Студент - Всеволод Советский

В августовских ночах уже ощутимо веяла осень, хотя днем было еще по-летнему жарко…

В дверь постучали.

— Входите! — крикнул я.

Это был Саша.

— Отдыхаешь? — сказал он, присаживаясь на Витькину кровать. — Хорошо! Правильно. Даже вздремнуть постарайся. Нам к полдвенадцатому на станции надо быть.

— Понял, — я зевнул. — Кстати, а почему так поздно?

— Состав так прибывает по расписанию. Это не в нашей власти, — Саша улыбнулся. — К одиннадцати будь готов, пешком прогуляемся, тут недалеко. Как раз вовремя будем. Естественно, одевайся сразу по-рабочему. Спецодежда не предусмотрена. Только рукавицы.

— Так точно!

— Ну, отдыхай! — Саша вышел.

Я подумал, что забыл выяснить у него состав бригады… хотя это не так уж важно. Все выяснится.

И я закрыл глаза и вправду отправился в приятный полусон. А затем уснул по-настоящему. Без сновидений, зато со светлым чудесным фоном, хотя мир вокруг меня в эти часы погружался в сумерки. Но у меня был свой мир.

Проснулся я, когда практически стемнело. Чуть-чуть не ночь, последнее дыхание заката. Я успел немного размяться, освежиться прохладной водой, даже чаю хлебнуть. Без пяти одиннадцать ко мне явились Саша и Алексей, видимо, тоже подрядившийся работать.

— Готов? — бегло спросил Саша. — Ну, идем!

У входа нас ожидали еще двое парней: Игорь и Сергей, с другого факультета, соответственно, из другой общаги. Я с ними наскоро познакомился, вовсе не стремясь это знакомство развивать — и мы пошли.

Ранняя ночь еще держала дневное тепло. Почти полнолуние: светло, тепло и тихо. Мы пятеро, негромко переговариваясь, посмеиваясь шли по лунной улице, немного под уклон. Закончились жилые здания, миновали и технопарк — здесь была уже настоящая промзона, почувствовалась близость железной дороги: в гудках локомотивов, остром запахе креозота… Мы попетляли в лабиринте меж глухих бетонных заборов и вышли на перрон, ярко освещенный мощными фонарями и прожекторами.

Это и была станция «Ракитов лес». Чисто грузовая, пассажирские поезда здесь не останавливались. Несмотря на ночь, работа кипела, метались тени, слышались гулкие удары рабочим молотком по колесам. Откуда-то орал невидимый громкоговоритель:

— С севера по первой! Внимание! На первом пути!..

И по первому пути с резким воем и грохотом проносился длиннющий состав цистерн.

Саша взмахнул рукой:

— Смотрите! Вагоны под разгрузку обычно ставят туда. Видите, состав пришел? Вот. Сейчас вагон отцепят, это наш. Будем разгружать. Вы пока тут побудьте, а я пойду в товарную контору, выясню подробности.

Действительно, маневровый тепловоз, пронзительно свистя, громко стуча дизелем, проделывал короткие рейсы туда-сюда, тянул, толкал вагоны, и в конце концов, утянул в указанном Сашей направлении не один вагон, а два.

Это не осталось без внимания. Алексей сплюнул на перрон, вытер губы:

— Похоже, сегодня работать нам до утра…

— Не беда, — откликнулся я. — Завтра отоспимся.

— Сегодня уже, — хмыкнул Игорь.

Я глянул на часы. Без восьми двенадцать.

— Завтра.

Вернулся Саша. В приподнятом настроении:

— Ну, братцы-кролики, пляши! Еще шабашка подвернулась. Похоже, по полтосу на нос можем срубить…

Он разъяснил, что первый вагон — в нем содержатся электротовары — нам надо разгрузить сегодня. А второй завтра. Тоже ночью.

— Тоже электротовары? — уточнил я.

— Вот этого не знаю, — сказал Саша. — Навряд ли. Получатель другой. В конторе сказали, что контрагент от них будет только завтра… Короче! Обещает полтораста за разгрузку. То есть, по тридцадке на брата. Кто хочет, давайте подряжаемся еще на ночь.

— Слушай, Сань, — я слегка удивился. — А почему ночью? Вагон же — вот он! Почему завтра днем его не разгрузить?

Саша усмехнулся:

— Эх, Вася! Спроси чего полегче. Я уже тут убедился, что над этим думать бесполезно. Сказано — ночью, значит, ночью.

Тридцать рублей! — по тем временам для кого-то ползарплаты. Парни долго не думали, согласились. Я от них не отстал.

— Тогда пошли! — Саня призывно махнул рукой.

Пошли. Тут же как из-под земли взялся местный чин невысокого ранга, типа завсклада, экспедитора: мелкий, неимоверно шустрый мужчинка, прямо как электрон, который, говорят, одновременно и частица, и волна, то там, то тут, и есть, и нет. Вот и этот мелькал будто бы враз в нескольких точках пространства, подчиняясь законам квантовой механики, а не классической. При этом он писклявой фистулой голосил какие-то нелепые, уродские присказки:

— Ребятушки, берись! Только не обосрись! От закату до рассвету лучше нету того свету!..

Алексей вскипел от таких прибауток.

— Слышь, Сань! — вполголоса сказал он, когда мелкого беса унесло куда-то. — Скажи этому петрушке, чтоб заткнулся. А то как жахну ему, сам ляжки обдрищет.

— Терпи, Леха, — философски ответил Саша. — Хреновенькое, да начальство. Ничего не попишешь!

— Попишешь, — возразил я. — Надо так взяться за работу, чтобы небу жарко стало. Без тянучек, без перекуров. Цепочкой встанем, в ней будем друг друга менять, если надо. Этот хмырь покрутится-покрутится, увидит, что все в норме, да и смоется. Чего ради ему здесь торчать? У него еще заботы есть.

— Дело! — одобрил Саша. — Ну, погнали?

И мы погнали.

Работа оказалась несложной, но объемной. Коробки разной величины со всякими электротоварами: лампочками, розетками, люстрами, торшерами и тому подобным мы передавали по цепочке друг другу, последний стоял внизу, принимал товар и грузил на бортовые платформы, таскаемые маленьким трескучим трактором «Владимирец». Предметы были легкие, но целый крытый вагон, мать его так, можете себе это представить⁈ Мы втянулись в работу, возникла сноровка, даже лихость, иной раз перебрасывали коробки друг другу, ловко ловили, ловко передавали…

— Эй, эй, поосторожнее, — предупредил Саша. — Любой бой с нас! Вычет.

Удивительно, но мы обошлись без боя. Ни один объект не пострадал. Не знаю, сколько времени прошло, но точно часа два, когда вагон стал заметно пустеть. Моя программа оказалась верной: «петрушка» прибегал разок-другой, покрутился, что-то протрындел — я не разобрал, что — и как сдуло его. Понял, видать, что у нас все на мази, и глазеть тут нечего.

У меня в какой-то миг возникло странное, одуряющее впечатление: что это никогда не кончится. Вагон не станет пустым. Что это чертовы коробки точно сами собой материализуются из ниоткуда. Конечно, тому виной усталость, я постарался стряхнуть ее. Частично это удалось, частично нет. Время брало свое.

Когда вагон реально опустел, окончательно! — ничего не осталось в нем, кроме обрывков оберточной бумаги на полу, я вновь испытал чувство