Завтра нас похоронят - Эл Ригби

— Вилл?

Он опять поднял глаза и, вытирая топор о брючину, ответил:

— Я пришёл, чтобы избавиться от тебя. Я знаю, зачем тебя послали, Ник. И я обещаю, что ты к ней не приблизишься, иначе…

Ник усмехнулся:

— Ты все ещё думаешь, она нужна мне? Посмотри на меня, Вилл. Я… — странное выражение появилось на лице и тут же сменилось прежней мрачной сосредоточенностью. — Ты думаешь, после того, что я пережил здесь…. Меня могут интересовать старушки в президентских креслах?

— Она не старушка.

Они приблизились к машине, и Байерс, распахнув дверцу, полез за медикаментами — они хранились в бардачке.

— Ты к ней неравнодушен, да? — голос Ника заставил его резко дернуться. — Найди мне обезболивающее. Любое сильное, только чтобы не перестать соображать. У тебя есть оружие? Ты знаешь, куда ехать?

Вопросов было слишком много. И, предпочтя проигнорировать первый, Байерс протянул небольшую упаковку фенацетиновых анальгетиков:

— Три, не больше.

Глядя, как Ник быстро глотает таблетки, он хмурился: раны явно были серьёзные. Когда Старк взялся за четвёртую, Байерс решительно отобрал упаковку и протянул ему бутылку воды:

— Хватит, Ник. Я должен был угробить тебя по-другому, а не таблетками. Садись.

Сам он забрался на водительское место и взял телефон. Три пропущенных звонка. От неё. В такое время. Тревога заставила его крепко сжать мобильный в руке и быстро перенабрать номер. Хмурясь, он поднёс трубку к уху.

— Так она нравится тебе? — Скай, откинувшийся на сиденье, не отводил от него взгляда. — Поэтому ты стал таким психом? Я…

— Да, мой дорогой Вилл. Где ты? — мелодичный голос заполнил сознание, и всё остальное тут же исчезло. — Я волновалась. Ты мне нужен срочно, у нас проблемы. Кацы…

— … похитили детей, — тихо закончил он. — Простите, фрау Шённ, я… опоздал.

Госпожа Президент молчала. А он отчётливо слышал в трубке чей-то плач и ждал, с новой силой ощущая вину. За это она должна была отстранить его. Он не оправдал доверия и более его не заслуживал. И…

— Надо спешить, или как минимум одного из тех детей сегодня не станет. Отправляйся к дому Чарльза Леонгарда. А мы едем.

Она не кричала. Голос звучал прохладно и ровно. Она просто собиралась решать проблему. Так, как всегда. Тихо выдохнув, он переспросил:

— Мы? Вы с охраной?

— Со мной Ричи и… — она помедлила, — выжившая девочка. Я должна сделать всё сама, Вильгельм. С меня хватит. Отправляйся. И будь осторожен, понял?

— Хорошо. Что мне нужно сделать?

Некоторое время на том конце молчали. Потом Гертруда Шённ ответила:

— Там, в подвале, стоит машина, её — уничтожить.

— Вас понял. А люди?

— Если найдёшь кого-то, выводи. Там… — она поколебалась немного, — должна быть девочка. Найди её. Обязательно.

— Хорошо, фрау.

— До связи, Вилл. И… не надо так себя казнить. Ты не виноват. Мы спасём их и покончим со всем этим. Сегодня ночью.

Она отсоединилась. Вильгельм молча повернул ключ зажигания. Когда машина наконец тронулась, Скай здоровой рукой коснулся его плеча и сказал:

— Не переживай. Ты её стоишь, если я правильно помню её досье. Но я никогда бы не подумал. Ей ведь…

«49 лет. Но она такая слабая. И ей так нужна защита. Моя, потому что больше её защищать некому. Тебе этого не понять», — подумал Байерс, а вслух сказал:

— Неважно. — Он вдавил до упора педаль газа и резко вырулил на дорогу. — Я могу то же сказать тебе. Ты изменился.

Лесополоса слилась в сплошную грязно-зелёную ленту на фоне тёмного облачного неба.

— Не повторяй это с такой частотой. — Новая улыбка тронула губы. — Я по-прежнему твой друг, Вилл. Если ты не боишься таких друзей.

Байерс лишь кивнул. Выбирать друзей ему сейчас не приходилось. Машина мчалась в город.

* * *

Он бежал так, что ноги давно уже отказывались ему повиноваться. Иногда он падал, обдирая колени и локти, но тут же вскакивал и нёсся дальше. Как можно дальше от пепелища. От своего дома. От тех, кого больше не было или не будет в скором времени. Это всё его вина.

