Студент - Всеволод Советский

мне проснулся зверский. Позволил себе лишь чуть расслабленно попить кисель в почти пустой столовке, которая завтра, видимо, не работала — сотрудники так оживленно-приподнято бегали, гремели посудой, горланили что-то свое производственное…

Интересно, сколько нам заплатит железная дорога за погрузочно-разгрузочные работы?.. Понятно, что на златые горы тут рассчитывать не стоит, но надеюсь, что с Витькой большей частью рассчитаюсь. Если так, то это удача… Ладно, все, погнали трудиться!

Вторая половина рабочего дня обычно потруднее первой, что и естественно. Но Савельич неустанным присутствием и добрым словом не давал времени растянуться, впасть в унылую тяготу. И не соврал завсклад: прибыла еще одна машина, да какая! Монстр грузинского автопрома КАЗ-608, она же «Колхида», полуприцеп Кутаисского автозавода. Ужас, летящий на крыльях ночи в советские грузовые автопарки. Их директора, механики и шоферы испытывали душевные сумерки, узнав, что к ним приходит партия «Колхид», от которых потом водители отбивались руками и ногами, и попадали эти машины либо к новичкам, имеющим категорию «Е», либо к «штрафникам», как-то злостно накосячившим, либо к бедолагам, у кого не сложились отношения с начальством. И вот ведь досада: конструктивные задумки и дизайн, особенно ранних серий и даже предсерийных машин были просто шикарные, на мой взгляд. Красивая, стильная, со всех сторон остекленная, очень светлая кабина — аквариум такой. Интересные, пусть где-то и спорные инженерные решения! Но… но все это наглухо уничтожалось кошмарным качеством сборки, о коем ходили анекдоты.

Вот такое полуприцепное чудо и подкатило к складу, тормознуло, шипя пневматикой, гремя металлическими сочленениями. Взревело и стало с рычанием заползать задним ходом в склад.

Раиса Павловна, увидев данную картину, впала в легкую фрустрацию:

— Савельич! Савельич! Куда мы все это девать-то будем⁈

— Ну куда, куда! Растолкаем как-нибудь, первый раз, что ли?

Из дальнейшего диалога я узнал, что проректора по административно-хозяйственной части сильно напугал кто-то из ученых: дескать, нет химикалий для неких важнейших исследований народнохозяйственного или даже военного значения! Куда смотрит хозяйственная служба⁈ Наверное, и ректор тут сказал пару ласковых… После чего главный завхоз Политеха включил все свои немалые связи — и вот результат.

— Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет… — проворчала Раиса Павловна.

— Лучше густо, чем пусто, — мудро резюмировал Козлов. — Ну, герои, взялись дружно!..

Когда мы расправились с содержимым «Колхиды», до конца рабочего дня оставалось чуть меньше часа.

— Слушай, — зашептал мне на ухо Витек, — попроси у Савельича, чтобы отпустил пораньше! Работали-то как⁈ Как звери!

Я хотел было уже съязвить: мол, кто работал, а кто сачковал… но не стал. Трепаться попусту сил не было. Буркнул:

— А ты сам чего не спросишь?

— Тебя он послушает. Меня — нет.

— Хороший аргумент…

Тем не менее Витькина идея показалась мне здравой.

— Николай Савельевич! Мы ведь норму перекрыли раза в два, наверное.

— Это ты к чему, Родионов?

— К досрочному окончанию трудовой недели. При таких темпах мы, можно сказать, переработали. Есть мнение — отпустить!

— Ну, ну! Мнение у него. Мнение здесь только у меня, а ваше дело — таскать то, что скажут.

— Так я про ваше мнение и говорю.

За эти несколько дней, полагаю, я Савельича более или менее изучил. Не самый сложный, прямо скажем, экземпляр. И неплохой мужик, конечно. Без гнили.

Он глянул на часы. На лице выразилось некое борение с собой. Интуиция подсказала, что сейчас больше всего нашему начальнику хочется заскочить в гастроном, взять бутылочку… и остаться наедине с собой, со своей памятью… черт его знает, куда она может привести, но тут важно начать, а дальше само собой пойдет и побежит. Ну и, понятно, вовремя остановиться. Не дойти до греха.

Все это я без большого труда прочитал на лице завсклада. Несколько секунд он размышлял. И наконец, произнес:

— Ладно. Согласен. Поработали хорошо. Свободны до понедельника… Смотрите, не опаздывать!

Парни воспрянули, особенно Витька.

— Ну, братцы, свобода!.. — понесло его, когда, переодевшись, мы направились в общагу. — Вы по домам поедете?

Этот вопрос напомнил мне, что в моей жизни имеется еще неизвестный целый пласт: мой «родной» городок, дом, родители… И с этим надо как-то жить. Выстраивать отношения… Ладно! Будем думать, а пока другие задачи есть.

— А ты? — отфутболил я вопрос.

— Конечно! — немедля откликнулся Витек. — Прямо сейчас и рвану. Вечером в воскресенье приеду… Поехали за компанию? Нам же по пути почти!

— Нет, Витя. Не могу. Здесь дела есть.

Сказав так, я приготовился к словесной обороне на всякие расспросы-уговоры. Почему, да как так, да поехали… Но Витек не стал приставать, слава Богу.

— Ладно, смотри, — сказал он. — А я помчался!

И придя, в общагу, наспех собрался и убыл. Даже не умылся после работы, вроде бы даже руки не помыл. Так и покатил домой неумытый. Я не стал острить на эту тему — его жизнь, как хочет. Сам же, естественно, пошел в душ, с огромным удовольствием балдел под горячими сильными струями, восхваляя мысленно эту сторону советской власти: при каких-то несомненных минусах она предоставляла гражданам просто гигантские массивы бесплатных или почти бесплатных ресурсов. Вот стой под душем сколько хочешь, лей Ниагару воды — никто тебе слова не скажет.

Однако, экологическая сознательность не позволила мне злоупотреблять. Начисто вымывшись, растеревшись махровым полотенцем, я отправился к себе, с некоторой иронией думая о том, как послушно стелются события под то, чтобы мне оказаться наедине с Любой. Я один, комната в полном моем распоряжении, а Люба сказала: только свистни, и я тут как тут… Взрослые люди, без пустой романтики, без взаимных претензий. Ну, не дословно, но суть именно такова. Свистнуть мне пара пустяков. И что?..

Да вот то самое.

С одной стороны — здоровый мужской организм. Было бы ханжеством говорить, что я гордо сказал себе: нет! Буду хранить верность Лене, буду скрипеть зубами, узлом завяжу, а не поддамся искушению. Нет. Поддаться хотелось. И даже очень. Но…

Но все же я чувствовал душевные обязательства перед Леной. Больше того — я начинал испытывать к ней самые настоящие чувства. Как будто встретил, наконец, женщину своей судьбы, ту свою половинку, которую не смог обрести в прежней жизни. Как будто попал сюда именно для того, чтобы ко мне пришло то, чего я оказался лишен там…

В таких лирических раздумьях я лежал на кровати. В раскрытое окно задувал легкий вечерний ветерок, предвещая ночную прохладу.