Во что я верую - Пьер Шоню

Бог совершал, лепил, сотворял вновь, когда Авраам сказал «Да», — настолько, что возвысил его до уподобления образу самого Христа, когда, в ходе самого удивительного торга в истории, Авраам неотступно пытался вымолить прощение Содому[CXII]. Авраам, ревнуя о славе Божией, дошел до того, что воспротивился Его воле.

Удалось ли вам постигнуть, в главе 18 книги Бытия, основу беспощадной и чудесной диалектики Спасения, выраженной через посредство спасительного могущества праведников? В конце концов, мы узнаем, что две тысячи лет спустя, ради одного-единственного, главного Праведника Бог простил всему человечеству — в Его лице, лице Праведника, единственного — все прегрешения трехсот миллиардов человек, всё зло, которое только могла, среди неслыханного скопления богатства и добра, совершить Свобода; простил все прегрешения мира; вся нечисть космической Свободы была уничтожена, трансформирована во Христе. Вот каков глубинный смысл главы 18 книги Бытия; вот почему по воле Бога Его имя навсегда связано с именем Авраама.

* * *

В те два тысячелетия, что отделяют согласие Авраама от согласия Марии, завершается сближение во времени Творца и Творения. Зарождается это сближение с началом мира. Оно сокрыто в Боге. Библия сохранила от него ровно столько, сколько необходимо для нас, ровно столько, сколько нам полагалось знать. Всё готово к действию с появлением Авраама. Бог обрел нужное Ему согласие. Ему надлежало быть безоговорочным, вплоть до принесения Исаака в жертву. Удостоив Авраама Своего доверия, в деле Спасения, когда шла о Содоме (Быт 18), Бог подверг испытанию его веру Своим чисто божественным деянием в случае жертвоприношения его сына.

В свое время вся жизнь Авраама свелась к молчаливому ожиданию рождения Исаака, сына Сарры. За обещание этого невозможного рождения, за эту победу над злом Аврам/Авраам презрел всё, пожертвовал и пренебрег всем, претерпел нечеловеческие муки в пустыне, от суровости природы, от людского коварства и жестокого безразличия. И когда, претерпев испытания несчастьем, уплатив сторицей, Авраам должен перенести куда более тяжелое испытание успехом и счастьем, Бог требует обещанный залог, Исаака, единственного сына, возносимого до положения Христа, не сказав ни единого слова, без единой жалобы, без малейшего колебания подавленный Авраам готов исполнить свой обет, пока Бог, вновь обретя Свое Верховное Владычество, не останавливает его занесенную руку. Бог заставил Авраама разыграть роль Сына и, что выглядит еще более грандиозным, роль Отца. Так Авраам с лихвой расплатился за милость, за это сокрушительное приобщение к божественному Имени, YHWH Саваоф. Господь хочет быть и пребудет вечно, навсегда ради Своего искупленного Творения, Богом Авраама.

И если вы хотите понять непонятное, непонятную покорность Авраама, вам следует доверить Богу заботу о том, чтобы вместо вас прочитать книгу Бытия. Комментарий к ее главе 22 содержится в каноническом Послании к Евреям, глава 2, ст. 17–19. Это, в собственном смысле слова, пример неуклонного уподобления согласно Вере: «Верою Авраам, будучи искушаем, принес в жертву Исаака и, имея обетование, принес единородного, о котором было сказано: "В Исааке наречется тебе семя"; ибо он думал, что Бог силен и из мертвых воскресить, почему и получил его в предзнаменование».

Таким образом, мы видим, насколько история Авраама напоминает о Христе. Принесение Исаака в жертву, принесение в жертву долгожданного Сына, Сына, становящегося жертвой во имя Воскресения с тем, чтобы подверглась испытанию самая идея Воскресения, — всё это здесь уже потенциально присутствует. Бог Авраама выделил эту временную протяженность. До свершения Он начертал круг.

* * *

Вполне очевидно, что путь, пройденный с тех пор, время, отделяющее нас от Авраама, — две тысячи лет до, две тысячи лет после, итого — четыре тысячелетия, — может показаться нам долгим. Но это — всего лишь миг в глазах Бога, «ибо перед очами Твоими тысяча лет — как день вчерашний, когда он прошел», — справедливо говорится в псалме 89, этом древнем псалме, названном в Псалтири «Молитвой Моисея».

Конечно, есть Моисей, Моисей, которому доверены закон и тяжкая обязанность вывести евреев из Египта. Покончить с привычным укладом, сняться с насиженного места предстоит теперь целому сообществу, этим рабам, закоснелым в своем рабстве и обреченным на то, чтобы ценой сорокалетнего пребывания в пустыне познать свободу, истинную свободу, которая состоит в том, чтобы внимать трансцендентному слову, этому негромкому, мягкому голосу, звучащему в душе.