Алан видел яркую вспышку взрыва, после которой Ская отшвырнуло далеко в сторону. Видел, что тот больше не поднялся. Видел, как застрелили Маару. И до сих пор чувствовал под своими руками костлявые плечи Робина, которого он тряс и звал, пока до него не дошло… на этом воспоминании у него защипало в глазах. Он убегал как трус. Но его оправдывало одно: у его бешеного бега была цель. Единственная — Сильва Леонгард, с ее помощью ещё можно изменить…

На улицах почти совсем не было машин, но то там, то тут он видел мерцающие тревожные огоньки машин «скорой помощи». В городе что-то определённо происходило. Он побежал быстрее, больше всего на свете боясь попасться быкам. Только не сейчас.

Нужный дом он запомнил очень хорошо. Особняк был тёмным, не светилось ни одно окно. Ал остановился перед наглухо запертыми воротами. Посмотрел на будку с собаками — оба пса дремали внутри. Несколько мгновений он колебался — и полез через ограду. Когда он приземлился, со стороны будки ему почудилось движение. Но тяжелой собачьей поступи не было слышно, как не было слышно и глухого рычания.

Ал помнил главное — не бежать. Тот, кто бежит, становится добычей. Того, кто идёт медленно и уверенно, собаки могут принять за хозяина. И он пошёл через двор, внутренне сжатый в один сплошной комок страха, — в любой момент ожидая броска и лязга клыков.

У стены дома он остановился. Все окна были заперты… кроме одного, на верхнем этаже. Алан смотрел на него, когда вдруг услышал отчётливый стук. Он ещё раз обвел окна взглядом и понял: стучат в единственное зарешеченное. А с той стороны окна смотрело бледное лицо, обрамленное светлыми волосами.

— Алан! ― Сильва, открыв окно, высунула через решётку руку.

Совсем близко росла большая развесистая липа, и, глубоко вздохнув, мальчик уцепился за самую низкую ветку. Он лез долго, постоянно рискуя сорваться, чувствуя саднящую боль в ладонях. Он не лазал по деревьям уже много лет. Но девочка всё ещё махала ему.

Ветка, которая вела к открытому окну, была тонкой, и в какой-то момент Алан просто прыгнул, чувствуя, что она прогибается под его весом. Ударившись животом о подоконник, он вцепился во что-то руками и подтянулся, тяжело переваливаясь в комнату и падая на пыльный палас. Комната, где он оказался, была чем-то вроде кабинета или маленькой библиотеки, видимо, ею не часто пользовались. Поднявшись, он направился к открытой двери, выглянул в пустой коридор и тут же снова услышал стук, в дверь впереди.

Он вынул из кармана перочинный ножик с отмычками и подошёл к замку. Через несколько мгновений дверь распахнулась.

Сильва сидела на полу перед ним, лицо у неё было мертвенно-бледным, зрачки странно, неестественно расширены.

— Он их убьёт… — прошептала она. — Прости. Я… проиграла. Мой отец…

Сейчас она не казалась взрослой и уверенной. Скорее она напоминала жалкий призрак какой-то маленькой девочки-утопленницы.

— Что он с тобой сделал?

— Я… — она потёрла лоб, — не помню. Он говорил со мной и…

Слова она произносила с усилием, то и дело сбиваясь и начиная оглядываться вокруг, словно ища что-то.

— Где он? — Ал наклонился к ней, крепко схватив за руку и всматриваясь в лицо. — Где твой отец?

— Мне кажется… он поехал туда, где делает операции. И он…

Ал потянул её к себе:

— Коты убили наших, слышишь? Это из-за тебя! Отвечай, что и у кого он собирается вырезать? Ты должна знать!

— Я не знаю, — она попыталась встать, но у неё подогнулись ноги. — Отпусти!

— Я звоню в полицию.

— Не смей! — она вцепилась в край его свитера. — Они его убьют!

— Или он убьёт остальных!

— Я не могу его предать, Алан… — глухо прошептала она, медленно разжимая пальцы и отходя назад.

Больше не слушая, он развернулся и побежал. Он знал точно, что ему нужно найти. По лестнице он почти скатился, не считая ступеней, и замер перед подвальной дверью. Толстой и тяжёлой, запертой на замок. Алан вскрыл его с большим трудом, сломав две из оставшихся отмычек. Но он знал, что он у цели.

Ал взялся за тяжелую железную ручку и настороженно прислушался. Ему почудилось какое-то гудение с той стороны. Наконец он потянул дверь на себя и… увидел то, о чём раньше читал и в существовании чего сомневался. Чёрный тяжелый ящик со множеством рычагов и кнопок. Из пяти лампочек горела одна — белая. Большой круглый переключатель стоял на частоте 2а — третьем делении из шести. Последним выделенным ярко-красным, было деление 3b. Алан нахмурился, изучая прибор. Пять разноцветных рычагов, из них опущен на позицию «оn» только один — белый. Две большие кнопки, нажата первая — та, возле которой написано «glоbаl», на второй написано «mаnuаl». Машина издавала ровное, монотонное гудение. Мальчик протянул руку.