Никак - Юлия Прудько

Глубочайше прошаюсь».

И понеслось – все оставшиеся ласточки как с цепи сорвались:

– «наша Таня» громко плакала, что на работе ее опять завалили проектами и даже спихнуть не на кого;

– Марина-из-Маккинзи проанализировала самочувствие и сделала вывод, что не слишком готова к бессонной ночи;

– последним ударом под Алисин дых, требующий танцев и вина, оказалось сообщение от Собирателя идей Карины о том, что этот собиратель набрал себе такое количество бизнес-учебы и аюрведических практик на выходные, что явно не сможет их разгрести до самого понедельника.

Алиса, уже одетая в непошлый, но призывный леопард, в тех самых лодочках Versace, приобретенных во время последней сейловой лихорадки в ЦУМе, с укладкой и мейком а-ля Бриджит, безысходно растеклась в горизонталь, наблюдая за тем, как кирпич за кирпичом рушатся так нежно любимые ею планы на вечер.

Спустя минут 10 страдальческого возлежания на диване было принято решение никуда не идти – ибо аргументов в пользу того самого дивана было куда больше:

во-первых, какой смысл;

во-вторых, не идти же одной;

в-третьих, здоровая печень еще никому не мешала.

Но в тот самый момент, когда наполированный по случаю долгожданного выхода в свет маникюр потянулся по направлению к золотым ремешкам версачевых черевичек – чтобы поскорее сменить их на любимые тапки-зайцы, – злополучный чат озарило сияние нового нотификейшна. Секретарь-референт сообщала: «Всё под контролем, буду в 21:00, как и договорились».

Алиса обнаружила себя в состоянии совершенной растерянности: с одной стороны, она сама с безупречной хваткой HR-специалиста пригласила этого Контролера присоединиться к всеобщему веселью, с другой – она уж точно не подписывалась на то, чтобы провести этот пятничный вечер наедине с человеком-роботом. Ей вполне хватало робота Алисы.

По итогам мучительных размышлений Алиса, резким прыжком леопарда покинув диван, захлопнула за собой входную дверь и отправилась по направлению к такси. Чтобы хоть как-то объяснить себе весь абсурд того, что сегодня она идет веселиться с человеком, от которого пару дней назад бежала сломя голову, Алиса решила, что делает это в рамках выхода из зоны комфорта. Ну и что, что последний раз, когда она попробовала осуществить этот выход, она оказалась обездвижена на два месяца. «Молния два раза в одно место не бьет», – разумно резюмировала она и скомандовала таксисту: «К Пушкину!»

24. Алиса падает в дзен

Алкоголь был для Алисы чем-то вроде бывшего бойфренда, с которым расстаешься уже в который раз и каждый раз – как в последний. Эти токсичные отношения тяготили Алису и разрушали ее, изматывали. Виной тому были не только этиловый спирт, бензоат натрия и ортофосфорная кислота, но и общий напряженный фон недоверия, который обычно висит в остывших парах, ведущих непреходящую энергетическую битву в свинцовом молчании:

– Я больше не верю тебе.

– Ну, тогда держись, сейчас ты у меня попляшешь…

И Алиса плясала – весело, экспрессивно, на куражах, на шпильках, на барных стойках, на «на-на-на-на-най-на-на». А наутро, кое-как выжив после неминуемых физиологических и эмоциональных бомбардировок, абсолютно разбитая, доползала до графина с водой и, как заклинание, до вечера шептала, убаюкивая свою потрясенную недавними событиями психику: «Never again»…

Как правило, через полгода эгейн повторялся.

Привычный календарный ренессанс взаимоотношений Алисы и Алкоголя должен был наступить еще пару месяцев назад, но костыли явились логичным барьером на пути к саморазрушению и без того местами подразрушенной Алисы. Но в этот вечер, как следует соскучившись по своему ненаглядному терпко-солодовому абьюзеру, Алиса впивалась в него особенно жадными поцелуями.

Секретарь-референт не отставала. Уютно втиснувшись в едва заметный просвет между спинами жаждущих избавиться от жажды и страждущих приглушить страдания, Алиса и Алина (секретарь-референт оказалась недотезкой Алисы всего на одну букву, а какие разные судьбы!) очутились аккурат под гремящим куполом колонки. Диджей не скупился на децибелы, да и бармен не халявничал, из-за чего в общем барном угаре Алисе удавалось распознать примерно 20 % того, что ей пыталась сообщить Алина. Но и их было более чем достаточно, чтобы понять, что на 80 % первое впечатление бывает обманчиво[84]. Более всего Алису поразил тот факт, что секретарь-референт, несмотря на название своей должности, не сулящее ничего доброго хотя бы уже на уровне фонетики, оказалась живым человеком! Копна Алининых волнистых волос, освобожденная от тугих тисков пучка, слегка подрагивала в такт общему ритму; стопки с чем-то самым крепким из всей барной карты резво залетали в небытие ярко накрашенных губ; руки блуждали в пространстве с таким эмоционально-описательным энтузиазмом, что Алисе в Алине начал местами видеться то Шива, то Кришна, то сороконожки Вупсень и Пупсень из культового мультипликационного ситкома, нежно обожаемого ее сыном.

Наблюдая за гиперподвижностью Алининой мимики и бурлящими жизнью взмахами ее опорно-двигательного аппарата, Алиса была готова уверенно и крепко держать самое бескомпромиссное пари, что где-то в недрах офисного шкафа та бережно хранит костюм злобного робота. Каждый день облачаясь в него в 8:55, она самопрограммируется на враждебность, занудство и ежечасное повторение идентификационного кода «Я крайне рекомендую». А в 18:55, стирая с него плевки коллег и остатки чьего-то вынесенного мозга, превращается из бездушного контролера в человека, источающего жизнь.

Но 20 % прямой речи первоисточника, едва прорвавшиеся сквозь неистово кружившее толпу «Посмотри в глаза, я хочу сказать», нарисовали для Алисы совершенно иную картинку… Оказалось, Алина впервые расчехлила свой костюм робота-референта 10 лет назад. Когда ее папа во время одного из доброжелательных и душевных разговоров, которые время от времени случаются в каждой семье, порекомендовал ей засунуть свое мнение в глубокие дали и научиться варить Щи, как любая нормальная женщина. Всяко, по мнению отца, больше будет проку, чем собственные кислые Щ-щ-щи дополнительно усложнять идеями феминизма и увлажнять девичьими слезами.

Тогда Алина объяснила папе, что она ему еще покажет, и отправилась организовывать показ. Алина устроилась на позицию стажера-практиканта, к слову – в компанию, мажоритарным акционером которой и являлся тот самый папа, местами хоть и резковатый, но прекрасно разбирающийся в заправочных супах. Двухлетняя бесплатная стажировка в формате 24/7 не прошла даром, Алину таки приняли в штат, как выразилась руководитель HR-службы, «авансом», и, глядя испепеляющим лазером поверх своих узких очков, угрожающе-едко добавила: «Как выражается ваш отец, лояльность компании еще надо заслужить!» Осчастливленный неразборчивой закорючкой в мутно-серого цвета книжке, всем своим унылым видом намекающей, что она трудовая, новоиспеченный секретарь-референт отрапортовал «Есть заслужить!» и ни разу за последующие 8 лет работы не принял предложение папы «кончить заниматься ерундой и выйти нормально замуж». К слову, все отеческие извинения, предоставляемые в комплекте с женихами, были отвергнуты во имя куда