Да, вот что такое Вера, вот что такое Искупление: Бог учит нас тому, как действует свобода, которую Он нам заповедал. Это — свобода избирать себе жизнь, различать действительное и возможное, не требуя от свободы недостижимого. Свобода — это Вера. Это — способность положиться на голос, от которого исходит смысл.

Она может проявляться со всей силой. Бог и во втором своем Сотворении мира остается Богом. Всё та же свобода за свободу: Бог — это Бог, восклицал Морис Клавель, добавляя на основе этимологического смысла: «Бог — это Бог (во) имя Божие». В жизни какого-либо человека Он может явить Себя со всей очевидностью, мощно, как это случилось с Моисеем и как это наблюдается вокруг нас. В книге, выпущенной в этой серии, Морис Клавель поведал о подобной встрече.

Нагнав Моисея в пустыне, Бог возвестил ему свой умысел — обращенный не на него, Моисея, а на целый народ узников, пребывающих в плену в долине, осененной смертью: «И сказал Господь: Я увидел страдание народа Моего в Египте, и услышал вопль его от приставников его… И иду избавить его» (Исх 3: 7–8).

Я увидел… я услышал… и иду защищать его и «вывести его из земли сей» (Исх 3: 7–8), земли угнетения и смерти, ибо смерть есть угнетение в самом худшем смысле, делающее тщетными все наши усилия, губящее наши надежды, — вывести «в землю хорошую» за Иорданом. Таков первый этап на пути в долину Иосафата, где, согласно Иезекиилю (Иез 3: 7), воспрянут кости сухие дома Израилева, где находится могила, приготовленная для Иосифа Аримафейского и из которой в утро Пасхи восстал живым Христос.

В данном случае Бог явил Себя в Своем могуществе, а вместе с тем и ненавязчиво. И Бог предпочитает именно этот путь, путь негромкого, мягкого голоса, который услышал измученный пророк Илия у выхода из пещеры (III Цар 19: 13).

Когда тесто замешано, а в жизни маленького народа не осталось ничего, кроме ожидания Мессии, и угас, как видно, пыл самых пылких, когда осталась лишь небольшая кучка верных, — происходит событие, лежащее в центре временной протяженности: Трансцендентный нисходит в самое сердце Своего творения. Это событие остается незамеченным; в сбивчивом виде его смысл открывается горстке свидетелей — Марии, Иосифу, Елисавете, Захарии, Анне, Симеону, нескольким пастухам и нездешним ученым. Бог не нуждается в свидетелях для события, сопоставимого лишь с Сотворением мира. В Библии четко сказано, что в начале, когда возникает всё, не было никакого другого сознания, кроме сознания Бога: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою» (Быт 1:2). В начале этого возникновения, в ходе истинного начала Бог доверился только Марии. И лишь в ограниченной мере может восприниматься в качестве свидетеля ее продиктованная чистой верой готовность — подобная готовности Авраама, «который встал» и «поднял», точно во сне, «руку свою» на Исаака. Мария — свидетель чего-то несказанного, что происходит в ней. У нее есть вера, как была вера у Иоанна, когда, увидев пелены, «он увидел и уверовал»[188]. Что делает Бог, то делает для себя, ибо Это должно быть, и по чистой милости Своей Он дает это познать и нам.

Вполне очевидным образом то, что Бог сотворяет, давая жизнь Праведнику, создав совершенное Создание, с которым полностью отождествляет Себя, в установлении связи между двумя естествами: «Бог Бога, истинный Бог истинного Бога, порожденный, но не сотворенный», — то, что Бог сотворяет, Он делает сообразно и соответственно причинам, которые полностью выходят за пределы нашего понимания. Причины, которые нам дано осознать, вторичны, невесомы по сравнению с причиной, единосущей славе Бога.

Что можем мы попытаться уяснить себе, исходя из объективных данных Откровения? Самым второстепенным образом — возможность подражания Христу, Imitatio Christi[189]; это — образ поведения, которым нам, по-видимому, предлагается руководствоваться. Будь такова на деле цель Бога, стал бы Он окружать Свой приход в этот мир такой завесой тайны и такими предосторожностями? Основополагающая, всеобъемлющая мысль содержится в стихе Евангелия от Иоанна (3: 15): «Дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную». Цель, как нам известно, состоит именно в этом. Известно нам и то, что таким образом был осуществлен умысел Божий. Вера может включать в себя знание о том, что Бог — это и есть Тот, через которого это было содеяно. Но Бог свободен признавать Веру там, где Ему угодно. «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр 11: 1). Воистину, все взыскующие чего-то или кого-то в ответ на смутную потребность, которая живет в каждом из нас, уже обрели это. Всегда лучше знать свое имя, такова благодать дополнительная; но устремляться на поиски такого знания — это уже благодать достаточная. Всем искренне взыскующим обеспечено своё место; и Бог сумеет сообщить об этом.