Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для того, чтобы хорошо уяснить себе эти космические элементы Послания к Римлянам, следует правильно истолковать слова начала; не забывайте о них: «И увидел Бог свет, что он хорош». Если первый проблеск свободы обретается во вселенной, то возмещающее действие Бога распространяется от человека на всю вселенную. И если Грехопадение и Искупление, равно как и Сотворение мира, приложимы ко всей вселенной, то возражение, с которым обращаются к нам искренние агностики, частично отпадает само собой. История, которую нам надлежит поведать, касается людей, а в более широком смысле — всего тварного. Ваша озабоченность, братья, была законной. И с вашей стороны было вполне уместным напомнить нам о ней.
Таким образом, именно этот акт возмещающего творения оказывается — если это только еще возможно — более таинственным, чем это Сотворение мира, совершаемое Богом и порождающее всё и вся. Он незаметно получает воплощение в сфере истории, а, значит, — и в сфере космического, и его последствия выходят далеко за рамки собственно исторического. Но эта запредельность принадлежит неизъяснимости Бога. С нас же достаточно того, что возникает в сфере истории.
Возникновение некоего провиденциального действия Бога внутри этой истории, которой суждено стать самим Откровением, то есть тем дополнительным смыслом, которого нам не хватает, — это возникновение протекает самым неназойливым образом. Это второе сотворение идет путями временной протяженности внутри времени; возникновение вечности осуществляется как бы путем наложения мазков, уследить за которыми невозможно без чрезвычайно обостренного внимания. Возникновение Вечности во времени вызывает в памяти образ терпения. Искупление — это сфера терпения Бога.
А ведь свое начало оно берет с действия, получившего широкую огласку: разве начальные, исходящие от Творца импульсы — за пределами обычной сферы нашей памяти?
Существует такое возмещающее действие, которое нелегко отделить от самой сотворяющей деятельности. Аллегорические херувимы с огненным мечом, призванные воспретить доступ к древу жизни, — на деле древу вечной смерти, — Каинова печать, разрывающая взрывоопасное кольцо насилия. Потоп и неуспех строительства Вавилонской башни — всё напоминает мне о нем.
Эта удаленность прошлого делает еще более туманным начало всех начал. Сотворение мира, Грехопадение, Сотворение как возмещение смешиваются друг с другом. Каин — это другая сторона Грехопадения. Первородный грех — это ложь, нежелание одобрить слово Господа, согласие с «Подлинно ли сказал Бог?», прозвучавшего из уст аллегорического Змея в саду, в котором обретается человечество, еще не совсем очистившееся от земного праха и буйства жизни. Но ложь и убийство — две створки одного триптиха. Слово творит; ложь убивает смысл, общение, взаимопонимание существ. Убийство пастуха Авеля земледельцем Каином вытекает из лжи, получившей одобрение: «Подлинно ли сказал Бог?»
Первая смерть — это человек, ставший жертвой лжи. Грехопадение смертоносно. Библия настаивает: смерть— дело рук человека. Межвидовое насилие создает угрозу существованию человека как вида. Вооруженные охотники, мы обладаем, с тех пор как впервые был расколот кремень, абсолютным оружием нашего уничтожения.
Сцена первого убийства полна смысла. Убийца убивает своего брата, убийство — это опасность, с которой сопряжена состязательность, возникающая не по поводу жизненно необходимого, а в связи с тем, как должно оцениваться признаваемое друг за другом достоинство. То, с чем не может смириться Каин, — это нарушение незыблемого порядка. Каин — старший; его первородство дает ему некое право на Бога, Который это право оспаривает. У истоков первого убийства — ложь: значимость нельзя провозгласить никаким решением. Каин убивает во имя права, основанного на лжи. Он убивает своего брата, и первый мертвый человек убит не столько расколотым кремнем, рубилом времен тесаного камня, сколько первородным грехом. Раз мне суждено полностью следовать судьбе, я могу сделать это лишь в условиях открытого состязания с моим братом.
Братоубийственная борьба — это крайний вид угрозы. Ей, следовательно, предстоит повлечь за собой вмешательство священного начала, менее таинственное, чем огненный меч Ангела, охраняющего подступы к древу жизни/вечной смерти на основе вечного запрета, наложенного Богом. Священным, а значит, обособленным стал убийца — а не жертва. Отделить следует его — а не жертву. Смерть — слишком легкая кара за преступление, совершенное Каином; Каин будет (навсегда) удален от лица Господа. «Ты будешь изгнанником и скитальцем на земле» (Быт 4: 12). «За то всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро» (4: 15). И тогда взрывоопасное кольцо насилия привело бы к гибели зарождающегося человечества. Нужно ли приводить убедительное доказательство Рене Жирара[CII]? Первое проявление священного начала ложится печатью на лоб убийцы. Убивать дано только ему, ему же и надлежит расплачиваться за плоды убийства, он стал полным изгоем среди людей. На втором этапе священное начало осенит царя, которому и предстоит убить Каина, который никогда не будет отмщен.
