице Алису обдало ночной прохладой – дышать стало легче, но на внутреннем аэродроме ее сознания продолжали кружить вертолеты.

БалБар усадил Алису на скамейку через дорогу от бара:

– Закрой глаза, сделай глубокий вдох, выдох. Мысленно нащупай чакры.

– Класс, наконец-то, а то я прямо чувствую, как они выпирают! – не терял едко ироничного настроя заплетающийся Алисин язык.

– Их 7, помнишь, да? Муладхара, Свадхистана…

– Вась… – взмолилась Алиса, настолько несчастно сдвинув брови, что Дашибалбар смиловался и даже с энтузиазмом откликнулся на Васю.

– Смотри, тебе сейчас надо подышать каждой из чакр, а затем…

– Вась, что за издевательства?! Ты лучше меня знаешь, где находится Муладхара[85], как я ею подышу?! Как ежик из того детского анекдота?

Мимо скамейки медитирующих, пошатываясь, профланировал мужчина в дорогом пиджаке и истрепанном за вечер галстуке. «Хари Кришна, дорогой!» – с едва уловимым грузинским акцентом похлопал он по плечу Дашибалбара и, отвесив нелепый реверанс уже порядком позеленевшей Алисе, пошел по направлению к бару.

– Ладно, не дыши, – продолжал свою спонтанную практику хипста-монах, – просто осознавай, где они находятся, и поочередно держи на них фокус внимания. Теперь начинай каждую из них на вдохе вращать по часовой стрелке, а на выдохе – против: как будто открываешь и закрываешь кран в ванной. Готова? Я буду помогать голосом.

У Алисы и так перед глазами разворачивались и сворачивались такие вертолеты, что любое дополнительное вращение чего-либо, пусть даже на уровне сознания, могло привести к необратимым для чистоты московских похорошевших улиц последствиям.

Она страдальчески