Во вмешательстве Бога, отметившего лицо Каина знамением, чтобы предохранить его от бесконечного круговорота мести (если кто-нибудь убьет Каина, этот последний будет отмщен семикратно), — знамением священного начала, рокового по своему назначению, ибо оно обособляет, — можно различить оправдание этого священного начала. Печать, оставленная Богом на лбу Каина, отражает значение некоторых обычаев и закладывает внутри культуры основу всеобщего Откровения.
Итак, печать на лбу Каина подтверждает значение меча Ангела: даже после бесповоротного и неправедного выбора, перед которым Бог склоняется, Он не оставляет историю в небрежении. Он уважает свободу, самостоятельность тварного, исходя при этом из особых критериев; но если Бог и пребывает затем в некотором отдалении, Он не отказывается ни от взятой на себя обязанности охранять (помешав превращению первородного греха в вечную смерть), ни от своего долга, заключающегося в том, чтобы информировать (потворствуя формированию таких видов общественного поведения, которые делают возможными выживание и передачу культуры). Каинова печать — это, возможно, дата рождения простейших начатков общего для всех народов естественного права. Запрет на кровосмешение и осуждение убийства составляют часть минимальной социальной этики выживания, образуя на деле две первые буквы алфавита минимальной всеобщей социальной этики выживания. Откровение, видимо, охраняет некое центральное ядро от проб и ошибок истории. И как сама биологическая эволюция — это направленный естественный процесс, процесс, идущий под неким водительством, — что признают все добросовестные исследователи, — процесс более надежный, чем пробы и ошибки случая, — так и эволюция культурная есть процесс собирающий, внутри которого мы распознаем неназойливое вмешательство Провидения.
Перед нами — негэнтропийный генетический процесс с возрастающей информацией, знаменующий, по-видимому, переход от биологической памяти к памяти культурной.
Потоп и Вавилонская башня — вот две составные части этой долгой и короткой предыстории. Хронология полна парадоксов: сорок тысяч лет — таково символическое расстояние между могилой Авеля и тем моментом, когда Авраам снялся с насиженного места; четыре тысячи лет отделяют нас от Авраама. А ведь эти сорок тысячелетий выглядят такими недолгими по сравнению с теми двумя, что разделяют Авраама и Христа. В самом деле, легко показать, что будучи измеренной человеческими судьбами, эта хронология утрачивает свою парадоксальность. Между Авраамом и Христом (за два тысячелетия) уместилось больше судеб, чем между первой могилой и Авраамом. Это наблюдение меня не слишком удовлетворяет. С меня хватает того, что с историей людей дело обстоит так же, как и с историей жизни, и что время, измеряемое скоростью, обращениями светил, никогда не совпадает с истинной временной протяженностью. Физика вселенной говорит нам о той же разнородности ощущения времени. Пребывает ли его насыщенность в обратно пропорциональной зависимости? Не важно! В первую сотую долю секунды случилось больше событий, чем в пятнадцать миллиардов лет, последовавших за возникновением космического времени. Эти замечания побуждают нас к бесхитростному прочтению текста начала. Легкие прикосновения возмещающего провидения Бога превращают временную протяженность, эту шероховатую основу мироздания, эту сферу проявления свободы всего тварного, в активное начало, сообразующееся с ответными формами поведения живого, наделенного значительной свободой тела, где каждая из составных частей вполне естественным образом ревниво оберегает отпущенную ей долю свободы.
- Я верую - Л. Пантелеев - Религия
- Верую. Вера образованных людей - Святитель Николай Велимирович - Религия
- Верую! Удивительные истории о людях, нашедших Бога - Алексей Фомин - Религия
- Старчество на Руси - Монахиня Игнатия - Религия
- Книга о семи правилах для исследования и нахождения смысла Священного Писания - Тихоний Африканский - Религия
- Брошюры 1-6 и Выпуск №4 Российское Философское общество РАН - Михаэль Лайтман - Религия
- БОГ – ОН ИНОЙ - ЙОРГ МЮЛЛЕР - Религия
- Апокалипсис. Опыт подстрочного комментария. На основании учения Священного Писания и святых отцов - П. Бородин - Религия
- Миф Свободы и путь медитации - Чогъям Трунгпа - Религия
- Путь ко спасению. Краткий очерк аскетики - Феофан Затворник - Религия